— Сын о вас рассказывал, — подхватила споткнувшийся разговор графиня. — Вы его знали как унара Арно.
— Я помню. — Мэтр беспомощно улыбнулся. — Унар Арно и унар Альберто имели обыкновение меня... поправлять по истории последних царствований. Я был им признателен, ведь я читал то, что от меня требовали. Могу я узнать, где Арно Савиньяк сейчас?
— В Западной армии у генерала Ариго.
— Армия... Конечно! Я мог бы и не спрашивать. Надеюсь, у него все хорошо?
— О, — засмеялась графиня, — в Талиге вряд ли найдется армия, в которой Савиньяку будет плохо, только этот Савиньяк пока мелковат. Как вы после возвращения находите Лаик?
— Меня удивили ров и мост напротив главного входа... Очень странная гниль.
— Все так говорят, — подтвердил комендант, — но господин Проэмперадор обещает свежий лес, а болоту мы дадим бой. Станем копать канавы, как в речном Пуэне, и лишняя вода уйдет. Зато внешняя стена цела и здания тоже в приличном состоянии.
— Так давайте их и осмотрим, — предложил Левий и пояснил: — Достопримечательности лучше всего осматривать перед обедом, тогда за обедом будет о чем говорить. Раз уж господин комендант передает нас на попечение мэтра Шабли...
Господин комендант покидать гостей никоим образом не собирался, к тому же ключи хранились у него, а мэтр Шабли ладил с книгами, но не с тугими замками. В подтверждение своих слов Сэц-Пуэн вытащил из бюро внушительную связку, и это была лишь четверть доверенного ему железа.
— Жилые комнаты почти одинаковы, — пояснил комендант, — там смотреть нечего, как и в службах.
Графиня не возразила, хотя каморки, где спали, зубрили, злились, задумывали каверзы Арно и мальчишки, влекли ее сильней уцелевшей лепнины и переселившихся призраков. Ничего не поделаешь — с возрастом у женщин отрастают куриные перья, ими можно трясти, а можно прятать или выдирать с мясом; графиня Савиньяк предпочитала прятать. Комендант распахивал двери, мэтр Шабли говорил об арках и ступенях, Левий переспрашивал, Пьетро спал на ходу, Арлетта словно бы
Громко хлопнувшая дверь отогнала прошлое. Они добрались до трапезной.
— Это уже больше похоже на аббатство, чем на загон для молодых людей, — удовлетворенно объявил Левий. — Любопытно, уцелели ли под штукатуркой росписи? Ранние танкредианцы выбирали очень необычные сюжеты. Возможно, мастера еще смогут что-то спасти.
— Разве что под самым потолком, — предположил мэтр. — Сперва фрески затянули полотном, но потом обнаружилось, что унары оттачивают на них свое... собственное искусство. В восемьдесят шестом году стены оштукатурили. Тогда же снесли верхний храм, а перекрытие служебного этажа превратили в террасу для прогулок.
— Не думаю, что отмыть унарские художества трудней, чем штукатурку. Сейчас в это сложно поверить, но попробуйте представить на стенах... Хотя бы изображения местных птиц и зверей. В окнах были витражи, золотистые, чтобы хмурый день казался солнечным, а по вечерам в трапезной, где собиралось до пятисот монахов, зажигали бронзовые светильники... Сударыня, что с вами?
— Я представила... — подавила неприличный смешок Арлетта. — Только не светильник... Однокорытники моего сына умудрились прицепить вот на этот самый крюк... часть туалета тогдашнего капитана. Свин, как его заслуженно называли, впал в ярость и устроил внизу дикую пляску.
— Не проще ли было опустить крюк? — мимоходом удивился его высокопреосвященство, выискивая на потолке следы былых времен.
— Капитан Арамона не желал ждать, — живо объяснил мэтр Шабли, — а замок двери на малый чердак залили смолой...
— Не только на чердак, — хохотнул комендант. — Конюшням и подвалам тоже досталось. — Служебные открыли, а те, что под фехтовальным залом и старым флигелем, так и стоят.
— Под фехтовальным залом? — встрепенулся Левий. — Сударыня, я боюсь поверить, но речь идет о затопленном храме. Он размещался под главным храмом и служил усыпальницей настоятелей. Эти подвалы — ровесники Кабитэлы! Вряд ли они в лучшем состоянии, чем трапезная, но сами своды... Комендант, мы можем туда попасть?
— К сожалению, без капеллана... А! — Сэц-Пуэн махнул рукой, как мальчишка и кавалерист. — Сейчас здесь хозяин я, а замок можно и высадить.
2
От ключа, даже не пропади он вместе с лаикским капелланом, толку не было бы никакого. Замочная скважина была забита какой-то дрянью, очень может быть, застывшей смолой — Арлетта в истинно мужских вещах не разбиралась. Некогда столь впечатливший Арно граф Медуза пакостил даже там, где его трудов не могли оценить, а может, у него случился излишек смолы?
Осматривать допотопные подземелья графиню не тянуло, но Левий дрожал, будто вставшая на след гончая, а Сэц-Пуэн рвался услужить, так что Арлетта смирилась с неизбежным — гробницы так гробницы. Дверь открывалась наружу, пришлось выламывать замок. Несший факел слуга напоминал голодную мышь и для подобного подвига не годился, но кардинальские молодцы управились в два счета — подвалы Лаик отнюдь не являлись крепостными казематами.
Осела пыль, и его высокопреосвященство, сам напоминавший знак неведомого ордена, с факелом в руке устремился в вожделенную нору. Арлетта, не дожидаясь галантности, оперлась о руку подвернувшегося Пьетро и полезла следом. Вопреки ожиданиям внутри не было ни сыро, ни затхло. Стояла прохладная сдержанная тишина. Семиугольный черный стол уцелел, хоть и лишился положенных ему скамьи и каменного пламени; никто не тронул ни выступавшего из своей ниши Танкреда, ни его сову.
— Покой озарений, — объяснил Левий. — Удивительно приятный, но пропорции не выдержаны. И этот стол... Обратите внимание, сударыня, он составляет одно целое с полом.
— В самом деле. — Арлетта коснулась блестящей поверхности, которой полагалось быть либо пыльной, либо мокрой. — Нескругленные углы, колодец или камень посередине... Танкредианцы воспользовались гальтарским святилищем?
— Вы хорошо осведомлены.
— Почему бы и нет? В Талиге древности никому не мешали.
— Вернее сказать, в Талиге до недавнего времени никому не мешала Гальтара. С Талигойей, при всех ее древностях, Франциск Оллар расправился очень умело.
— Талигойе повезло, — сощурилась Арлетта. — Не будь Оллара, с ней расправился бы Агарис, хотя... Если все, что тебе остается, — это выбор меж ядом и сталью, ты уже мертв, и ты прикончил себя сам. Раньше. Собственной глупостью.
— Вольный перевод из Лахузы? Браво, сударыня.
— Очень вольный. Мудрец, как вы помните, вразумлял осужденного преступника, излишне долго на мой взгляд, а мы говорим о королевстве. Талигойя подыхала, Оллар и Агарис столкнулись почти над падалью.
— Вы очень добры.
— Разве?
— Вы не напомнили вашему покорному слуге, что Агарис тоже прикончил сам себя, хотя так оно и есть. Эсператизму нужен свой Победитель Дракона, но не пройти ли нам в основную часть храма? Раньше Покой озарений отделял занавес; само собой, он уцелеть не мог, но кому понадобилась внутренняя дверь? Пьетро, двоих... четверых факельщиков сюда.
3
