не слишком быстрым. А то он уже придет к процветанию, а мы отстанем. Он уже процветает, а мы еще будем черт знает где. Это не годится. У моего президента должна быть спокойная неторопливая походка. Чтобы, либо вместе прийти и процвести, либо, если шли не туда - чтоб не успел слишком далеко завести. Еще я хочу, чтобы мой президент ходил без охраны. В бронежилете, каске, с автоматом наперевес, с гранатой на поясе. но один. Доступный для непосредственного контакта. Чтобы я мог подойти и сказать: 'Нормально работаешь, президент!' А он бы ответил:'Рад стараться, ваше превосходительство, господин избиратель!' Или я ему: 'Хреновато работаешь, президент. Глупости какие-то творишь. Смотри у меня!' А он: 'Извини, старик. Это ты про мой вчерашний указ о налоге на незастегнутую ширинку? Ну, с похмелюги принял, сегодня же отменю. Клянусь. Век воли не видать!' А я ему: 'Верю. верю. В целом ты парень хороший. Иди работай'.
Еще мне надо, чтобы он был жутко богатый. Ну. нечем подкупить. Приходят к нему: 'Дайте нам лицензию на квоту, а мы вам остров купим в Эгейском море'. А он: 'Спасибо, ребята. Остров в этом море у меня уже есть. И даже мост с него на материк построен. В любое время могу съездить на велосипеде по местам боевой славы Спартака или трудовой славы Сизифа. И во всех других морях тоже имею острова. А в Северном Ледовитом океане у меня вообще целый архипелаг.Не успеваю бывать. А у меня там сто тысяч тюленей. Скучаю по ним, откровенно говоря. Расстроили вы меня, ребята. Идите с богом...'
Еще мне надо, чтобы мой президент умел строить. Что - на его усмотрение. Но если социализм - то с человеческим лицом. А если капитализм - хотя бы с человеческим задом. Рожа, конечно, будет звериная, другой у капитализмов не бывает. Лапы загребущие скорее всего, от снегоочистительного агрегата. Но хотя бы человеческий зад. Чтоб, кто устал строить, мог бы отойти в сторонку и немного посидеть по-человечески, на своем заду. И, наконец, мне надо. чтобы мой президент не боялся делать прямые политические заявления. Приехал в Киев - не верти вола, скажи прямо: 'Крымский портвейн - родной брат русской водки. И я твердо стою за воссоединение семей!' Приехал в Японию - не коси глаза, скажи прямо: 'Канава - не яма, Курилы - не Фудзияма. Вопросы есть?' Приехал в Европу, спой открытым текстом: 'НАТО! Братцы! НАТО! Надо, братцы, жить! С нашим атаманом, со мной, то есть, полагается дружить!'
Вот такой мне нужен президент: красивый, богатый и веселый. А вам какой?
------------------------------------------------
Матвей Грин
Привет из Мехико
-------------------------- (Непридуманная история)
Это произошло в Одессе. А где такое еще могло произойти?! Минуло двадцать лет с того дня, когда я вошел во двор дома на Пушкинской, нашел дверь квартиры и нажал кнопку звонка, над которой было написано 'ТРАКИНЕР С.А. - звонить три раза'. Обо всем, что произошло дальше, я долго вспоминал с ужасом, а теперь. когда пишу этот рассказ, уже со смехом. Итак, я пришел сюда, чтобы передать этой самой 'Тракинер С.А.' привет из... Мехико! Ни больше. ни меньше! Нет, сам я в мексике не был - я был лишь последним звеном в той цепочке, что протянулась из Латинской Америки к черноморской Одессе, иногда это называют 'еврейской почтой'. Однажды мой стародавний друг, исполнитель на протяжении сорока с лишним лет всех моих монологов, фельетонов, интермедий на эстраде, борис Брунов, вернувшись из очередной загранпоездки, позвонил мне, рассказал 'как там', спросил 'как тут' и вдруг сказал: - Мотя! Не знаешь. кто- нибудь из эстрады в ближайшее время едет в Одессу? - Знаю! Я еду. - У меня к тебе просьба: зайди там в один дом и передай привет из мехико? Я дал слово одному человеку. И дальше Борис сказал следующее: - У нас в Мехико было три концерта, и вот на последнем за кулисы пришел какой-то очень пожилой еврей поговорить со мной. Он представился: Соломон Абрамович Тракинер - выходец из Одессы еще до войны. Затем он, конечно, спросил: - Сеньор Брунов, вы аид? - Нет, по матери - я итальянец, по отцу - грузин. - Бывает. Хотя я не понимаю здесь-то зачем вам быть итальянцем? Ну, ладно, ваше дело. У меня к вам просьба: в Одессеживет моя сестра Соня, если, конечно. она пережила войну... Она на государственной службе (потом выяснилось, что она все эти годы работает на одном месте - счетоводом в районном Госстрахе). Я не хотел ей портить карьеру и не писал. Она даже не знает: жив ли я? Так вот. если она еще на этом свете, передайте. что я жив, все пока слава Бога: у меня два ювелирных магазина и два сына: один, Сема, работает в банке - уже лет двадцать считает чужие деньги... ну и немножко свои... Другой сын Фимка нашел себе прекрасное место, он уже 18 лет сидит на моей шее... Жены моей Двойры уже пять лет как нет с нами... Скажите Соне. что я ее помню, очень скучаю, и, если ничего не случиться, на будущий год возьму круиз, и мы, даст Бог, увидимся... Вот. это моя просьба! Сделаете? - Сделаю! Как попаду на гастроли в Одессу, зайду по этому адресу и все передам. - Спасибо! Слушайте сеньор Брунов - между нами: вы все- таки аид? - Я же вам сказал... я... - Ладно! Бог с вами! Среди других тоже попадаются хорошие люди... А вы не хотели бы зайти в мои магазины? Ладно - не делайте такое лицо, будто я вас, как это показывают в кино, вербую... Я же прекрасно знаю, что на ваши суточные, вы можете только смотреть на вывески, даже не входя в магазин... Ну, я пошел и надеюсь, что вы исполните мою просьбу! Через несколько дней я уехал в Одессу. Прочел тексты 'труппе' и на худсовете, и, как ни странно, из местных 'культурных' властей, никто особенно не морочил голову. Режиссер приступил к репетициям, и тут я вспомнил о просьбе Брунова. Жарким августовским днем я отправился по имеющемуся у меня адресу, полагая, что мадам Тракинер уже на пенсии, и, вероятно, будет дома... Я нашел дом, квартиру, позвонил - мне открыла пожилая женщина в халате (О! Это были благославенные времена, когда в двери еще не врезали 'глазков' и не спрашивали 'кто там?', а просто открывали дверь). - Здесь живет Софья Абрамовна Тракинер? - А где ей жить? Воронцовский дворец занят пионерами... - Я могу ее видеть? - А почему нет? Приходите вечером - она придет из своего Госстраха... А кто вы будете? Зачем вам понадобилась Сонечка? - Я из Москвы и привез ей привет от ее брата Соломона из Мексики. Паузе, которая наступила после этой моей фразы, мог бы позавидовать даже старый МХАТ! - От Соломона, из Мексики? Так этот босяк жив, и, наконец, вспомнил, что у него есть сестра, которая в своем Госстрахе получает аж 87 рублей! Ой! Что же мы стоим? Проходите, я ей сейчас позвоню и она прилетит, как на ракете... Между прочим, будем занкомы - соседка Рахиль Марковна Мендельсон. Да, да - вот такая фамилия. Сонечка смеется 'под твою фамилию женятся, выходят замуж во всем мире', а что я с этого имею? Одни насмешки... - Нет, сейчас не нужно ее от работы, я приду вечером и всей ей расскажу. - Приходите к восьми - Сонечка уже приберется и все приготовит... Боже мой! Где вы сказали живет этот босяк? - В Мехико - это главный город Мексики. - Ну, конечно, Одесса для него уже не город... Хотя, может он и прав... Боже мой! Когда я ей скажу, ей же надо будет сразу вызывать 'скорую'. Соломон объявился! А? Я ушел под причитания старушки и ровно в восемь пришел снова. Мне открыла уже сама хозяйка. которая, плача, выкрикивала: 'Столько лет он не знал, что у него есть сестра, теперь он вспомнил... и никакая холера его не забрала за эти годы, чтоб он мне был здоров. Заходите, мы все вас ждем!' - Кто это все? - хотел спросить я, но не успел - открылась дверь в комнату, и я увидел человек тридцать, сидевших вокруг раздвинутого стола... Боже мой! Тут же собралась вся Одесса, наверное родственники, а у меня весь рассказ минут на пять. Я решил все и сразу поставить на свои места. - Есть такой артист, конферансье Борис Брунов... - Вы нам рассказываете! Как будто у нас нет телевизора? сказал какой-то пожилой человек в белом чесучевом пиджаке. Кстати, этот Брунов 'из наших', он аид? - Нет, он наполовину итальянец, наполовину грузин. - Ну, Бог с ним. Так что этот Брунов? Я рассказал все о чем меня просил Борис точно, слово в слово. При упоминании о двух ювелирных магазинах в комнате возникло большое оживление... - А! - кричали какие-то люди, - узнаем Соломона - одного магазина ему мало - он должен иметь два! - А Двойра значит умерла... я вам скажу - прожить с этим жмотом столько лет - ей бы нужно дать звание 'Герой семейного союза' - прохрипела какая-то женщина, подставив ладонь к уху, чтобы лучше услышать мой ответ. - Между прочим, - сказал высокий мужчина в майке с надписью 'Черноморец', еще в тридцатые годы Соломон занял у меня десятку... представляете, теперь какая это сумма? - А он знает, что Сонечка имеет две пары туфель, как говорится 'в пир, мир и добрые люди?' - Откуда он может знать? - сказала какая-то девица. Интересно, есть ли там кроссовки? Послышались еще какие-то вопросы, но пожилой, видимо, старший из родственников. вдруг сказал: - Собрание окончено - перейдем к делу! - Какому делу? - спросил я, - привет я вам передал, и никаких дел больше нет. - Привет он передал, - усмехнулся тот в майке 'Черноморец'. - Завтра Сонечка пойдет на Привоз, накупит на ваш 'привет' продуктов... По вашему так?.. - А что Соломон еще передал? - строго спросил человек в чесучевом пиджаке. - Я же вам в пятый раз рассказываю - я в Мексике не был там был Брунов... - Слушайте! Брунов, Мрунов - нам это не нужно - мы знаем вас и хотим иметь дело с Вами. Давайте договариваться! - О чем договариваться? - Слушайте! Мы же взрослые люди: человек имеет два ювелирных магазина и одну несчастную сестру, я уж не говорю о других
