сделать.
— Правда, Пег? — спросил дедушка. До того он улыбался, но теперь был серьезен.
И она объяснила, как Робин был расстроен, и как они уселись и сосредоточились на этот раз на прием, а не на передачу мысленных образов, и как им обоим это удалось.
— Не знаю, что видел Робин, я не дала ему рассказывать. Я считала, что надо подождать — и рассказать всем сразу. Я еще хотела, чтоб вы не подумали, что мы сговорились. Поэтому я не знаю, что видел Робин, а он не знает, что видела я.
— Я уловил, Пег, и в этом что-то есть, — сказал Джеймс. — Но, по-моему, главное то, что видела ты. Робин года два как весь набит научной фантастикой и космическими кораблями. Стоит ему закрыть глаза, как он десяток кораблей увидит.
— Но ведь Сноггла он не выдумал, — вступился за Робина дед. — А Сноггл был достаточно материален и реален. Так что давай, Робин, рассказывай.
— Спасибо, дедушка! — Робин с минуту выждал. — Я сначала в общих чертах. Мне надо сперва хорошенько припомнить все детали, чтобы описать их… Итак, я стал сосредоточиваться на Снаггере, потому что я его нашел и могу четко его представить — беднягу Снаггера. Через минуту или две я его ясно увидел — чистенького и не раненого. И он дал мне понять, что благодарит меня.
— Уверена, что он тебе благодарен, Робин, — Пег осмелилась это вставить, потому что Робин заколебался.
— Не так-то много ты рассказал, — заметил Джеймс, однако он не насмехался.
— Так дай же это сделать, болван, — сказал ему Робин. — Снаггер захотел показать мне все, что мог. И он начал ходить по кораблю, чтобы я увидел то, что видно ему. Там было трое или четверо таких же, как он, — поменьше Сноггла и с тремя антеннками. Они или стоя ли в коридорах или двигались по ним, но я так и не понял, что они делали. Коридоры у них, наверно, из какой-то стеклянной массы, и там много этажей, а соединяет их что-то вроде эскалатора. Освещены коридоры не очень ярко, никаких светильников я не разглядел. Похоже, что освещение идет от этого стеклоподобного вещества. И заметьте, — вот вам доказательство, что я ничего не выдумываю, — я не видел машинного отделения, а ведь я как раз ожидал его увидеть — всякие там механизмы, аппараты, как на нашей модели лунохода, только больше. Заметьте, я не притворяюсь, что прошел по всему кораблю, — он так огромен. Я видел только то, что Снаггер хотел мне показать.
— А что ты слышал? — спросил Джеймс.
— Ничего, конечно. Ведь эти создания ничего не слышат. У них есть зрение, и его дополняют в чем-то антенны на головах. Я видел высоко на стене какую-то шкалу, по ней бегали цветные вспышки — это, наверно, были команды и распоряжения. И еще я видел мельком большой центральный зал, на огромной его стене была движущаяся астрономическая карта, но я, конечно, не мог в ней разобраться. Никаких окон, кажется, не было в той части корабля, которую видел я. Понимаете, не всегда все было видно ясно. — И Робин взглядом извинился перед ними.
— Одно вам скажу, — начал Джеймс. — Теперь я убежден, что ты это не сочинил, Робин. Тогда это не было бы так скучно. Ты бы уж выдумал всякие сложные машины и трехголовых и восьмируких существ. Правда, дедушка?
— Ну, я не так-то много всякой техники повидал, Джеймс. Но те немногие предприятия, которые я посетил и где такая техника работала, всегда были ужасно скучными и разочаровывали. Но, Робин, не говори нам, что ты видел только Снаггера и ему подобных! Продолжай!
— О'кей, дедушка, я их видел — ну, мельком только. И главным образом в том центральном зале, где одна из стен была картой. Те другие космонавты — или существа — были других размеров, раза в два выше Сноггла или Снаггера, а некоторые — раза в три, в четыре больше них. Большинство не были такие яйцеобразные, как наши, и у них были такие устройства, вроде рук. И чем выше они были, тем казались менее твердыми, совсем не такими плотными, как Сноггл и Снаггер. Самые высокие были почти совсем прозрачные, сквозь них смотреть можно.
— Да-да-да! — возбужденно согласилась Пег. — Они и были главные, да?
— Не знаю. Разве?!
— Конечно! Не возражаешь, если я продолжу, Робин? Нет? — Пег улыбнулась и кивнула в знак благодарности. Потом посмотрела на дедушку: — Не думаю, что я видела так много, как Робин. Он еще, может быть, опустил ряд деталей, как предупреждал. Но если я не видела столько, сколько он, я разобралась во всем, наверно, лучше. Это потому, что я вспоминала Сноггла, и он знает меня лучше, чем бедняга Снаггер Робина. Ты был прав, дедушка, когда предположил, что он ручной зверек на корабле. Джеймс, пожалуйста, очисти яблоко и для меня.
— Хорошо. Но разве ты сможешь есть яблоко, ты же так взвинчена?
— Да, пока рассказываю. Но я не собираюсь долго говорить. Я хочу все обдумать, а потом, может быть, напишу целую поэму. Так вот, — Пег остановилась, чтобы перевести дыхание, — как Робин прежде всего увидел Снаггера, так и я прежде всего увидела Сноггла — совершенно ясно, Я чувствовала, что он смотрит на меня и что он понимает: наконец-то и я на него смотрю — он ведь, наверно, несколько раз пытался со мной связаться. И нечего так хмурить брови, Джеймс, у меня нет доказательств, что я это не сочинила. Все, что я могу, — это рассказать вам по-честному, что я видела и чувствовала. Но чему вы наверняка не захотите поверить — так это тому, что я действительно очень сильно ощущала их чувства.
Машинально Пег откусила от яблока, которое почистил для нее Джеймс.
Так что на несколько минут она прекратила рассказ. На улице уже были глубокие сумерки, над столом зажгли свет.
Жуя яблоко, Пег воспринимала окружающее как совсем новое и незнакомое, для того, чтобы через несколько дней попытаться написать поэму.
— Кто же
— Я, конечно, к этому вернусь, — ответила она. — Но все по порядку. Скоро Сноггл начал показывать мне то, что видел сам. Я уже сказала: мы были правы, считая его их зверьком, теперь я поняла, что он среди других таких же — особенный любимец. Я это поняла, потому что у него на корабле есть свое место — и не в коридоре, как, кажется, у Снаггера, а в кабине пилота или кого-то еще, кто командует этим кораблем… Кабина эта вроде как овальной галереей окружена, а высоко над галереей — окна, а под окнами множество маленьких разноцветных огоньков мигают и вспыхивают. Нет, Джеймс, я знаю, что ты хочешь сказать, — что-нибудь о пилотской кабине реактивного самолета, но она была гораздо больше и комфортабельнее. И никто там ни к чему не прикасался…
— А было у них что-то вроде рук? — спросил Робин. — Потому что я-то вам уже говорил, что у некоторых видел.
— Там было трое — людей, или существ, или созданий, называйте как хотите. У двоих было то, что ты называешь устройства вроде рук, Робин, а у третьего их не было. Конечно, они были не такие, как Сноггл, — сходства было не больше, чем между высоченным худым человеком и маленьким толстым пуделем. Но не было и резкого отличия от Сноггла. Они были из его мира, точно так же как высокий тонкий человек и маленький толстый пудель, — оба из одного мира. Понятно?
— Да, дорогая, — сказал дедушка. — Я понял так, что ты считаешь, что те существа по умственному развитию намного превосходят Сноггла. Это так?
Пег несколько раз поспешно кивнула с довольным видом.
— Минуточку, — вмещался Джеймс. — Сноггла я, конечно, себе представляю, но как понять, что те, другие, отличающиеся от него только ростом, — все-таки не такие, как он?
— Ну вроде как Сноггла растянули бы в длину — около десяти футов, я бы сказала. Они как будто бы не из металла, как кажется Сноггл, а из стекла… именно такие, как Робин сказал. — Пег задумалась на мгновение, потом продолжила: — Глазищи у них огромные, даже больше, чем у Сноггла, и очень красивые, их цвет все время меняется. И на макушке у них такие же штуки вроде антенн, как у Сноггла, только у них не по четыре, как у него, а штук по десять, и эти антенны светятся и меняют цвет, как будто эти существа все
