Турлоу неожиданно охватило кошмарное чувство, что существо могло быть связано с предметом, который скрылся в облаках, с наблюдателями, которые… «Что такое чем?» — подумал он.
— Каким образом вы наблюдали за мной? — спросил Турлоу.
— Ваше прошлое запечатлено в… — Келексель раздраженно замахал рукой. До чего же трудно общаться с этими созданиями! — в чем-то вроде ваших фильмов, — подобрал он нужное слово. — Конечно же, это намного сложнее — запись ощущений, которые передаются непосредственно зрителям при помощи эмпатической стимуляции.
Турлоу прочистил горло. Слова существа имели практически неуловимый смысл, но беспокойство доктора обострилось. Он сам удивился тому, как хрипло прозвучал его голос:
— Какая-то новинка, вне всякого сомнения.
— Новинка? — расхохотался Келексель. — Да эта технология старее вашей галактики.
«Он, очевидно, чокнутый, — попытался уверить себя Турлоу. — И почему они вечно докучают психологам?»
Но он помнил воронов. Никакие уговоры логики не могли уничтожить факта, что вороны видели эти… штуки. Он снова спросил себя: «Что такое чем?»
— Ты мне не веришь, — сказал Келексель. — Ты не хочешь мне верить.
Он чувствовал, что по телу, подобно теплому напитку, разливается приятная расслабленность. Ах, до чего забавно! Он понял, как, должно быть, забавлялись люди Фраффина с тех пор, когда впервые попробовали запугать эти создания. Гнев и ревность, которые он испытывал к Турлоу, начали рассеиваться.
Турлоу сглотнул. Его разум толкал мысли в немыслимое русло.
— Если бы я поверил вам, — сказал он, — мне пришлось бы сделать вывод, что вы… ну… что-то вроде…
— Кого-то из другого мира?
— Да.
Келексель засмеялся.
— Посмотри, что я могу! Я могу напугать тебя до остолбенения!
Он щелкнул пальцами.
Странно было видеть такой чисто человеческий жест от нечеловеческого существа. Турлоу глубоко вздохнул и пригляделся к одежде незваного посетителя: накидка, трико. Он взглянул на высоко посаженные уши. «Накидка вполне могла быть позаимствована у театрального реквизитора, — подумал он. — Он похож на карликового Бэлу Льюгоси. Никак не больше четырех футов ростом».
Тогда Турлоу охватил почти панический страх перед гостем.
— Зачем вы здесь? — спросил он.
«Зачем я здесь?» Минуту Келексель не мог найти логичного объяснения. Он подумал о Рут, лежащей без сознания в соседней комнате. Этот Турлоу мог стать ее мужем. Ревность когтистой лапой сжала сердце Келекселя.
— Возможно, я пришел, чтобы поставить тебя на место, — ответил он. — Возможно, я увезу тебя на моем корабле подальше от вашей глупой планетенки и покажу тебе, что это за никчемная песчинка!
«Я не должен ему перечить», — подумал Турлоу. Он сказал:
— Давайте предположим, что все это не дурная шутка и вы…
— Не смей говорить чему, что у него плохой вкус! — сказал Келексель.
Турлоу слышал в голосе пришельца жестокие нотки. Усилием воли он постарался заставить себя ровно дышать, взглянул на посетителя. «А не это ли причина исчезновения Рут? — подумал он. — Неужели он — один из тех созданий, который забрали ее, которые шпионили за мной, которые наблюдали за казнью Джо Мэрфи, которые…»
— Появившись здесь, я нарушил самый важный закон своего общества, — сказал Келексель. — То, что я сделал, изумляет меня самого.
Турлоу снял очки, отыскал на комоде носовой платок, протер линзы и вернул себе на нос. «Я должен заставить его разглагольствовать как можно дольше, — подумал он. — Пока он говорит, он дает выход своей жестокости».
— Что такое чем? — спросил Турлоу.
— Неплохо, — сказал Келексель. — У тебя нормальное любопытство.
Он начал в общих чертах объяснять, кто такие чемы, их могущество, их бессмертие, их режиссерские корабли.
Но он ни разу не упомянул о Рут. Турлоу спросил себя, отважится ли он спросить о ней.
— Возможно, ты не сможешь никому рассказать о нас, — сказал Келексель. — Да и кто бы поверил тебе, даже если бы ты и рассказал?
Турлоу сосредоточился на угрозе. Если предположить, что этот Келексель тот, за кого себя выдает, то это серьезная опасность.
Да и кто сможет противостоять такому существу? Турлоу внезапно ощутил себя аборигеном с Сандвичевых Островов, столкнувшегося с железной пушкой.
— Зачем вы здесь? — повторил он.
«Что за дурацкий вопрос», — досадливо подумал Келексель. Внезапно его охватило замешательство. Почему знахарь так настойчив? Но он же знахарь, первобытный, и возможно, владеющий мистическим знанием.
— Ты можешь знать вещи, полезные для меня, — ответил он.
— Полезные? Если вы происходите из такой высокоразвитой цивилизации, что…
— Я собираюсь кое-что спросить у тебя и кое в чем разобраться. Возможно, что-нибудь выяснится.
«Зачем он здесь? — спросил себя Турлоу. — Если он тот, за кого себя выдает, зачем?» В мозгу, точно в калейдоскопе, мелькали обрывки фраз Келекселя, выстраиваясь в какую-то картину. Бессмертные. Режиссерские корабли. Поиски развлечений. Возмездие скуки. Бессмертные. Бессмертные. Бессмертные.
Взгляд Турлоу начал изучать Келекселя.
— Вы сомневаетесь в своей нормальности? — спросил он. — Вот почему вы здесь? Потому что сомневаетесь в своей нормальности?
Такого говорить не стоило, и Турлоу осознал это в тот же миг, когда неосторожные слова сорвались с языка.
— Как ты смеешь! — загремел Келексель. — Моя цивилизация отслеживает нормальность всех своих членов. Упорядоченность нашей нервной системы обеспечивается первичными установками паутины Тиггивофа, когда младенец получает дар бессмертия.
— Тигги… паутина Тиггивофа? — переспросил Турлоу. — Механическое устройство?
— Механическое? Ну… да.
«Великий Боже! — подумал Турлоу. — Неужели он здесь затем, чтобы рекламировать какую-то фантастическую машину для психоанализа? Это что, рекламный проект?»
— Паутина связывает всех чемов, — сказал Келексель. — Мы — даоинезиты, понимаешь? Нас много, но мы — единое целое. Это дает нам такое понимание, какого ты даже вообразить не можешь, невежественный бедняга. Это делает возможными режиссерские корабли. У вас нет ничего подобного, и вы просто слепцы.
Турлоу подавил вскипевшую ярость. Механическое устройство! Неужели этот несчастный глупец не понимает, что разговаривает с психологом? Турлоу постарался не замечать своей ярости, зная, что все равно не может позволить себе дать волю чувствам.
— Я слепец? — сказал он. — Возможно. Но я не настолько слеп, чтобы не видеть, что любое механическое устройство для психоанализа будет лишь бесполезным костылем.
— Да? — Келекселю это заявление показалось удивительным. «Бесполезным костылем? Паутина?» — Ты понимаешь людей и без таких вещей, да? — спросил он.
Турлоу посмотрел на его лицо, будто приготовившееся к защите. В его вопросе перемешались пафос и мольба. Ответ должен быть спокойным.
