радикально изменил ее после расставания с Интенель, но проделал это с обычным тщанием и искусством, принесшим ему столь большую известность, и до сих пор она вызывала только восхищенные вздохи. Смуглая кожа, густые, черные, вьющиеся волосы, крупный, но в то же время изящный нос с легкой горбинкой (именно горбинкой мастер особенно гордился, ибо она привносила в его облик ту самую почти недостижимую «природную незавершенность») – и что тут может вызвать такую странную реакцию?..
Они спустились на три уровня и оказались в огромном зале, где их встретил еще один ассистент Беноля, чья внешность, к удивлению Ликоэля, чем-то неуловимо напоминала его собственную. Ликоэль несколько мгновений придирчиво рассматривал второго ассистента, затем еле заметно фыркнул. Похоже, эту внешность делал какой-то начинающий мастер по внешнему облику – уж очень она была негармонична.
Первый ассистент недовольно пробурчал:
– Вот, Банг, принимай. Еще один кандидат.
– Ну, – весело отозвался второй, – мне достаточно бросить беглый взгляд, чтобы сказать: этот подходит.
– Не очень-то веселись, – сердито сказал провожатый Ликоэля, – они здесь меняют свои рожи, как мы – шляпы. Я видел его личное дело, еще полгода назад он был белым – голубоглазым блондином.
От этого сообщения второй ассистент совсем развеселился:
– Все равно, если человеку пусть и не сразу, но пришло-таки в голову стать евреем, то это характеризует его только с положительной стороны!
– А ты сначала проверь, обрезан ли он, – огрызнулся первый, уже выходя из зала, отчего второй разразился громким хохотом.
– Ладно, мистер, – отсмеявшись, подмигнул он Ликоэлю, – двигай за мной. Нам надо пройти несколько медицинских тестов, хотя, исходя из результатов обследования всех предыдущих, могу сказать, что это чистая формальность. Вы тут все просто неприлично здоровы.
– Хорошо, – кивнул Ликоэль, – идем. Но ты не мог бы мне сказать, кто такие «юдэ» и почему ты называешь меня этим странным словом «мис-тер»?
Ассистент снова расхохотался.
– Уф, ну и насмешил! – сообщил он, когда немного успокоился. – А что касается твоих вопросов, то «jude» – это «еврей», – совершенно непонятно пояснил он, – а «мистер» – это… ну как бы уважительное обращение. Типа «господин» или, как принято у русских, «товарищ». – Он окинул мастера веселым взглядом. – Не понял?
Ликоэль отрицательно мотнул головой, и весельчак еще более непонятно подытожил:
– Да и черт с ним!
В иуэле Алого Беноля мастер провел три дня. Но с самим ученым он встречался только один раз, в день приезда, а все остальное время с ним занимались четыре ассистента, которые довели его буквально до изнеможения. До сих пор Ликоэлю никогда не доводилось проходить таких странных, непонятных и во многом неприятных тестов. Как, например, сегодняшний. Ну скажите, зачем нужен тест, при котором от него сначала потребовали отмахать на беговой дорожке целых десять валэй? Глупость! Ну кому придет в голову бегать на такие расстояния? И этим дело не закончилось, потому что сразу после забега, когда мастер еще не успел отдышаться, ему на спину приладили изящный, но довольно увесистый мешок и вновь поставили на беговую дорожку. Спустя пять валэй его попросили сделать сорок приседаний, двадцать раз отжаться от пола и десять раз подтянуться, затем присесть еще тридцать раз, после чего опуститься на пол и… представьте себе, проползти по нему, пользуясь только силой рук, от одной стенки зала до другой. На этом его мучения тоже не закончились. Потому что после всех этих бессмысленных действий его вновь вернули на дорожку и велели бежать дальше. Еще пять валэй. А потом сообщили, что все бессмысленные действия необходимо повторить. Когда же Ликоэль возмущенно поинтересовался, к чему все эти телодвижения, по его мнению, унижающие достоинство Деятельного Разумного, один из четырех ассистентов Беноля, самый маленький и щуплый среди них, коротко произнес: «Это нужно проекту». И Ликоэль, стиснув зубы, шатаясь побрел к беговой дорожке.
Он проделывал всю эту бессмыслицу уже в четвертый раз, когда Банг негромко произнес:
– Может, хватит? Он и так продержался дольше, чем любой из них.
Адмирал покачал головой:
– Нет, надо продолжать. Просто он сильнее и выносливее остальных. Он должен дойти до предела своих сил – лишь в этом случае мы можем рассчитывать на чистую реакцию.
– Ну не знаю… – пробурчал Банг. – Треть этих цуциков вообще начали возмущаться еще до того, как мы повесили на них ранец. А еще треть пригрозили нам страшными карами после того, как им предложили отжаться – это, видите ли, глупость и оскорбление Деятельного Разумного! А этот пыхтит, но бежит.
Ответил ему стоявший рядом с адмиралом русский:
– Значит, есть шанс, что мы нашли еще одного местного ненормального, из которого можно воспитать настоящего человека, Банг. Но для этого его нельзя жалеть. Человек-то ведь получается только через преодоление, дружище. Сам по себе, как по жизни случается, он не вырастет.
Джо хмыкнул:
– Да, Иван, я гляжу, ты наслушался нашего адмирала. Недаром торчишь у него все вечера. А мне даже пивка выпить не с кем.
Русский усмехнулся:
– Так ведь, старина, учиться ж никогда не поздно. Особенно у умных людей. К тому же адмирал-то ничего нового не сказал, просто… ну… сформулировал, что ли, то, что я раньше и сам знал или чувствовал. И вообще, я тебе так скажу – все, чего я достиг в жизни, как раз из-за того, что я учился. Да и Владимир Ильич завещал – учиться, учиться и еще раз учиться. И я как коммунист просто обязан поступать так, как завещал Ленин.
– Так, если об идеологии – это не ко мне, – тут же вскинул руки Розенблюм. – Это вон с майором глотки дерите. Только чур без мордобоя. У меня еще с прошлого раза, как вас разнимать пришлось, палец не зажил.
– И все ты врешь, – лениво отозвался Скорцени, – тут все заживает почти мгновенно. Беноль позаботился. Впрочем, что еще можно ожидать от еврея, кроме вранья?
– Не понял, – недобро прищурился Банг, – что ты там вякнул о евреях?
Но в этот момент с беговой дорожки раздался тягучий стон.
– Ыый, – шатаясь замычал Ликоэль, который был уже так измучен, что не слышал ничего из того, что говорили рядом с ним. – Ыых… – Он споткнулся, но каким-то чудом удержался на ногах. Однако его повело в сторону с такой силой, что всем стало понятно: это ненадолго.
– Вот теперь уже скоро… – прошептал адмирал.
– Хыык. – Мастер рухнул на беговую дорожку.
Ямамото подобрался и обвел взглядом троих землян.
– Кто… – начал он, но тут русский тряхнул головой и сделал шаг к лежащему киольцу.
– Эй, парень, – тихо позвал он, – вишь, какое дело… Еще б надо.
– Ш-ш-што? – прошелестел Ликоэль.
– Пробежать надо. Еще чутка.
– Н-не мо-у… – выдохнул мастер.
– Надо. Для проекта надо.
Ликоэль не ответил, но спустя несколько мгновений зашевелился и, едва не завалившись на бок из-за перекосившегося при падении ранца, начал неуклюже, на дрожащих руках и ногах, подниматься.
– От так, – приговаривал русский, помогая ему, – от и ладно. Занудаку [26] пойдем.
Ликоэль не отвечал – просто сил не было. Наконец они поднялись. Мастер постоял на подгибающихся ногах, а затем качнулся вперед и сделал шаг, другой…
– От так! – Иван расплылся в улыбке. – Здорово! Занудаку и батьку бить легче. Давай, родной, давай… Ты ж наш, комсомолец, ну, в душе, а не шелупонь какая буржуазная. Я ж вижу…
В себя Ликоэль пришел уже в той комнате, которую занимал в иуэле Беноля. Было темно. Он некоторое время лежал, ни о чем не думая и ничего не вспоминая, молча глядел в потолок и
