— «Лев», значит? Ну, авось посудину мне не заблюет. Я тут вот что надумал... Кто его знает, как все обернется. Цены в гору на глазах прут, а мне, как назад придем, чиниться. Ну и сколько с меня сдерут? Да и ребята мои... Год угробят, лиха хлебнут, а останутся с кошачьим хвостом.
— За ремонт вам заплатят отдельно. Разницу между нынешними ценами и будущими вы получите, когда вернетесь в Метхенберг. С мехами.
— А ваш охотник согласится?
— Да, — подтвердил Ротгер, глядя в глаза шкиперу. — Я и есть охотник. Вы меня не узнали, это радует, но Руперт фок Фельсенбург уже в Метхенберг.
Если б Добряк не сидел, он бы свалился на месте, хотя он свалился и так. В лужу. В том, чтобы не узнать адмиральского адъютанта, ничего зазорного не было — офицеры «Ноордкроне» по кабакам и лавкам не болтались, — но поди теперь докажи, что сам догадался, а не ловчишь задним числом.
— Ну и ну! — Все, что оставалось Добряку, это откупорить флягу. — Удивили так удивили! Пивом не запьешь. Будете?
— Если сговоримся.
— Сговорились, считай. Раз уж оба из Хексберг вынулись, дальше сам Торстен велит друг дружки держаться, только тянуть зачем? Сегодня и снимемся. С отливом. Если деньги не при вас, после рассчитаемся.
— Благодарю за доверие, — кивнул молодчик. — Деньги при мне, но раньше не выйдет. Вы должны принять на борт адмирала цур зее.
— Это, — уточнил враз онемевшим языком шкипер, — Ледяного?
— Да, адмирала цур зее Кальдмеера, — сощурился Фельсенбург, и Юхан понял, что болтовня про шекские бойни очень даже может быть правдой. — Когда у Дриксен будет настоящий кесарь, мы вернемся, и вы не пожалеете. Даю слово.
Добряк поверил сразу.
— Ну, — возгласил шкипер и протянул Фельсенбургу флягу, — теперь нам или к крабьей теще на пирушку, или к кесарю. За удачу!
— За удачу! — Герцогский сынок хлебнул можжевеловой и не поморщился. — У меня к вам еще одна просьба. Добудьте мне мешок жгучего перца, красного, а лучше — два. Лучшего и срочно. Цена значения не имеет.
Глава 3
Талиг. Старая Придда
400 год К.С. 21-й день Летних Ветров
1
Шалая мысль, что отец Урфриды, как и любой отец, знает о дочери меньше, чем думает, прожила недолго. Ровно столько, сколько постаревшему герцогу потребовалось, чтобы пересечь кабинет и подойти к столу, за которым Ли последний раз сидел вместе с Рокэ и бароном Райнштайнером. Тогда мать с Бертрамом раздражали Колиньяры, а Рудольфа — Сильвестр. Слишком мало раздражал, как выяснилось.
— Ну здравствуй, граф! — Военных Рудольф называл на «ты» и по имени, придворных — по титулу. Ли Савиньяк был для него чем-то вроде затесавшегося меж птиц и зверей нетопыря, правда, своего.
— Рад вас видеть, монсеньор. — Лионель без объяснений положил бумаги на стол. Подписи и печати излучали важность, только перешагнуть самый хитрый договор легче, чем выпитый под ночные откровения бочонок.
— Хорошо воюешь. — Рудольф поднес договор к глазам. — Веришь?
— Да. — Рудольф не слышал, как плескалась вокруг конских копыт живая вода, и он устал. Очень.
— Пожалуй, и я поверю... О наших делах наслышан?
— Не более того. Бруно начинает удивлять.
— Ты всегда был вежлив. Карты и рапорты найдешь в своих комнатах. Глянь, как отдышишься, впрочем, дело ясное. За дриксами преимущество, нам остается вертеться и ждать твоего братца. Ну и осени, само собой.
— Я посмотрю.
— И дерзил ты тоже всегда. Очень вежливо дерзил. — Улыбка намекала на шутку, только шутить регенту вряд ли хотелось. — Что Хайнрих? Не похудел? Ты заставил его хорошо побегать.
— Мне не с чем сравнивать: раньше мы не встречались, но охотиться «Медведю» нравится.
— Мир тем не менее предложил он.
— Хайнрих не хочет дразнить свои горы на Изломе и не намерен в ближайшее время помогать Дриксен. Я не знаю, чего в перемирии больше: презрения к зятю или уважения к предкам.
Гаунау был откровенен откровенностью шестопера при встрече с черепом — никакого риска. Для шестопера. Почему бы не сговориться с противником, от отчаянья вцепившимся тебе в пятки? Почему бы не напомнить ушлому талигойцу, что между ним и троном не так уж много голов?
— Я тоже не хочу воевать. — Ноймаринен повернулся и тяжело зашагал к окну. Лионель проводил взглядом сутулую спину и потянулся за вином — дожидаться приглашения в этом доме считалось дурным тоном. На столе была разложена карта Придды. Обе армии топтались вокруг Доннервальда, но сама крепость была обведена черным и перечеркнута. Взяли...
— Взяли, — подтвердил издали регент, — но смотреть будешь потом. Мешать не стану. Ты сильно рисковал.
— В пределах разумного. — Тинта. Как же север любит сладкое... — Полностью сохранить армию я не рассчитывал, но крутиться можно было долго. Достаточно, чтобы Гаунау не успела в этом году с войной, а до четверти людей я бы вывел в любом случае. Цена, как говорят интенданты, разумная.
— Соглашусь. Как регент. Только я был еще и Первым маршалом. Мне не нравится, когда армии списывают еще до начала кампании, но, сдается, ты просто повторил кагетский фортель... Удачно повторил, кто спорит — «Франциск с бриллиантами»[5] у тебя на лбу написан, только «Франциска» у меня сейчас нет. Манрик вывез из Олларии все, что мог, но готовые ордена вместе с королевскими регалиями прибрал Фердинанд.
— Я проведал по дороге Манрика с Колиньяром.
— Не до них. Вечером надену на тебя ленту, а орден пока мой поносишь. И не задирай подбородок, это не тебе нужно, а здешним орлам, они после Доннервальда как прибитые ходят.
— Вы меня неправильно поняли. Я не приму «Франциска». Ни вашего, ни свободного. «Франциск с бриллиантами» — это слишком много за повторение чужого трюка и слишком мало за выигранную кампанию. Дайте мне либо малого «Франциска», либо «Октавию»[6]. На выбор.
— Вот ведь!.. «Молния, соединившись с Волной, породит Ветер»... Она и породила. Уж будь любезен, реши, повторяешь ты Алву или нет.
— Я уважаю себя и знаю, что и для чего делаю. Если это значит уподобляться Рокэ, то да, я ему уподобляюсь. И да, я отказываюсь от большого «Франциска». Описание кампании от Ор-Гаролис до Альте- Вюнцель готово. Оно будет полезным: став регентом Дриксен, Фридрих так или иначе будет влиять на ход войны.
— Я посмотрю и отошлю фок Варзов, но вряд ли Фридрих отважится сместить Бруно после собственных неудач.
— Фридрих пытается подражать Алве, — улыбнулся Лионель. — Когда силы сопоставимы, а подчиненные боятся начальства больше, чем противника, как было у Ор-Гаролис, это удобно, но в Придде, насколько я успел понять, все преимущества за дриксами. Бруно со своими генералами может превратить регентскую наглость в удачное наступление. Если захочет, само собой, ведь он тоже принц.
— Принц, но не из тех, кто поддастся чужим, чтобы нагадить своим... Да и невыгодно ему это. Разбить
