— Какой истории, душа моя?
— Ну как же! Всё общество с неделю об этом только и говорило… Ты просто невозможен! Не далее как вчера я тебе всё самым подробным образом поведала… Ну… хорошо, может и не всё… слушай.
Рассказ (скорее даже небольшая повесть) о том, как две Ченстоховские барышни, люто боровшиеся друг с другом за звание самой-самой продвинутой модницы и кокетки, умудрились пошить себе (причём у разных портных) практически одинаковые платья, после чего встретиться на очередном приёме у мадам Кики, сопровождался всеми положенными атрибутами: большими глазами в нужных местах, придыханием и многозначительными улыбками. Правда, в исполнении Сони это выглядело не смешно, а скорее трагично — так красочно и эмоционально она описала мучения бедных женщин, вынужденных демонстративно *не замечать* друг друга и терпеть перешептывания и смешки светского общества… Колики же, одолели вполне себе почтенного господина Музина совсем по другой причине: тот лично наблюдал, как одна из модниц — хрупкая, милая, слабая и беззащитная женщина, кругами гоняла своего портного, едва не убив того своим хоть и нежным, но слегка… визгливым голосом. К концу подзатянувшегося повествования Александр, пользуясь тем, что он стояли в небольшом закутке-нише, стал тихонько поглаживать баронессу по спинке и… немного ниже, любуясь тем, как она пунцовеет… но даже не думает при этом отодвигаться или ещё как-то останавливать его. Когда их отношения только начинались, он очень боялся проколоться в таком интимном деле, как ласки: то, что было привычным для него, Соня могла посчитать за верх неприличия… как показало время, опасения были беспочвенны. Главное — соблюдать приличия, то есть не целоваться у всех на виду, ходить не в обнимку а под ручку и так далее… А наедине баронесса была на удивление раскованной особой… или это Александру просто повезло?
— Софья Михайловна, позвольте пригласить вас на первый круг?
— Мрр… с удовольствием
