— Еще большей ошибкой будет не убедиться в этом.
Мы продолжали петлять по извилистой дороге. Дождь усилился, и стало холоднее, а когда на поворотах луч фары выхватывал из темноты горные склоны, сквозь сосны виднелась нависшая над нами туча.
Двигатель теперь уже издавал звуки, весьма напоминавшие щелканье кастаньет. Харви обернулся, собираясь что-то сказать.
Внезапно нам в лицо ударил ослепительный свет фар. Девушка резко нажала на тормоза.
Должно быть, благодаря нашей единственной фаре водитель встречной машины принял нас за мотоцикл, потому что продолжал ехать. Затем его тормоза завизжали, словно душа грешника, только что прибывшая в ад, и фары начали описывать зигзаги, когда машину повело юзом. Послышался протяжный душераздирающий треск. «Роллс» слегка вздрогнул и остановился.
Харви уже стоял на подножке с револьвером в руке. Я схватил пустой «маузер» и попытался встать на ноги, но, ощутив острую боль в боку, упал на сиденье.
К нашему переднему бамперу был под углом прижат большой черный немецкий седан, левый бок которого напоминал небрежно вскрытую консервную банку. На бампере «роллса» осталось, наверное, всего пара царапин.
В наступившей тишине Харви четко скомандовал:
— Выходите медленно и с пустыми руками. Водитель стремительно выскочил из кабины, в ярости размахивая руками и бранясь на чем свет стоит. Это был Анри Мерлен.
Я осторожно перелез через ноги Маганхарда и сказал:
— Спокойно, Анри, морская пехота прибыла на место.
Он вытянул шею и пристально вгляделся сквозь моросящий дождь.
— Канетон? Pas possible![80] Это действительно вы! Вы просто великолепны! — Он протянул руки, намереваясь похлопать меня по плечам. Я осторожно увернулся.
Маганхард вылез из машины следом за мной. Мы стояли между машинами, в стороне от лучей фар, освещаемые мягким отблеском их света. Я увидел невеселую ухмылку Мерлена — и тут же лицо его исказила гримаса отчаяния.
Он развел руками.
— Но теперь… теперь это не имеет значения. Он… они… — Мерлен замолчал, пытаясь собраться с мыслями.
— Добрый вечер, месье Мерлен, — спокойно сказал Маганхард.
Мерлен повернулся к нему.
— Четверть часа назад я приехал… к месье Флецу… И не нашел никакого Галлерона… а Флец мертв.
И снова повисла тишина. Что-то легко коснулось моего лица. Я поднял голову — в свете фар над дорогой, подобно мотылькам, кружились пушистые снежинки. Мы достигли зоны снегов.
Маганхард посмотрел на меня, а затем тихо, с горечью произнес:
— Похоже, этот Галлерон воспользовался вашим советом.
— Он имел возможность купить совет получше моего.
— А он не дурак, — заметил Маганхард. — Еще час назад он делал ставку на мою смерть. Теперь же он делает ставку на меня живого. Так что… нам нельзя туда ехать.
— Мы могли бы потихоньку подкрасться и взглянуть на труп, — предложил я.
— Галлерон наверняка затаился где-нибудь неподалеку, поджидая меня.
— Но ведь еще не полночь. Может быть, все же поедем и посмотрим на труп?
Раздался щелчок — это девушка открыла капот автомобиля, а затем послышалось протяжное шипение, когда первые снежинки упали на раскаленный двигатель.
Маганхард терпеливо, но настойчиво продолжал:
— В соответствии с правилами «Каспара» время, установленное для встречи, — это крайний допустимый срок. Если все акционеры собрались раньше назначенного времени, собрание автоматически считается открытым. Поскольку герр Флец мертв, а туда прибуду я и этот Галлерон, все акционеры окажутся присутствующими. Следовательно…
— А он не станет созывать никаких собраний, — весело заявил я, поскольку я запихну ему пушку в глотку. Так что поехали и поглядим…
— Господи, — подал голос Харви, — да можно подумать, что вы выставляете свою кандидатуру на выборах — так методично вы каждые десять секунд повторяете одно и то же. Значит, вы желаете поехать и взглянуть на труп? О'кей, поехали поглядим, если это вас утешит.
— Ладно, — отозвался я. — Согласен, если вы так настаиваете.
Подошла девушка и встала рядом со мной.
— Как там мотор?
— Я сняла крышку с радиатора, но нужно залить что-нибудь внутрь. Снега ведь пока что нет.
— Вылейте воду из машины Мерлена.
Мерлен хотел было ужаснуться, но, вспомнив, что случилось с его автомобилем, лишь пожал плечами.
Харви вместе с девушкой отошли в сторону. Крупные хлопья снега медленно кружились вокруг нас.
Мерлен кашлянул и сказал:
— Канетон… прошу прощения, но… — Он повернулся к Маганхарду и официальным тоном заявил: — Месье, будучи вашим адвокатом, считаю своим долгом предупредить вас о возможной опасности. Отправляться в этот дом было бы рискованно и опасно. А посему… я обязан посоветовать вам не ходить туда.
Маганхард нахмурился.
Тут вмешался я:
— Не будучи вашим адвокатом, я бы сказал, что после всего этого неплохо было бы познакомиться с Галлероном.
Маганхард бросил на меня острый взгляд.
— Я не желаю больше никакой стрельбы! Я повел плечом.
— Как скажете. Вы же здесь главный. — Он подозрительно уставился на меня, я же продолжал: — Впрочем, нет нужды торопиться с принятием решения. Давайте-ка сначала проясним вопрос, составляющий предмет спора.
Он раздраженно мотнул головой, стряхивая облепившие его снежинки.
— Холодно здесь.
— Будет куда холоднее, когда вы лишитесь своего пая в «Каспаре», утешил его я. — А теперь давайте разберемся: «Каспар» владеет акционерным капиталом, составляющим сорок тысяч швейцарских франков, верно? Полагаю, в десяти- или стофранковых акциях?
— В десятифранковых.
— Значит, всего имеется четыре тысячи акций. Сколькими владеете вы лично?
— Вы уже и так знаете. У меня тридцать три процента.
— Вы не поняли моего вопроса. Сколько у вас акций?
Стало очень тихо, только хлопья снега продолжали медленно кружиться в воздухе. Харви и девушка проплыли мимо, словно темные призраки на фоне яркого света фар, вылили воду из машины Мерлена в пустую фляжку из-под коньяка, затем залили ее в «роллс».
Маганхард ссутулился и сказал:
— Это надо будет посчитать. Но главное — это процентное выражение.
— Разумеется… но на сертификатах владельцев акций указано только их количество. Итак, вы оба знакомы с Флецем, а я — нет. Так что поправьте меня, если я ошибусь. Если я правильно понял, неделю назад к нему заявляется Галлерон, предъявляет свой сертификат, говорит: «Акции Хайлигера теперь принадлежат мне, давайте назначим собрание акционеров и продадим всю компанию целиком», — и тут Флец вспоминает, как сложно вам будет туда добраться, и ударяется в панику. Я прав?
