танковая дивизия «Герман Геринг» превратилась в разбойничью шайку. Брр! Завтра вас обвинят в изнасиловании монахинь. Я бы не стал носить белые петлицы. У меня есть парочка розовых, могу продать. После освобождения вас повесят.
Перед монастырем остановился, завизжав тормозами, «кюбель». За ним вплотную следовало пять грузовиков. Два взвода полицейских вермахта под командованием обер-лейтенанта вошли в ворота, поблескивая значками в форме полумесяца[114]. Среди древних стен раздались хриплые команды.
Охотники за головами радостно усмехались. Для них это был праздник души.
— Так-так, грабите, значит, паскуды? Поплатитесь за это головами! Мы набили руку на военно- полевых судах. До заката вам не дожить!
Мы бросились в укрытие за розовыми кустами.
— Смотри, что делаешь, идиот, — прошипел Порта, когда я неловко вставлял ленту в патронник ручного пулемета. — Если не произойдет чуда, через час нам конец.
Я вставил ленту, передвинул предохранитель вперед, прижал приклад к плечу и взглянул на Старика, лежавшего со своим пулеметом за большим камнем.
— Стреляй, черт возьми, — прошептал Порта, отвертывая колпачок гранаты. — Если уж умирать, прихватим с собой по одной ищейке. Пройдись очередью по двору слева направо.
— Без команды Старика стрелять не буду, — ответил я.
— Проклятый болван, — ругнулся Порта и так пнул меня в бок, что я откатился от пулемета. Затем прижал приклад к своему плечу. От страха я едва дышал. На таком близком расстоянии он перебил бы всех, в том числе и солдат с белыми петлицами.
Легионер стоял на коленях за деревом, держа наготове фаустпатрон. Из жерла трубы зловеще торчала длинная граната. Он был явно вполне готов выпустить этот дьявольский снаряд в гущу полицейских.
В окнах монастыря мы видели лица монахинь и монахов, беспокойно наблюдавших за происходящим.
Появился майор люфтваффе.
— Что здесь происходит? — спросил он офицера полиции вермахта. — Ваше вызывающее поведение нервирует моих людей. Мне приказано быть готовым к нападению партизан.
— Герр майор, — лицо обер-лейтенанта полиции вермахта светилось рвением. — Я здесь по прямому приказу командующего группой армий «Юг». Радиостанция союзников сообщает, что немецкие войска грабят монастырь, и мне поручено произвести расследование. Должен попросить вас, герр майор, поехать со мной к командующему. Видя, что здесь происходит, я могу лишь сделать вывод о том, что союзники правы.
— У меня нет времени ехать куда бы то ни было, — ответил с улыбкой майор. — Архиепископ Диамаре может вас заверить, что здесь нет никакого грабежа. Если какой-нибудь солдат прикарманит хотя бы обломок, он будет расстрелян на месте.
Малыш толкнул локтем Порту.
— Герр обер-лейтенант, — продолжал майор. — Можете сообщить в штабе, что безопасность монастыря я гарантирую. Через несколько часов я лично сделаю подробный доклад. Теперь уезжайте, пока ваши передвижения не привлекли внимание авиации противника.
Обер-лейтенант и его люди уехали.
После этого мы несколько часов потели, таская тяжелые ящики. Еще дотемна первая колонна выехала к монастырю Вульгата в Сан-Джироламо. Вскоре после наступления темноты вторая колонна отправилась в Сан-Паоло.
Потом наш покой нарушил вой в воздухе и рев, над монастырем появились первые «джабо». Вокруг нас посыпались бомбы.
Порта, сидевший под грузовиком с бутылкой рисового спирта, внезапно оказался без укрытия. Тяжелая машина взлетела в воздух, словно теннисный мяч, и покатилась по склону горы. Спавший на водительском месте десантник вылетел из дверцы кабины и упал на пирамиду винтовок, отплевываясь.
С ревом появилась следующая волна; дроссельные заслонки самолетов были широко открыты, из носовых пулеметов вырывались очереди трассирующих пуль.
Десантника-фельдфебеля, бежавшего по открытому пространству перед монастырем, разрезало пулями пополам. Нижняя часть пробежала без верхней еще несколько шагов.
Порта сидел посреди этого пространства, размахивая пустой бутылкой.
— Вернулся, старина Чарли[115]? — прокричал он атакующим самолетам. — Мы скучали без тебя. Боялись, что ты подавился спагетти.
Один «джабо» пролетел в нескольких метрах над его головой. Воздушный поток от винта повалил Порту. Он встал на колени, отряхнул упавший желтый цилиндр и погрозил кулаком самолетам. Снаряды из пушек рвались вокруг него, но он оставался невредимым.
Затем он уселся там, совершенно один, а тем временем осветительные бомбы превращали ночь в день.
— Он обезумел, — сказал один из монахов лейтенанту Фрику. — Заставьте его уйти.
Порта встал на ноги, держа в руках ручной пулемет. Повозился с патронной лентой, небрежно бросил на землю цилиндр и вставил в глазницу выщербленный монокль.
— Целься, — приказал он сам себе, — огонь!
И зашатался от сильной отдачи пулемета, изрыгавшего раскаленные пули в атакующие «джабо». Поменял ствол, бранясь, так как он обжигал ему пальцы[116]. Глаза его смеялись. Порта был безумен или пьян — или то и другое вместе. Он вставил новую ленту и прислонился спиной к разбитой кабине грузовика. Сброшенная с «Галифакса»[117] осветительная бомба залила все ослепительно-белым светом, окружившим горы, как нимб.
«Джабо» и «мустанги»[118] поливали открытое пространство снарядами и пулями.
— Порта, — отчаянно закричал Старик, — тебя убьют!
— Уведите его, — приказал один из офицеров люфтваффе. — Три дня отпуска тому, кто его уведет! Он обезумел.
В темном небе вспыхнула еще одна осветительная бомба.
Порта приложился к фляжке и закурил сигарету. Потом расставил ножки ручного пулемета, установил прицел и пьяно засмеялся.
— Давай, Чарли, теперь я готов дать тебе пинка в зад!
Казалось, между Портой и летчиками противника существует прямая связь, потому что едва он прокричал эти слова, в освещенное пространство со свистом влетел первый самолет. Оглушительно взорвалась бомба. Самолет, покачиваясь, улетел. Из левого крыла тянулись длинные языки пламени.
С ревом прилетели один за другим два самолета. Загремели взрывы. Море пламени скрыло от нас Порту, но он появился из дыма сгибавшимся от смеха, с пулеметом в руках.
Порта повернулся. Через несколько секунд пулеметный ствол смотрел на атакующий «мустанг». Порта выпустил очередь. Раздался сильный взрыв. Полетели обломки. Порта, должно быть, угодил в подвешенную под фюзеляжем бомбу.
— Спокойной ночи, Чарли, — крикнул он. — Я отправлю открытку твоей матери!
— Фантастика! — воскликнул офицер-десантник. — Он что, призрак?
Из сосновой рощи появился громадный человек, он тащил прожектор. Обычно для этой работы требуется кран. В темноте двое людей возились с кабелями. Это пришел на помощь Малыш. Не обращая внимания на рвущиеся вокруг снаряды, он и Порта отсалютовали друг другу вскинутыми руками и приподняли шляпы.
— Они сами не смогут управляться с прожектором, — крикнул Хайде. — Я должен прийти на помощь. Пресвятой Иосиф! Дева Мария! Иисус, простри надо мной руку!
Согнувшись, он побежал зигзагами по ярко освещенному пространству. Лег под прожектор, чтобы играть роль живой подставки. В небо взметнулся луч света, способный выжечь летчикам глаза.
— Поймал его, дьявола, — торжествующе выкрикнул Малыш. — Он смотрит в мой огонь. Теперь тебе конец, Чарли!
