уперся обеими руками в край трубы, который лежал на руке Фионы.
— Когда я начну тянуть ее, Том, приподнимай край насколько можешь. Понятно? Давай!
В следующий миг Эдвард рванул ее из-под завала и, крепко обхватив, вместе с ней скатился по склону. Внизу он быстро сел и на мгновение прижал ее к себе. На дальнем краю осыпи скала, валуны и осколки камней начали медленно двигаться, но не в их сторону. Фиона задрожала в его объятиях. Потом тоже села, невольно подняв правую руку. Глаза у Эдварда расширились, когда он увидел кровь.
— И давно идет кровь?
— Все время. Осколок поранил руку. Ничего страшного.
Эдвард сжал губы и потянулся за аптечкой. Труди умело наложила повязку; пальцы ее ловко двигались, уже не скованные артритом.
— Не будем рисковать, — сказал Эдвард. — Надо проверить, нет ли перелома, но лучше наложить жгут.
Они подняли ее, уложили на носилки и накрыли одеялом. И вдруг, несмотря на кровоточащую рану и ноющую боль в спине, Фионе захотелось рассмеяться при виде Труди, без всякого смущения надевающей юбку на глазах у двоих мужчин. Эдвард, держащий носилки спереди, увидел, как дрогнули ее губы, и улыбнулся в ответ, и было в этой улыбке что-то такое, чего Фиона не видела раньше. Улыбка была только для нее.
— Храбрая девочка, — прошептал он и коснулся пальцами ее щеки.
Фиона повернула голову, прижавшись на миг к грубой ладони, и закусила губы, чтоб не дать воли слезам. Начиналась послешоковая реакция.
В доме Эмери уже приготовила горячие напитки и грелки. Джеймс отделался царапинами и легким испугом, но на Фионе не было живого места. Она с благодарностью выпила чай прямо из заботливых рук Эдварда, и это было так естественно.
— А теперь, Труди и Эмери, — сказал он, — надо раздеть Фиону и переодеть в пижаму. Лучше всего без рукавов. Тогда я займусь ее рукой. Сейчас свяжусь с доктором по передатчику и попрошу приехать. День сегодня спокойный, за пару часов доберутся.
Переодевание стало сущим адом, каждая клеточка вопила от боли, но с грехом пополам ее удалось облачить в пижаму из мягкой индийской ткани в блекло- голубую полосочку. Они обмыли рану, Эдвард сделал ей антистолбнячный укол. Труди зачем-то вышла.
— К счастью, артерия не повреждена, — сообщил Эдвард. — Я больше всего этого боялся. По части накладывания жгутов я собаку съел.
Фиона внезапно почувствовала, как слезы подступают к глазам. Она смотрела затуманенным взором на умелые руки Эдварда и вспоминала, как приехала сюда впервые, еще не оправившись от предательства Иана и Матти. Когда она поняла, что любит Эдварда, это наложило жгут на одну рану, но... открыло другую. Ах, если бы она впервые встретилась с Эдвардом как со своим работодателем, когда сошла с маленького самолета в Квинстоне. Тогда, быть может, дружба могла перерасти в нечто большее. Но тогда не было бы этой бури эмоций оттого лишь, что он называет ее милой. А слышать это было сладостно.
Эдвард попросил ее повернуться, чтобы осмотреть. Он задрал у нее на спине пижаму.
— Я должен все подробно изложить врачу. — Он говорил это подчеркнуто деловым тоном.
От этого Фиона не чувствовала смущения. Пальцы у него были очень чуткие и осторожные, и все равно она невольно вскрикивала от боли.
— Я понимаю, что все болит, но главное — ребра, кажется, целые. У тебя живого места нет, сплошная ссадина, местами содрана кожа, так что придется тебе, малышка, спать сегодня на животике, но в общем ты отделалась легче, чем я ожидал. Хотя врачу лучше знать.
В дверь постучали, вошел Тамати. Эдвард надевал куртку. У Тамати был встревоженный вид.
— Несчастный случай на электростанции. Пять человек ранены. Врач приехать не сможет, во всяком случае, в ближайшее время. Гас может приехать завтра и отвезти Фиону на осмотр. Вы будете говорить с ними?
Эдвард покачал головой:
— Нет, держи с ними связь. — Он помрачнел. — Значит, Фиона, придется тебе терпеть, пока я наложу швы, иначе эта рана на руке долго не заживет. Я, конечно, не Бог весть какой врач, но у меня есть подкожное впрыскивание и анестезия. Когда я учился в Кентерберийском университете, мы проходили курс в клинике Сент-Джон.
— Подумаешь, наложить швы, — усмехнулась Фиона. — Тем более с болеутоляющим.
Труди держала руку. Между стежками Эдвард бросал искоса взгляды на Фиону.
— Только постарайся не терять сознание.
— Я не из тех, кто без причины падает в обморок, — с негодованием парировала она.
Их взгляды встретились.
— Разве? А кто у меня на глазах дважды падал в обморок?
— Первый раз, насколько помню, ты не поверил, что это обморок, — насмешливо произнесла она.
Их взгляды снова встретились. Эдвард смотрел на нее спокойно и серьезно.
— Теперь верю. Но это было не по той причине, о которой я думал.
Фиона даже почувствовала, как к лицу приливает кровь. Неужели пришло время ее оправдания? Похоже на то.
Эдвард сделал еще стежок.
— Ты ловко владеешь иглой, Эдвард.
— Хорошо, когда пациент оказывает благоприятное психологическое воздействие на хирурга. А мне это позарез нужно. Я все-таки больше привык управлять бульдозером. Ну вот, кажется, и все!
В тишине раздался трезвый голос Труди:
— Надеюсь, ты не упадешь в обморок, Эдвард? Это было бы постыдно, право. Ты же и раньше зашивал людей.
— Так-то оно так, — произнес Эдвард, — только мне не приходилось штопать столь... — И он вдруг вышел из комнаты через французское окно.
Труди вышла вслед за ним, задержалась на минуту и вернулась назад смеясь:
— Эдварду плохо.
Фиона ужаснулась:
— Труди, как можно быть такой бессердечной. Это ведь не смешно...
Она замолкла при виде возвращающегося Эда. Он был белее мела.
— Простите, — пробормотал он, взял перевязь и укрепил Фионину руку.
Труди дала ей таблетки, и они вышли из комнаты, чтобы Фиона заснула.
Когда она проснулась, была ночь, и в комнату зашел Эдвард.
— Фиона, Труди совсем развалилась. Боюсь, ее пробежка по холму с носилками стоила ей дорого. Я уговорил ее прилечь. Не позволишь ли мне переночевать в комнате Ранги, чтоб быть рядом в случае чего?
Фиона еще не совсем пришла в себя от таблеток и сна. Боли она не чувствовала, но боялась пошевельнуться.
— Мне ничего не понадобится. На всякий случай оставь колокольчик, если понадобится, кто-нибудь из девочек подойдет.
— Ты когда-нибудь пыталась разбудить их ночью? Они спят как убитые. Мне было бы спокойнее, если б ты разрешила мне переночевать в соседней комнате и оставила дверь открытой. Может, это и неприлично, но...
Фиона мигом проснулась и сухо заметила:
— О, я не возражаю... Тем более что между нами особых нежностей нет. Только вот... — Фиона помолчала.
Выражение лица у него было комично.
— Только что? — переспросил он.
— Я просто не хочу поднимать шум и будить кого-нибудь.
Эдвард опустился на стул около кровати и взял ее за руку.
