— Теперь они знают твое имя и твой адрес… — огорченно сказал Трефилов.
— Да, пришлось показать паспорт. А что?
— За тобой будут следить… Как нехорошо получилось! Я хотел завтра вместе с тобой поехать на станцию…
— Ну и что же? Поедем! Я возьму документы у подруги.
— Нет, теперь нельзя. Они тебя знают в лицо.
Гертруда стала доказывать, что она может так переодеться, что ее и родной отец не узнает, но Трефилов решительно возражал.
На другой день Трефилов приехал к Елене Янссен. Мать радостно встретила его, расспросила о Шукшине, о всех своих «детях». Потом проводила Виталия наверх и достала из тайника отлично выутюженный немецкий мундир, фуражку, новые хромовые сапоги. Неделю назад, командир взвода Базунов с группой партизан перехватил на шоссе легковую машину, в которой ехал гестаповец, прибывший на отдых с фронта. Мундир и документы гестаповца Базунов отправил командиру с запиской: «За такой мундир одной бутылкой не отделаешься, понял? Присылай две. Мать честна».
Трефилов надел мундир, фуражку и, оглядев себя в зеркало, стал не спеша спускаться по лестнице. Мать, увидев его, всплеснула руками.
— О, какой красивый офицер!.. Ты настоящий немецкий офицер, Виталий…
Трефилов свысока, холодно посмотрел на Елену:
— Где мой чемодан? Чемодан! Быстро!
Елена еще раз изумленно поглядела на него и заспешила за чемоданом. Но едва она подошла к двери, из комнаты вышла Гертруда с небольшим кожаным чемоданом в руках. Теперь изумляться должен был Трефилов. Гертруда была в нарядном светлом пальто, яркой шляпе с пером. На правой щеке крупная родинка, брови — тонкая ниточка, локоны… Но главное — совершенно изменилось выражение ее лица. Сколько спеси, какое высокомерие!..
Протягивая чемодан Трефилову, она сказала строго:
— Ты заставил ждать свою невесту, Ганс. Но ты сегодня уезжаешь на фронт, и я прощаю тебя…
— Какой это Ганс у тебя на уме? Я Отто! Отто Рейнгольд! — Он смотрел на нее с веселой улыбкой и думал: «Отличная пара офицеру гестапо… Действительно, отец, родной не узнает!»
Они приехали на вокзал за полчаса до отхода поезда. Обер-лейтенант не захотел ждать в помещении вокзала. Выпив в буфете вина, он взял невесту под руку и вышел на перрон. Дюжие жандармы, стоявшие у дверей, вытянулись в струнку, проводили высокого, стройного офицера почтительным взглядом.
Они прогуливались по перрону, оживленно разговаривая, прижимаясь друг к другу. Проходившие мимо бельгийцы бросали в их сторону неприязненные, косые взгляды. Побродив около вокзала, они не спеша направились к водонапорной башне, высившейся в стороне.
Около башни стоял дежурный. Трефилов махнул ему рукой, подозвал к себе.
— Слушаю вас, герр обер-лейтенант! — подбежав, откозырял дежурный. Он оказался немцем из местных.
— Спичку!
— Сию минуту! — Немец торопливо достал из кармана зажигалку, чиркнул и с подобострастием подал. — Прошу, герр обер-лейтенант!
Трефилов прикурил, небрежно протянул дежурному пачку дорогих, с золотым ободком сигарет.
— Что вы здесь делаете?
— Обслуживаю башню, герр обер-лейтенант!
— Один управляетесь? — Трефилов посмотрел на башню.
— Нет, нас двое. Дежурим сутками. Только утром нас сменят. Трудно приходится, но что поделаешь, война, охотно отвечал дежурный, обрадовавшись случаю поговорить с таким важным лицом. После короткой паузы, заискивающе посмотрев в лицо офицеру, он нерешительно спросил: — Осмелюсь спросить, герр обер-лейтенант… Как там, на фронте? У меня сын воюет с русскими, он унтер-офицер СС…
— Есть трудности, но скоро наши дела поправятся. Не беспокойся, старина, победа будет, за нами!
— О, да-да… Я очень рад, герр обер-лейтенант…
Трефилов во время разговора успел рассмотреть и запомнить все: слева склад, около него часовой. Со стороны улицы к башне выходит небольшой сад. За башней, метрах в трехстах, виден небольшой мост. По этой линии идут поезда из Айсдена, с углем… Около моста охрана. Вдоль полотна прогуливаются два солдата.
Поговорив с дежурным, Трефилов и Гертруда направились в другой конец станции. Навстречу им пронеслась дрезина с вооруженными немцами. «Проверяют линию, — отметил про себя Трефилов. — Здорово же они напуганы!»
Прибыл поезд на Брюссель. Трефилов, обняв Гертруду, поднялся в вагон, помахал перчаткой.
— Не забывай, пиши!
Гертруда грустно кивнула. Поезд тронулся.
Проехав несколько остановок, Трефилов сошел. Вечером он уже докладывал Шукшину, Маринову и Силиве результаты разведки, рисуя схему железнодорожной станции и точно отмечая на ней объекты, которые надо уничтожить.
— Я считаю, что необходимо действовать двумя группами, — сказал Шукшин, внимательно выслушав Трефилова. — Одна группа уничтожает башню, вторая взрывает линию. Одновременно, разумеется… Первая группа — двенадцать человек. Командуешь ты, Трефилов. Возьмешь Базунова, Резенкова, Новоженова, Белинского и Тюрморезова. Шесть человек выделяет в эту группу Силиве. Согласен, Силиве?
— Да, меньше нельзя, — ответил Силиве, вглядываясь в схему, набросанную Трефиловым. — Взрывчатку я сам буду закладывать. Помощников подобрал…
— Отлично, Силиве. — Шукшин придвинул к себе исчерченный лист бумаги, раздумывая, постучал пальцем по столу. — Башню надо оцепить постами. Если неожиданно налетят немцы, — посты откроют огонь, обеспечат выполнение задачи и отход.
— Посты надо ставить вот здесь, здесь и вот тут, — проговорил Трефилов, делая карандашом пометки на схеме. — Часового снимут Базунов и Белинский.
— Так, правильно, — согласился Шукшин. — Вторая группа взрывает мост и линию. Сделает это Марченко…
— С группой Марченко пойду я, — сказал Маринов, полулежавший на нарах. — Больно народ у него отчаянный!..
— Я так и намечал, Григорий Федорович. — Шукшин повернул голову к Маринову. — Учти, местность у моста открытая, охрану выдвигай подальше. Дрезины с солдатами курсируют…
— За станцией есть роща, так, Трефилов? — спросил Маринов, поднимаясь.
— Есть. И недалеко от полотна.
— Превосходно. Мы к самой роще дозор вышлем. Дмитрий Тельных пойдет со своей четверкой…
— Дмитрий? Этот парень живет у деревни Ватерлос? — спросил Силиве.
— Да, этот. Он политработник, политрук…
— Знаю, — Силиве кивнул головой, — это смелый партизан!
— Основное — выдвинуться к объектам незаметно и действовать быстро, — заключил Шукшин.
Партизаны подошли к станции ровно в два часа ночи. Трефилов подал сигнал, и группа Марченко стала выдвигаться по мосту. Ночь была светлой, Трефилов, стоя в придорожном кустарнике, хорошо различал черные фигурки, перебегавшие от строения к строению. Выждав минут десять, Трефилов тронул за плечо Силиве и негромко свистнул. Партизаны, один за другим перебежав дорогу, скрылись в небольшом саду, недалеко от башни.
От станции, медленно набирая скорость, отходил товарный поезд. Паровоз тяжело пыхтел, заволакивая вагоны густым белым паром. По пустынному, слабо освещенному перрону проходили двое в черных шинелях с какими-то ящиками в руках, должно быть, железнодорожники. Около длинного каменного
