отмучился.
А как все начиналось? Когда в послевоенный 47 год в семье появился второй ребенок – сын, родители души в нем не чаяли. Жили тогда тяжело. Отец военную форму не снимал, так как другой одежды не было. Работал самозабвенно, отдавая всего себя науке, защитил кандидатскую диссертацию, а много позже – и докторскую. Нужно было кормить все разрастающуюся семью.
Володю записывали во всевозможные кружки, за ручку водили в музыкальную школу, где он учился пиликать на маленькой скрипочке.
Улица оказалась сильнее. Там была настоящая жизнь. Там были верные друзья и подруги. Там было весело и можно было делать все что захочешь. Впереди была длинная интересная жизнь.
Потом у Володи появился брат, и внимание родителей переключилось на него. Восьмилетний мальчик вначале остро переживал потерю исключительного места в семье, а потом понял, что появление брата принесло ему долгожданную свободу. Володю перестали опекать, он наконец–то был предоставлен самому себе. Это было счастье!
Энергия била из мальчика ключом, он не мог усидеть в скучной школе, не мог долго изучать эти нудные учебники. Память у Володи была прекрасная, схватывал он все на лету, поэтому времени на игры было много.
В большом трехэтажном доме, куда они переехали после того, как у Володи появилась еще одна сестра, было много новых друзей. Наверное, это были лучшие годы в жизни Володи. Он еще был ребенком, но его уже волновали школьные подруги, хотелось быть мужественным и щедрым, как герои трофейных фильмов. Хотелось ехать в авто, курить дорогие сигары, пить вино и чтобы тебя обожали девушки.
Пусть это были дешевые папиросы и дрянное вино, но они кружили голову не только ему, но и тем подружкам, которые оказывались рядом, и которым тоже нравилось внимание парней и та свобода, которой они были лишены дома, где их строго стерегли отцы.
В послевоенные годы двор жил словно большая интернациональная семья: русские, евреи, казахи, киргизы, украинцы и татары. В праздники во дворе играл патефон, все танцевали, пели, пили. Когда запускали первые советские космические спутники, весь двор от мала до велика вываливал посреди ночи на улицу и ждал, с нетерпением вглядываясь в черное небо, пролетающую рукотворную звездочку.
В семье Володи появился первый большой телевизор «Темп». В других семьях или вовсе не было никакого телевизора, или был маленький «КВН» со стеклянной линзой перед экраном, поэтому почти каждый вечер кто–нибудь из соседей приходил в квартиру Володиных родителей «посмотреть кино». Володя со своими товарищами проводил время или на крыше, где они были вне досягаемости родителей и над ними было лишь просторное небо, либо спускался в подвал, где одна комната была оборудована диваном, столом и парой кресел. Это был их «клуб». Сюда тоже не допускались взрослые. Здесь можно было втихаря выкурить папироску или выпить бутылку вина. Здесь же происходили и встречи с подругами.
А потом была пьянящая близость с одной из подруг и гордость собой, что он настоящий мужчина, который может подарить блаженство женщине. Не важно, что с этой Люськой переспали все его товарищи, он же лучше всех их. Сама Люська постоянно говорила ему об этом. Вот она, прекрасная жизнь – ему уже восемнадцать, он взрослый и может сам решать, как ему жить. Володя работает, оканчивает вечернюю школу, его ждет служба в армии. Надо, чтобы его дома ждала не только мать, но и верная подруга. И Володя с Люсей расписываются в ЗАГСе. Потом скандал дома, «холодная» соседская война – Люська жила в соседней квартире и, наконец, долгожданный призыв в армию. Три года не шутка, да еще вдали от Родины, в Германии! Есть время поутихнуть страстям и все расставить на свои места.
Много произошло за те три года: и подавление бунта в Чехословакии, в котором Володя принимал участие, и измены Люськи, о которых ему сообщала мать, и перемена родителями места жительства.
Хотя Володя и переживал потерю жены, но не очень долго. Военная форма ему шла, он сам ее перешивал, чтобы она сидела на нем словно влитая. Молодые девчата заглядывались на стройного старшину, охотно отвечали на его веселые шуточки.
Володя был полон жизненного задора и поддался уговорам матери поступить в университет. Уволенные в запас пользовались льготами, да и отец обещал помочь – среди преподавателей были его знакомые и ученики. Жизнь налаживалась. А вскоре Володя повстречал ту, которая согласилась стать его женой. У нее было все, что нужно для счастливой жизни: большая квартира с полной обстановкой, хорошая работа, но женщина мечтала о спокойной семейной идиллии, а этого Володя ей обеспечить не мог. Превыше всего для него были друзья – они ему не изменяли. Те, из старого двора.
Встречи друзей проходили шумно и с сильным возлиянием. Да и новые университетские товарищи тоже были не дураки выпить. Правда, многие из друзей уходили посередине празднеств, совмещали гулянки с учебой или работой. Володя так не мог. Если гулять, так гулять. Жизнь, она короткая, что завтра будет, мы не знаем. Некоторые из его друзей ушли из их двора тюремными коридорами, как и он сам. Правда, много позже. Второй жене довольно быстро надоели пьяные скандалы Володи, и он опять оказался холостым. Одинокая жизнь обладала своими преимуществами. Можно было спокойно приводить к себе в квартиру, которую снимал Володя, подруг из университета или просто знакомых.
Опять с ним была его дорогая свобода.
Через несколько лет, когда Володя был по горло сыт этой свободой, он вновь решил круто изменить свою жизнь. И снова причиной была женщина. Надежда была образцовой женой – шила, стирала, готовила обеды, работала в трех местах, помимо своей инженерной должности, чтобы обеспечить свою семью достатком. Тем более, что вскоре у них с Володей появился сын. Родители Володи наконец–то дождались внука. У старшей сестры Володи были только девочки, младшие брат и сестра еще не обзавелись семьями.
Надежда долго терпела выходки Володи, она, как и любая русская женщина, была привычна к мужскому пьянству. Но однажды сказала: «Баста!» и уехала в Россию к матери, увезя с собой Володиного сына и любимого внука его родителей.
А дальше – лучше не вспоминать, Володя сам с трудом помнит то время. Какой–то пьяный угар. Он еще раньше попробовал и пристрастился к анаше. Теперь же Володя вовсю курил «плант». Вокруг него собралась компания каких–то субъектов, а, может быть, Володя сам к ним пристал, этого он уже не помнит. Они–то и назвали его Графом. Володя всегда был стилягой и придирчиво выбирал себе стильную обувь и одежду. Кроме того, воспитание в приличной, образованной семье, где всегда были книги, которые Володя читал с удовольствием, выделяло его из среды малообразованных пьянчуг.
Потом было «дело», и еще несколько. Появились деньги, и можно было делать то, что ему нравилось. А нравилось ему пить, играть в карты и иметь женщин. Неважно, что они были затасканы и пропиты. Он получал от них то, что хотел. Большее его уже не интересовало. Потом был «провал», предварительное заключение, суд и колония.
После первой ходки Граф вышел с «авторитетом». Он даже гордился, что побывал «там». Мелкая шпана и фраера до ужаса боялись, что их заметут «мусора». А Граф уже побывал на зоне, так что его уважали и побаивались.
Вторую ходку он еле выдюжил. В стране был сплошной кавардак. В зоне заключенных держали впроголодь. Кормили ровно столько, чтобы те не загнулись раньше срока. Почти все были заражены туберкулезом. Когда вышел, решил – хватит с него, надо потихоньку жить.
Полтинник перевалил. Даже не заметил, как отец ушел в иной мир. Пришел Володя с зоны опять домой, к матери. Сколько прожил, а «ни кола, ни двора» не нажил.
Мать–то есть мать. Ей свое чадо всегда родным будет. Хоть и долгое время не было вестей от сына, а объявился – на душе легче стало. Она и на зону проведывать сына ездила.
Не долго, правда, длилась Володина жизнь под отчим кровом. Там жила еще и младшая сестра с мужем и двумя сыновьями. Бывало, иногда Володя принимал внутрь, ну и начинал куролесить.
Так что купили ему в селе какую–то халупу и отселили. Опять началась его свободная жизнь. Раньше Володя и стихи писал, и маслом картины писал, чеканил по меди, резал скульптуры из дерева. Способности у него были, за что брался, все получалось. Когда–то и на камнерезке работал.
Теперь, оставшись один в полупустом доме, Володя задумался над будущим. Надо было чем–то жить. Пробовал вырезать из дерева скульптуры. Ходил по рощам, искал коряжки и сучья. Но из–под его рук выходили какие–то уродливые создания с перекошенными лицами, вроде уродцев Урфина Джюса из Волшебной Страны Александра Волкова. Может быть, эти лица Володя видел на замысловатом узоре обоев в
