каратистам Фунакоси представлялся каким-то экзотическим реликтом глубокого прошлого лишь из-за того, что строго следовал всем классическим предписаниям, регулярно совершал все традиционные ритуалы как у себя дома, так и в додзё.
Почему абсолютно самоотверженный учитель оказался столь одиноким и не понятым в конце своего пути? Но вспомним: а чему обучался сам Фунакоси? Ведь стилем Сётокан он не занимался и сам учился совсем другому – тодэ. А в этом боевом искусстве, сколь бы аморфным в техническом плане оно ни было, явствовал отпечаток мощной китайской духовной традиции. Да и весь духовный климат Окинавы, очень близкий к народной традиции Южного Китая, способствовал ритуальному осмыслению боевых искусств; там они сочетали в себе и боевые, и духовные аспекты.
Фунакоси, создав практически новый стиль, оторвался от древних корней. Но лишь они могли обеспечить ему полноту духовной передачи знаний ученикам, как это было в Китае и отчасти на Окинаве. Переступив через своих учителей, Фунакоси Гитин сам расставил себе ловушку.
Наконец завершается строительство нового здания Сётокана. Располагается оно недалеко от дзюдоистского Кодокана в квартале Ёцуя в Суйдобаси. Фунакоси неоднократно посещает его, ему выказывают всяческое внимание, но с его мнением мало считаются.
В 1951 г. свободный поединок дзю-кумитэ по решению руководства ВАК официально введён в программу обучения стилю Сётокан.
Тем временем в руководстве ВАК идёт ощутимая борьба за высшие должности. Уже несколько лет Ассоциация рассылает инструкторов по всему миру, пропагандируя каратэ и получая от этого немалую прибыль. Популярность каратэ и большие денежные средства разрушают ВАК изнутри. В 1954 г. её президент Обата покидает эту организацию и создаёт своё направление каратэ, объявив, что решил вернуться к изначальной традиции Фунакоси. Уходят и другие ведущие инструкторы; многие из них уезжают за рубеж и создают независимые от ВАК школы. ВАК продолжает дробиться и сегодня.
А что же Фунакоси? Патриарх уже не участвует во всех этих спорах и коммерциализации каратэ. Ему больно смотреть, как вырождается его детище, которому он пожертвовал всё, что у него было. До конца своей жизни он считал, что истинное каратэ должно развивать душу человека, выявлять в человеке повседневном человека-Воина, человека Традиции и Истины. Как оказались далеки от его идеалов спортивные соревнования и борьба за лидерство!
В последний период своей жизни Фунакоси неизменно серьёзен и мало улыбается, как и подобает человеку, считающему себя прямым наследником самурайского духа. Конечно, положение обязывает, и Фунакоси отчётливо осознаёт свою историческую миссию «отца каратэ».
Уроженец Окинавы, далеко не самой «японской» и тем более не самурайской территории, увидел возможность быть признанным как стопроцентный японец и настоящий самурай. А поэтому он соблюдает все ритуалы более тщательно, более трепетно, чем многие реальные наследники благородных японских семей.
Ему были чужды многие новые слова, особенно те, которые обозначали реалии, пришедшие с Запада, и он наотрез отказывался произносить их. Раз во времена его молодости таких слов не существовало, а Япония тем не менее преуспевала, значит, они лишь загрязняют благородный японский язык и чистоту национального сознания.
Он вводит на тренировках жесточайшую дисциплину, которая также сводилась к исполнению особых ритуалов, порой доведённых до абсурда, – сотни поклонов, чётко установленная длина пояса, которым подвязывается кимоно, сложные формы обращений к мастеру, старшему инструктору зала, к инструкторам, к обычным бойцам. И ни малейшего отклонения от установленных правил! Пусть они даже жёстче тех, по которым он сам обучался на Окинаве. Ему кажется, что в эпоху разрушения самого святого для Японии – её национального духа, выпестованного самурайской культурой, – только жёсткость ритуалов и может спасти молодое поколение.
Этот человек вставал рано, едва только блеснут первые лучи солнца. Первым делом он совершал длительный традиционный туалет, старательно расчёсывал волосы, медленно и с достоинством надевал кимоно, тщательно повязывал пояс – всё это длилось почти час. Именно таково было древнее самурайское правило – внешность воина должна быть тщательно ухоженной.
Затем Фунакоси садился в позицию дзадзэн и совершал долгие и медленные поклоны. Сначала он кланялся в сторону императорского дворца, касаясь лбом татами и повторяя благопожелания в честь императорской фамилии. Затем следовали поклоны в сторону родины и могил предков – в направлении Окинавы. Так продолжалось ещё почти час. И лишь после этого Фунакоси позволял себе выпить утреннюю чашку чая. Даже когда старый мастер совсем ослабел, он не изменил свой распорядок ни на минуту – лишь позволил ближайшим ученикам поддерживать себя под руки.
До последней минуты он размышлял над сутью каратэ. К нему приходило внутреннее мастерство, которое не зависит ни от физической силы, ни даже от упорства – только от чистоты сознания. Стал классическим рассказ о том, как Фунакоси незадолго до смерти вдруг признался изумлённым ученикам: «Наконец я начал чувствовать удар (цки)».
Фунакоси постоянно беседует с учениками, пытаясь оставить после себя духовное учение, опасаясь, что Сётокан без такого стержня быстро выродится в спорт. Фунакоси ещё не знает, что готовятся первые официальные соревнования по каратэ, которые включают и поединки (
Но все эти волнения оказались ни к чему – создатель Сётокана, легендарный Фунакоси Гитин тихо отошёл 26 апреля 1957 г. в возрасте 88 лет. Прах Фунакоси был доставлен на Окинаву, которую мастер покинул ради своей казавшейся тогда почти безумной идеи 35 лет назад.
Он воплотил в себе все противоречия и сложности той эпохи, когда рушилась традиция, а из желания восстановить её рождалось нечто абсолютно новое. Парадокс в том, что для нынешнего поколения каратистов мёртвый патриарх как символ, как воплощение духа каратэ оказался намного удобнее живого Фунакоси. Один из современных мэтров японского каратэ, знавший его при жизни, в беседе со мной охарактеризовал Фунакоси так: «Нетерпимый старец».
...Мемориал Фунакоси в саду небольшого дзэнского храма Энкакудзи в местечке Ката-Камакура скромен и символичен. На длинной горизонтальной плите, утопающей в зелени деревьев, высечено несколько вертикальных иероглифических надписей, в том числе такая: «В каратэ нет ни одного движения для нападения» («каратэ ни сэнтэ наси»). Это памятник воину и «человеку традиции». И всё же этот мемориал создан не в память о человеке, а в память о той легенде, которая зовётся «каратэ».
ИСХОД С ОКИНАВЫ
ГОДЗЮ-РЮ: ГАРМОНИЯ ЖЁСТКОГО И МЯГКОГО
...Короткий выкрик, неуловимое движение корпуса – и звук падающего тела. Всё произошло так быстро и неожиданно, что публика удивлённо загудела. Даже искушённые в боевых искусствах окинавцы не видели такого мастерства.
Стояло лето 1924 г. На Окинаве проходили показательные выступления мастеров дзюдо. Сюда прибыл сам «сихан» Кано Дзигаро с лучшим учеником Нагаокой. Местные жители относились к дзюдо прохладно – себя они считали едва ли не «монополистами» искусства боя без оружия, а японцев, какими бы мастерами те ни были, окинавцы по-прежнему недолюбливали.
Скептицизм окинавцев быстро перешёл в восхищение – боевое мастерство они ценить умели. Бросок следовал за броском; Кано демонстрировал защиту от ударов не только ножом и палкой, но даже тяжёлым самурайским мечом катаной, без труда раскидывал сразу нескольких нападающих. Подкупали и благородные манеры Кано, его умение общаться как подобает истинному патриарху будо – вежливо, с достоинством, но
