— Учтем, — ответил Трефилов, глядя в глаза гестаповцу. — За твои зверства тебя надо четвертовать. Но мы сделаем снисхождение — расстреляем!
Рождение бригады
Через два дня после этой операции в лес к русским приехал Силиве. Хлопнул Трефилова по плечу, весело сказал:
— Наши ребята говорят, что теперь они знают, как надо работать! Молодец, комиссар! Спасибо!
— Слушай, Силиве, гестаповцы много знают о партизанах, — встревоженно заговорил Трефилов. — Надо быть осторожнее!
— Ничего, теперь мы разделаемся с их агентурой. Двух мы уже убрали… А этого Николая вы нашли?
— Да. Но я боюсь, что гестаповцы сказали не все.
Кажется, гестапо знает о тебе. Трис им известен, это я установил точно.
— Ничего, мы их тоже знаем!
— Нет, ты все-таки будь осмотрительней! Так и ездишь со своей сумкой?
— А что, я должен рвать карманы этими патронами? — отшутился Силиве. — Я же парень холостой, зашивать некому… Вот разобьем бошей, закончим войну и жениться будем, верно, комиссар? Девушкам ты нравишься, особенно одной сероглазой… — Силиве потрепал Трефилова за плечо, полез за трубкой. Закурив, сел на нары, сказал серьезно — Через три дня вернутся наши товарищи, привезут взрывчатку.
— Вот это славно! — обрадовался Шукшин. — Много нам дашь?
— Разделим по-братски, пополам.
— Куда они привезут, в Мазайк? — спросил Трефилов.
— В Мазайк. Через три дня присылай людей.
— Я сам поеду, — ответил Трефилов.
Проводив бельгийцев, Шукшин и Трефилов присели на ствол поваленного дерева и закурили. Неожиданно на тропе показался Жеф. Следом за ним шли Дядькин и Кучеренко. Все трое вели в руках велосипеды. Шукшин и Трефилов радостно переглянулись, пошли навстречу.
Взгляд Шукшина остановился на Кучеренко. «Где я видел этого богатыря?» Шукшин зашагал быстрее, всматриваясь в его лицо, затененное широкополой черной шляпой, надвинутой на брови. Вдруг он остановился, изумленно воскликнул: — лейтенант Кучеренко!
Кучеренко вскинул голову, вгляделся в лицо Шукшина.
— Неужели… Подполковник Шукшин? Константин Дмитриевич! — Кучеренко кинулся к Шукшину, схватил его своими огромными ручищами.
— Константин Дмитриевич… Жив! Жив!
— Жив!.. Совсем задушил, окаянный… — Шукшин улыбнулся, смахнул пальцем слезу. — Вот где мы с тобой встретились, лейтенант Кучеренко. А я тебя погибшим считал… Но что же мы тут стоим! — спохватился Шукшин и подошел к Дядькину. — Прошу в хату!
По случаю прихода таких высоких гостей Чалов вытащил из-под нар остатки продовольственных запасов и бутылку трофейного коньяку, приберегавшегося на особый случай. Партизаны сгрудились вокруг маленького столика, врытого в землю, выпили за встречу, за дружбу.
— Маринов нам доложил, что вы согласны объединить наши отряды? — сказал Шукшин, внимательно глядя на Дядькина.
— Да, безусловно. Этого требуют интересы дела. — Дядькин отодвинул стакан с недопитым коньяком. — Но, как я понимаю, речь о слиянии отрядов не идет. Руководство единое, один штаб, а отрядов будет два. Сливать их не к чему. Громоздкие отряды в здешних условиях не нужны.
— Правильно, отряды должны быть небольшими, — согласился Шукшин.
— Я считаю, что наши отряды следует переформировать, создать три отряда, — предложил Маринов. — Лучше будет управлять. Взводы сильно разбросаны… И надо учитывать, что отряды пополняются людьми.
— Согласен! — Дядькин тряхнул копной густых, жестких волос, падавших на лоб. — Кроме нас, в здешних лесах есть еще небольшие группы русских. Их надо объединить. У меня есть сведения, что некоторые группы действуют неправильно, подпадают под влияние различных местных организаций… Между прочим, в Бельгии имеется русская антифашистская организация. Эмигранты, бывшие белогвардейцы… Они не пытались с вами связаться?
— Один бельгиец из Белой бригады мне говорил, что эмигранты готовы с нами сотрудничать, — ответил Шукшин. — Мы в переговоры не вступили.
— Какие там переговоры, с кем? — недовольно бросил Трефилов. — С белыми нам говорить не о чем. Пусть не попадаются на дороге…
— Я думаю, их следует прощупать. — Дядькин зажег сигарету, затянулся, медленно, струйкой выпустил изо рта дым. — Я не знаю, какие у них цели. Ясно одно, что командовать нами им не придется… А от их помощи отказываться не следует. Надо учитывать условия, в которых мы находимся… Как вы считаете, товарищ подполковник?
— Посмотрим, Иван Афанасьевич, посмотрим… — Шукшин, постукивая пустым стаканом, поглядывал на Дядькина. Этот молодой лейтенант все больше нравился ему.
— Как вы думаете формировать штаб, командование отрядами? — спросил Маринов Дядькина.
— Начальства над нами нет, назначать на должности некому. Соберем представителей от обоих отрядов, пусть выбирают себе командиров. — Дядькин улыбнулся: — как в Запорожской сечи…
— Это правильно, — поддержал Шукшин. — Так и договоримся, Иван Афанасьевич. Мы приедем к вам в лес небольшой группой. Вы соберете своих людей, от каждого взвода. Если удастся к этому времени установить связь с другими группами, — приглашайте и их. Только надо обеспечить надежную охрану.
— Сделаем! — кивнул Дядькин. — Когда можно будет собрать людей, я вам сообщу.
— Что же касается взаимодействия, то его нужно организовать немедленно, — предложил Шукшин.
— Для связи у вас останется Кучеренко, — сказал Дядькин. — Так сказать, наш офицер связи…
— История повторяется вновь! — рассмеялся Кучеренко. — Опять иду офицером связи к подполковнику Шукшину…
— Будем надеяться, что на этот раз ваша миссия окончится более благополучно, — пошутил Трефилов.
Дядькин уехал. Жеф хотел проводить его, но он решительно возразил, сказал, что хорошо запомнил дорогу и доберется один. Скоро покинули землянку Трефилов и Чалов — отправились за канал к Марченко. Следом за ними ушел Жеф. Маринов тоже поднялся. Надевая шляпу, сказал:
— Пойду к Новоженову. Надо с ребятами потолковать…
Шукшин и Кучеренко остались вдвоем.
— Ну, рассказывай, Василий! — Шукшин прилег на нары, набросил на себя пальто: его снова знобило. — Где же тебя схватили? Прорвался кто-нибудь к лесу? Я упал, когда мы бросились в атаку. Ты был рядом… Ну, рассказывай. Обо всем!..
— Обо всем, Константин Дмитриевич, не расскажешь. За эти два года столько выстрадал, что на двадцать жизней хватило бы с добрым гаком… — Кучеренко подсел поближе к Шукшину. — Я тогда все-таки вырвался. Там дальше небольшая балка была, мы ее проскочили — и к лесу. Со мной четверо было…
— Это все, что осталось от полка?
— Да, все… Две недели пробивались к фронту, ночами шли. Около одной речушки натолкнулись на фашистов.
Нас рассеяли, я остался один с сержантом. Он из другого полка, дорогой к нам пристал… С этим сержантом мы бродили еще четыре дня. Совсем выбились из сил. На рассвете укрылись в кустах, уснули, а тут немцы. Оказывается, мы вышли к их переднему краю. До наших оставалось всего километра два… Ну увидели они нас, закричали. От ихнего крика я и очнулся. Схватил винтовку, начал стрелять. Одного уложил,
