Сейчас, когда решаются судьбы нашей великой страны, я меньше всего думаю о себе. Вот почему мне было и трудно, и в то же время легко принять решение, когда путчисты предъявили ультиматум. Выбор для себя сделал давно. Путчисты могут действовать, не считаясь со средствами. Я же не могу другими путями идти к цели… Демократический выбор лишает возможности действовать иными методами. Иначе тогда неизбежно началось бы повторение прошлого, всего, что мы осудили. При всей сложности проблем они должны решаться демократически. Я не вижу других путей, кроме демократии.
СТАТЬЯ, НАПИСАННАЯ В ФОРОСЕ
Два вопроса сейчас волнуют общество. Они — в центре публицистики, научных дискуссий, страстных споров в партийной и обыденной среде. Постоянно присутствуют в политической борьбе. Мучительный поиск ответа на них отражает то смутное, переходное время, которое переживает страна.
Первый, Нужна ли была обществу перестройка или это роковая ошибка? Какие ее истинные цели? Что такое обновление государства? Надо ли было начинать столь рискованные преобразования?
Второй, Как достичь целей перестройки, раз уж ее начали? Какую политику вести в обстановке экономического кризиса, опасных проявлений дезинтеграции и хаоса, страхов за завтрашний день?
Люди все больше боятся, как бы не получилось того же, что произошло после Октябрьской революции. Как бы не разошлись опять великие цели и реальные исторические результаты. Не приведет ли перестройка к тому, что пережили предшествующие поколения. В обстановке продолжающегося ухудшения жизни все больше тревожит людей — так ли мы идем, теми ли способами действуем, те ли методы применяем. Тогда, в 20-х годах, тоже дошли до края, и нужно было делать исторический выбор дальнейшего движения великой страны. Было ощущение, что придется пройти трудный этап, но у большинства активного населения уже сложилось убеждение, что его надо пройти во имя «светлого будущего».
Но тогда не было опыта, не знали результатов. А теперь знаем. После Октябрьской революции под ее знаменами шли и шли к провозглашенным целям и… не дошли. Этим в корне отличается нынешняя ситуация, В социальную память — через гласность и обнажение истины — вошла эта боязнь крупных перемен. Она питает в массовом сознании желание остановиться, даже откатиться назад, чтобы — в этой паузе — обдумать все еще раз и, может быть, начать заново. На этом спекулируют те, кто не признает необходимости преобразований и давно уже им сопротивляется. Это — ортодоксы-догматики, люди прошлого, с зацикленным на стереотипах образом мышления, ограниченным кругозором.
Но среди тех, кто призывает одуматься и остановиться, появились и «левые» неосталинистского толка. Они призывают остановиться, чтобы навести порядок с помощью диктатуры, которая отменила бы, в лучшем случае — заморозила все права и свободы, завоеванные в ходе перестройки. А после того, мол, как будет наведен порядок, тогда и двинемся к рынку, к демократии и всяким вольностям. И эта точка зрения получает распространение, ибо народ устал, измотан неустройством жизни, нехватками, неопределенностью и жаждет лишь того, чтобы передохнуть, и не стал бы возражать, если бы кто-то «пришел» и опять «сверху все сотворил».
За призывами подобного сорта может пойти немало людей.
Вот почва для популизма. Ее усиленно унавоживают претенденты в диктаторы и апологеты сталинизма. Работающие на них средства массовой информации подпитывают обывательскую ностальгию по застойным временам, когда, мол, все, что нужно на каждый день, худо-бедно, но было, а насчет свободы и демократии, зачем она, раз нависает нищета и безработица?! Всерьез и публично возносится хвала Пиночету и Франко: мол, несколько годков настоящей диктатуры, а потом будет и рынок, и демократия, и процветание, и сытая жизнь.
Болезнь популизма заразила и многих новых демократов, в том числе — искренних в своих убеждениях. Они тоже обвиняют Президента в непоследовательности, нерешительности, мягкости, настаивают «на принятии мер». А когда Президент предлагает действительно решительные меры по стабилизации экономики, оздоровлению финансов, популисты на трибунах и в кабинетах власти, на местах и в республиках шарахаются в страхе перед возможным недовольством населения, предупреждают о социальных взрывах. Хотя многие из них, прикоснувшись к политике и зная о реальных возможностях и реальном положении дел, не могут не понимать: если не принять уже сейчас крутых и непопулярных мер по стабилизации, то с 1 января снова придется в два-три раза повысить цены. И инфляция пойдет на новый, еще более опасный виток, обрекая хозяйство страны на еще большую дезорганизацию.
Я твердо стою на том, что проблемы можно решить только конституционным способом. В этом слабость, но в этом же и сила. Сила потому, что общество, человек, получив свободу, получили возможность реализовать свои демократические права и этим дорожат. А слабость потому, что когда этими правами злоупотребляют, очень трудно прибегнуть к насилию, даже если оно законно и оправданно. В этом специфика процесса перестройки в целом. Дело не в полномочиях Президента, а в морально-политической установке. Ведь в нашей стране все всегда решалось в конце концов насилием. Политическая культура была такова: если ты мой противник, а я у власти, ты должен как минимум сидеть в тюрьме. А теперь мы признали законность плюрализма и в экономике, и в политике, во всей общественной жизни. Но это все должно еще состояться и рождается в муках. Поэтому требуется огромный запас веры, убежденности, чтобы не сорваться с рельсов. В этом — главная трудность и главная сейчас задача.
Неизбежны маневры политического и экономического характера. Но они не меняют ни цели, ни установку на конституционные средства ее достижения. И никакое давление — ни справа, ни слева — не заставит от этого отойти.
Продираясь все эти годы сквозь джунгли, выросшие давно, а теперь еще оплетенные молодыми побегами, среди опасностей со всех сторон, предпринимая неимоверные усилия, чтобы удержать в мирном русле новую революцию в стране, привыкшей к насилию и произволу, мы нашли наконец целостную концепцию движения вперед. Суть ее — в триаде взаимосвязанных основных направлений, которые только и могут привести к целям перестройки. Это:
— реформирование государства;
— реформирование экономики;
— выход страны на мировой рынок и через него и политику нового мышления — в общее русло мировой цивилизации.
После этих предварительных замечаний перехожу к теме, обозначенной вначале.
Итак — почему была нужна перестройка? Можно ли было без нее обойтись или отложить сейчас? Большинство вроде теперь считает, что обратно не вернешься. Но большинство же и не приемлет метода преодоления командно-административной системы, который, казалось бы, вот он, проверенный на Западе, — сплошная капитализация экономики. Но как идти дальше, какие должны быть конкретные формы и методы, адекватные замыслу перестройки, направлениям упомянутой триады?
Страна накануне обретения новой формы своего существования — и как государство, и как общество. Политическая реформа привела к тому, что государство не только стало другим, но и сменит название. Общество стремительно деидеологизируется. Монопольное доминирование одной партии заменяется плюрализмом. Гласность, свобода слова уже стали неотъемлемой характерной чертой общественной жизни.
Экономическая реформа сделала необратимым переход к рынку на основе многообразия форм собственности. Обе реформы открыли стране двери к вхождению по «общим правилам игры» в мировую хозяйственную систему.
Новое мышление содействовало таким переменам в международной ситуации, что стало возможным, по крайней мере на главных направлениях безопасности, проводить единую, в полном смысле мировую политику. Об угрозе мировой войны редко кто вспоминает.
Вот самые главные и самые очевидные, исторического масштаба перемены за шесть лет перестройки.
