Евгений встрепенулся и поискал взглядом Шорникова. Тот не замедлил появиться в поле зрения. Наручников на нем не было, и конвой его не сопровождал.
– Что здесь? – Борис показал диск Шорникову.
– Рапорт «три ноля» и файлы по «красному смещению». Копия отправлена в приемную господина Кабанова.
– Вы с ума сошли! – зашипел министр. – Электронную почту мне подают на стол в бумажном варианте секретари! Вы понимаете, что хотя бы один из них наверняка получает по совместительству жалованье на Лубянке?!
– Копия никуда не дошла, – успокоил его Виктор. – «Водолей» уничтожил послание до его выхода в общую сеть. Этот диск – единственная копия.
– Уничтожьте его тоже, – нервно приказал вице-премьер.
– Напрасно вы все это затеяли, Сергей Ильич, – заявил Гордиенко. – Рано или поздно правда об истинном назначении Системы всплывет, и тогда…
– А вы бы помолчали, подполковник Гордиенко, – прервал его Борис. – На вас и ваших соратниках повисло восемь трупов. Охранники, один на Красной горке и один в лесу. Военная прокуратура уже извещена.
– А сколько трупов висит на вас и ваших агентах, главный координатор Кравцов? – Гордиенко посмотрел ему прямо в глаза, а затем перевел взгляд на Кабанова. – Сотни, тысячи? Кстати, пять из них далеко не простые обыватели. И все это сделано САУ при помощи «Водолея» и с вашего молчаливого согласия, господин вице-премьер.
– Все… э-э… испытания проводились исключительно в нестандартных ситуациях, где приоритетом являлась жизнь законопослушных граждан, а не бандитов! – выпалил министр. – Жизни пятерых террористов против двухсот жизней заложников…
– Разве я сказал, что имею в виду последнюю операцию? – Евгений усмехнулся. – Я говорил про пятерых чекистов, которых ваши люди убили год назад.
– Сергей Ильич, разрешите мне, – вмешался Шорников.
– Молчи, – вмешался Борис. – С чего мы вообще взялись беседовать? Эти вояки заработали пожизненное, а что они там бормочут, не важно. Ивлев! Под твою ответственность – в спецлагерь их!
– А как же прокуратура? – Гордиенко усмехнулся.
Кравцов не ответил. Он взял Шорникова и министра под локотки и, одинаково вежливо беседуя с обоими, повел их наверх. Теперь все встало на свои места. Гордиенко взглянул на Гену.
– Что же ты, малек, не раскусил этого Шорникова еще там, на дне?
– А вы? – Карасев вздохнул. – Я-то подозревал, что вся его лояльность – чистая маскировка. Шорникову просто требовалось сюда попасть. Иначе от нас ему было не избавиться.
– Ну и почему молчал?!
– У меня и звезды помельче, и просвет на погоне один.
– Встать! – пленников поставили на ноги и подтолкнули к лестнице.
Гордиенко обернулся к возглавившему конвой Ивлеву. Это он «вырубил» его в главном зале Системы.
– Что за стиль?
– Шагай, – старший оперативник усмехнулся. – «Анти-Гордиенко» называется. Ты думал, лучший боец в стране?
– Ну, раз придумали отдельный стиль, значит, да, – Евгений поискал взглядом второго «поклонника» своего таланта. – И все равно поодиночке вам было бы слабо.
Они вышли на крыльцо.
– Думаешь, поддамся на провокацию и раскую, чтобы доказать, что ты не прав? – Ивлев указал на стоящий поблизости фургон. – Карета подана, господа борцы за справедливость. Она доставит вас в лагерь, полный единомышленников.
Перед тем как влезть в машину, Гордиенко бросил взгляд на небо. Тучи постепенно расходились, и становилось светлее, хотя и ненамного. Тьма уходила, но ей на смену не спешил ни свет, ни сумрак. Это выглядело странным и даже нелепым, но ощущение было отчетливым до боли: казалось, что тьму от света отделяет невидимая стена, которая не дает солнечным лучам прорвать черную завесу, как пустота между стеклами в пластиковом окне не дает уличным звукам проникнуть в квартиру. Странностью больше, странностью меньше; в последние двое суток загадки стали привычным элементом жизни, но Евгению почему-то было не по себе. Слишком уж точно соответствовали эти капризы природы текущим событиям в мире людей. То свет победы и надежды, то удобная для диверсий темнота, то поражение и пустота изоляции. Гордиенко сел на жестяной пол фургона. В будке не было ни кресел, ни скамеек, только узкие вентиляционные прорези.
«Да, именно пустота, вот что остается в душе от поражения. Пусть даже временного…»
Машина тронулась, и к спине Гордиенко привалился Павлов. Он скрипел зубами от боли в простреленной ноге и тихо ругался.
– Вот и лагерь им зачтется, – из дальнего угла пробормотал Карасев. – Мало того, что целую армию создали и технические средства массового пользования без разрешения модифицировали, так еще и незаконное содержание под стражей практикуют.
– Зачтется, если кто-нибудь раскрутит это дело, – процедил Павлов. – Пока их со всех сторон прикрывают фигуры вроде Кабанова, твои мечты как непорочное зачатие: возможно, только кому это надо?
* * *
Высокие отвесные скалы, несколько осыпей – тоже явно не лучших мест для восхождения – и всего один тоннель. Так выглядела горная котловина изнутри. На дне ее, оккупировав площадку размером в гектар, не больше, расположились три барака, лазарет и навес для полевой кухни. Охрана сидела за стенами из бетонных блоков, которые образовывали тамбур перед входом в тоннель. Двое тяжелых ворот откатывались по направляющим строго поочередно: внутренние – наружные и наоборот. Даже Горди-енко пришел к выводу, что вырваться из лагеря практически невозможно. Видимо, поэтому пленников не держали под замком, а предоставляли им полную свободу действий внутри этой горной ловушки.
Когда внутренние ворота закрылись, к вновь прибывшим стали подтягиваться «старожилы». Двое из них помогли Павлову дохромать до лазарета. Остальные окружили Гордиенко с Карасевым и начали наперебой расспрашивать о новостях. Евгений поручил лейтенанту роль пресс-секретаря, а сам пробился сквозь толпу и направился к бараку, на пороге которого мелькнула знакомая фигура.
– Друг Дмитрий! – крикнул он.
Фигура, почти уже скрывшаяся внутри ^строения, встрепенулась и дала задний ход.
– Евгений! – «турист» сначала обрадовался, но затем огорчился. – Вас тоже не миновала участь сия?
– Как видите. Вы здесь один?
– Нас около двух сотен, – Дима сверкнул ревнивым взглядом.
– А Татьяна? – уточнил Гордиенко, игнорируя его скрытый вызов.
– – Я здесь, – Таня вынырнула из глубины барака и повисла у Евгения на шее. – Привет!
Офицер немного растерялся. К Татьяне у него были самые теплые чувства, но ничего глубокого. Хотя, возможно, он просто не успел в себе разобраться. Столько было дел и происшествий. Евгений осторожно обнял девушку.
– Привет…
– Женя, – Таня провела прохладными пальчиками по его подбородку, – я скучала.
– Это новость, – признался Гордиенко. – А как же друг Дмитрий?
– А ну его, – Таня ни на секунду не задумалась. Хотя бы о том, что отвергнутый друг стоит в двух шагах за ее спиной.
– Хорошо, я подумаю, – Евгений вежливо улыбнулся и снял ее руки со своих плеч. – Сначала расскажите, чем тут занимаетесь. Желательно по теме.
Таня обиженно надула губки и спрятала руки за спину Дима же, быстро сообразив, что на личном фронте еще не все потеряно, воодушевился и просиял.
