- Нет.
- Так не угодно ли, чтоб я объяснил вам, что происходит на сцене?
- Сделайте одолжение.
Кологривов начал объяснять, и понес галиматью страшную. Соседи прислушивались и фыркали. В ложах смеялись. Вдруг не знающий французского языка спросил по-французски:
- А теперь объясните мне, зачем вы говорите такой вздор?
Стр. 111
буфету, Лукин заказал два подали. Лукин подал стакан
Кологривов сконфузился.
- Я не думал, я не знал!..
- Вы не знали, что я одной рукой могу вас поднять за шиворот и бросить в ложу к этим дамам, с которыми вы перемигивались?
- Извините!
- Знаете вы, кто я?
- Нет, не знаю!
- Я - Лукин. Кологривов обмер.
Лукин был силач легендарный. Подвиги его богатырства невероятны, и до сего времени идут о нем рассказы в морском ведомстве, к которому он принадлежал. Вот на кого наткнулся Кологривов.
Лукин встал.
- Встаньте,- сказал он. Кологривов встал.
- Идите за мной! Кологривов пошел. Они отправились к
стакана пунша. Пунш Кологривову:
- Пейте!
- Не могу, не пью.
- Это не мое дело. Пейте!
Кологривов, захлебываясь, опорожнил свой стакан. Лукин залпом опорожнил свой и снова скомандовал два стакана пунша. Напрасно Кологривов отнекивался и просил пощады - оба стакана были выпиты, а потом еще и еще. На каждого пришлось по восьми стаканов. Только. Лукин, как ни в чем не бывало, возвратился на свое кресло, а Кологривова мертво пьяного отвезли домой. [124, с. 367-368.]
Польский граф Красинский был также вдохновенным и замысловатым поэтом в рассказах своих. (...) Две приятельницы (рассказывал Красинский) встретились после долгой разлуки где-то неожиданно на улице. Та и другая ехали в каретах. Одна из них, не заметив, что стекло поднято, опрометью кинулась к нему, пробила стекло головою, но так, что оно насквозь перерезало ей горло, и голова скатилась на мостовую перед самою каретою ее искренней приятельницы. [29, с. 146-147.]
Стр. 112
Одного умершего положили в гроб, который заколотили и вынесли в склеп в ожидании отправления куда-то на семейное кладбище. Чрез несколько времени гроб открывается. Что же тому причиною? 'Волоса,- отвечает граф Красинский,и борода так разрослись у мертвеца, что вышибли покрышку гроба'. [29, с. 147.]
Однажды занесся он в рассказе своем так далеко и так высоко, что, не умея как выпутаться, сослался для дальнейших подробностей на Вылежинского, адъютанта своего, тут же находившегося. 'Ничего сказать не могу (заметил тот): вы, граф, вероятно,забыли, что я был убит при самом начале сражения'. [29, с. 147.]
Одно время проказники сговорились проезжать часто чрез петербургские заставы и записываться там самыми причудливыми и смешными именами и фамилиями. Этот именной маскарад обратил внимание начальства. Приказано было задержать первого, кто подаст повод к подозрению в подобной шутке. Два дня после такого распоряжения проезжает через заставу государственный контролер Балтазар Балтазарович Кампенгаузен и речисто, во всеуслышание, провозглашает имя и звание свое. 'Не кстати вздумали вы шутить,- говорит ему караульный,знаем вашу братию; извольте-ка здесь посидеть, и мы отправим вас к г-ну коменданту'. Так и было сделано. [29, с. 433- 434.]
В Петербурге были в оно время две комиссии. Одна - составления законов, другая - погашения долгов. По искусству мастеров того времени надписи их на вывесках красовались на трех досках. В одну прекрасную ночь шалуны переменили последние доски. Вышло: комиссия составления долгов и комиссия погашения законов. [63, л. 83.]
При учреждении нашей школы на здании ее красовалась надпись золотыми буквами на доске серого мрамора: Юнкерская школа. При переводе в другой дом остались на этой же доске некоторые буквы и вышло:
Стр. 113
'Юнкерский институт'. Когда же дом достался ново' учреждению, надлежало переменить и надпись, следовало втиснуть в нее две строки: комиссия составлен' законов. Последние два слова не умещались на доске но как, по предложению Розенкампфа, комиссия должна была кончить задачу свою в три года, то и пoложили, для сбережения издержек на новую доску приставить к краям ее по деревянному концу. Так сделали. Сначала казалась доска как доска, но лет через десять дерево сгнило, отвалилось, упали две крайние буквы, уцелели слова:
КОМИССИЯ ОСТАВЛЕНИЯ ЗАКОНОВ
Эта надпись красовалась несколько лет к забаве проходивших. [37, с. 235.]
молодые люди. Он спрашивает их: 'Не нужно ли вам чего?' - 'Очень нужно,- отвечают они,- пить нечего. - 'Степашка! - кричит хозяин,- подай сейчас этим господам несколько бутылок кислых щей'. Вот картина! Сначала общее остолбенение, а потом дружный хохот. [29, с. 374-375.]
В Казани, около 1815 или 1816 года, приезжий иностранный живописец печатно объявлял о себе: 'Пишет портреты в постеле, и очень на себя похожие'. (Разумеется, речь идет о пастельных красках.)
А какова эта вывеска, которую можно было видеть в 1820-х годах в Москве, на Арбате или Поварской! Большими золочеными буквами красовалось: 'Гремислав, портной из Парижа'. [29, с. 431.]
В начале столетия и собирания статистических сведений одна местная власть обратилась в один уезд! с требованием доставить таковые сведения. Исправник отвечал: 'В течение двух последних лет, то есть с самого времени назначения моего на занимаемое мною место, ни о каких статистических происшествиях, благодаря Бога, в уезде не слышно. А если таковые слухи до начальства дошли, то единственно по недоброжелательству моих завистников и врагов, которые хотят мне повредить в глазах начальства, и я нижайше прошу защитить меня от подобной статистической напраслины'. [29, с. 362-363.]
Иван Петрович Архаров, последний бурграф (bur-grave) московского барства и гостеприимства, сгоревших вместе с Москвою в 1812 году, имел своего рода угощение. Встречая почетных или любимейших гостей, говорил он: 'Чем почтить мне дорогого гостя? Прикажи только, и я для тебя зажарю любую дочь мою'. [29, с. 370.]
В начале 20-х годов московская молодежь была приглашена на замоскворецкий бал к одному вице- адмиралу, состоявшему более по части пресной воды. За ужином подходит он к столу, который заняли
Стр. 114
В провинции, лет сорок тому, если не более, жене откупщика прислана была в подарок из Петербурга разная мебель. Между прочим, было и такое изделие - а какое? Да такое, которое, также уже очень давно, один из московских полицмейстеров, на описи у кого-то движимого имущества, велел, по недоумению на что послужить оно может, писарю наименовать: скрипичный футляр о четырех ножках. Но откупщица на скрипке не играла и не могла даже и таким образом изъяснить эту диковинку. Наконец придумала она, что фаянсовая лохань, заключающаяся в этой диковинке, должна служить на подание рыбы за столом. Так и было сделано. На именинном обеде разварная стерлядь явилась в таком помещении. Это не выдумка, а рассказано мне полковником, который с полком своим стоял в этом городе и был на обеде. [29, с. 483.]
Александр Булгаков рассказывал, что в молодости, когда он служил в Неаполе, один англичанин спросил его: 'Есть ли глупые люди в России?' Несколько озадаченный таким вопросом, он отвечал: 'Вероятно, есть, и не менее, полагаю, нежели в Англии'.- 'Не в том дело,- возразил англичанин.- Вы меня, кажется, не поняли; а мне хотелось узнать, почему правительство ваше употребляет на службу чужеземных глупцов, когда имеет своих?'
