к подготовке, проводимой французами. Это помогло почти что восстановить гармонию, нарушаемую мрачным Ньюкаслом, охваченным очередным приступом пессимизма: «Я льщу себе надеждой на то, что блокада Гваделупы принесет нам в этом году очень большой успех в Северной Америке. Но полагать, что мы сможем выжить французов из Северной Америки, было бы самым пустым занятием для нашего воображения».
Но 16 июля на заседании военного кабинета в Холдернесс-хаузе Питт и его коллеги, не считая Ньюкасла, были в обычном хорошем настроении. Для увеличения численности армии решили выпустить листовки, в которых новобранцам сообщали: их не отправят из страны в Германию, Северную Америку, Индию или Карибское море.
В суматохе взаимных поздравлений 16 июля приняли и другие военные решения. Они включали резолюцию об организации Хайлендерского полка для службы в Шотландии (впервые после 1745 г. британская элита почувствовала возможность сделать это совершенно безопасно, полагая, что новобранцы не дезертируют сразу же к якобитам). Кроме того, предусматривалась организация еще одного совершенно отдельного пехотного полка, нового легкого кавалерийского подразделения; а также прикрепление частей ополчения к регулярной армии с целью фактического их объединения.
Повсюду на Британских островах нарастала уверенность. Тобиас Смоллетт, который в это самое время писал историю Англии, включил ряд зловеще лояльных обращений (для французов) от ирландских католиков к королю Георгу: «Они заявляли во всеуслышание о своем горячем негодовании относительно угрожающего королевству вторжения противника, впавшего в отчаяние от бесконечных поражений. Он, возможно, совершит это в качестве последней попытки. Но напрасно тешит себя неприятель воображаемой надеждой, будто Ирландия поможет ему».
К середине лета у Шуазеля полностью созрели планы. В Бресте, Гавре, Рошфоре и Тулоне вели интенсивную военно-морскую подготовку. Войска сосредотачивали в ряде пунктов — в основном, в Остенде, Дюнкерке, в Сен-Омере, Лилле и Ванне. Приближалось завершение строительства 325 кораблей для транспортировки войск, а также плоскодонок, включая 100 судов в Гавре, специально спроектированных для переброски снабжения, артиллерии, военного имущества и материалов. Еще 225 кораблей предназначались для войск.
План был несколько изменен: теперь 125 из общего числа кораблей предназначались для кавалерии и лошадей, 100 судов — для пехоты. Военный представитель граф д'Эровиль отправился в Гавр, чтобы наблюдать за учениями по погрузке на борт судов и выгрузке с них. Он восхищался результатами: всего за шесть или семь минут люди успевали погрузиться и выгрузиться со всех 100 лодок.
В дополнение к этому все двенадцать прам (вооруженных судов охранения) оказались вполне удовлетворительными. Всего у Франции имелось 48 000 солдат и 337 кораблей, а также снабжение на три месяца. Все предназначалось для грандиозного предприятия Шуазеля — вторжения в Англию и Шотландию.
Шуазель к этому времени решил: портом отправления для удара Субиза по Англии должен стать Гавр, а не Дюнкерк. Причина оказалась проста: войска можно расквартировать в Руане и транспортировать вниз по Сене в самый последний момент. Кроме того, значительно легче доставить в Гавр пятьдесят лодок, построенных в Дюнкерке, а не 100 судов из Гавра в Дюнкерк. Более того, учитывая приливы и отливы, вся экспедиция смогла бы выйти одновременно именно из Гавра, а не из Дюнкерка.
Известному каперу Франсуа Туро предоставили небольшое соединение, с которым он должен был отправиться с целью установки дымовой завесы, чтобы корабли разведчики Королевского Флота продолжали докладывать: в Дюнкерке продолжаются подготовительные работы.
Идеи о расширении вторжения в Британию после грандиозных учений «большого удара» уже зрели в голове Шуазеля. Он уведомил своего друга герцога д'Огюльона, в то время популярного героя после того, как он нанес крупное поражение рейдовой группе английских морских пехотинцев, высадившихся в Бретани в 1758 г., что вскоре ему понадобятся его услуги в качестве командира экспедиции в Шотландию.
К началу июня Шуазелю стало понятно, что он должен снарядить два соединения вторжения: одно в Британию (под командованием принца Субиза), а второе — в Шотландию (под командованием д'Огюльона).
Предполагаемая экспедиция в Шотландию заставляет вновь вспомнить о якобитах. Учитывая потенциальный усиливающий эффект тайного движения якобитов в Англии, а особенно, в Шотландии, прагматичный Шуазель понял: ему придется иметь дело со сторонниками дома Стюартов, несмотря на его личную антипатию к принцу Чарльзу Эдуарду. Поэтому медлительный министр, подобно Макиавелли, решил обратиться непосредственно к лорду Блентайру (его подпольное прозвание — Лесли) и к шевалье Александру Макензи Дугласу.
Он рассчитал правильно: эти люди действительно подходили для разжигания восстания шотландских горцев. Но Шуазель не одобрил кандидатуру «красавчика-принца», «находящегося в мрачном настроении в своих тенетах» в Булони. Поэтому, вступив в тайный сговор, он устранил принца от дел до поры и времени.
Шуазель ввел в игру своих агентов-якобитов, организовав прямые переговоры между ними, собой и д'Огюльоном, отвлекая внимание и водя за нос Чарльза Эдуарда. Зная, как работал ум принца Стюарта, и насколько им руководила гордость, министр предположил: направив к принцу своего секретаря Жана-Луи Фавье, можно рассчитывать, что разъяренный Чарльз Эдуард напишет гневное письмо, требуя кого-то, занимающего более высокое положение.
«Красавчик-принц» вполне предсказуемо попался в эту ловушку. Прошло еще какое-то время, пока Шуазель «подбирал» подходящую кандидатуру. Наконец он отправил своего друга и родственника Иокима Казимира де Бетюна в Булонь и проинструктировав его уклоняться от прямых ответов. Поставленный в тупик Чарльз Эдуард сказал Бетюну, что он должен знать, хочет ли министр, чтобы он принял участие во французской экспедиции. Ведь тогда следует предупредить друзей в Англии, которые получали противоречивые сообщения. Бетюн воспользовался старой формулой: «Все для принца и ничего без него». Он подчеркнул, что Франция не будет готова к походу до самой осени.
Размах двуличия Шуазеля можно определить по инструкциям, которые он одновременно с этим вручил французскому послу в Голландии маркизу д'Аффре. Хотя Питт одно время опасался, что голландцы возненавидят Британию за нарушение законов о нейтральных странах, касающихся кораблей нейтралов в открытых морях, и поэтому могут присоединиться к войскам французов, ситуация оказалась совершенно противоположной. Голландцы были серьезно обеспокоены подготовкой французов ко вторжению и искали подтверждения, что в намерения Франции не входило ни восстановление на троне «претендента», ни его сына, ни проведение религиозной военной кампании католицизма.
Д'Аффре заверил высших представителей Голландии, что Франция не вовлекает Чарльза Эдуарда в подготовку. Правда, с ними проводили беседы, но только для того, чтобы определить размеры потенциальной численности якобитов в горных районах Шотландии.
В намерения Франции входило разгромить Британию в метрополии, заставить ее отказаться от глобальных претензий и заключить мир на условиях, благоприятных для себя. Едва ли вообще можно говорить о религиозном крестовом походе, подчеркнул д'Аффре. Ведь сам Чарльз Эдуард — протестант.
Шуазель окончательно решил вопрос, посланием, которое содержало уничтожающе презрительное упоминание принца Стюарта. Людовик XV, писал он, не нуждается в «привидениях, призраках или в чучелах» при рациональном проведении французской политики и достижении ее целей.
В свете всего сказанного, в судьбе Чарльза Эдуарда есть нечто глубоко патетическое (хотя винить в этом он мог только самого себя). Когда Эжен Элеонор де Мезье, отпрыск династического союза между семьей английских якобитов Оглторп и известной французской аристократической семьи Роган, написал Чарльзу Эдуарду, спрашивая его, не может ли тот сопровождать его в экспедиции в Англию, принц 12 июня ответил: «С глубокой благодарностью оценил предложение службы с Вами. Буду счастлив, если представится удобный случай, которым непременно воспользуюсь. В газетах я вижу частые упоминания о большой экспедиции, но больше не знаю о ней ничего. Если узнаю, то ознакомлю и Вас».
Отстранив «красавчика-принца», Шуазель приступил к серьезным делам с Лесли и Дугласом. Естественно, оба агента-якобита не виделись с глазу на глаз. Дуглас направил длинную докладную записку, рекомендуя высадку в Бристоле, откуда идет широкая дорога, ведущая в Лондон и к якобитам Уэльса на водосборной площади. В тот же день (13 июня) Лесли отказался от идеи высадки в Уэльсе или на западе
