— Трудную задачу возложил ты на меня, над этим надо долго думать, — ответил Уми. — Ты должен на распутье трех дорог выстроить три башни, а затем разрешить мне переночевать в каждой из них, тогда я дам ответ.
Падчах согласился и дал указание на распутье трех дорог быстро построить три башни. Чуть живым возвратился Уми домой и стал ругать своих товарищей, причитать и горько плакать.
— Что мне делать? Как мне поступить? Обманным путем вы навязали мне это незнакомое дело. И теперь я погибаю!
Вскоре падчах призвал Уми. Горьким было расставание с товарищами. И вот посадили его в одну башню, принесли много еды и питья. Не притронувшись к еде и питью, не сомкнув глав, провел беспокойную ночь Уми.
Утром посланники падчаха спросили его:
— Узнал ли ты что-либо?
— Ничего пока не узнал, — жалостливо ответил Уми.
Ничего не поев, провел и второй день Уми, и ночью его перевели в другую башню, в которой также было много еды и питья.
Вторую ночь он провел так же, как и первую, ничего не ел, не пил, и сердце его сжималось от страха. Утром посланники падчаха спросили его:
— Узнал ли ты что-нибудь?
— Ничего я пока не узнал, — дрожащим голосом ответил Уми.
Потеряв интерес к жизни, провел этот день Уми. На третью ночь его перевели в третью башню, где также еды и питья было в изобилии.
— Завтра меня так или иначе убьют, — раздумывал Уми и никак не мог уснуть.
В полночь он услышал стук и слова: «Можно войти?» Уми разрешил, и в башню вошел солдат с ружьем через плечо. Уми был удивлен таким визитом. А солдат быстро подошел к нему.
— Извини, пожалуйста, шейх, — произнес он и бросился в ноги Уми. — Эти деньги украл я. Двадцать лет я служу этому падчаху и собирался отправиться домой. Чтобы не прийти домой с пустыми руками, украл я эти деньги. Через две недели я уезжаю. Я их подложил под амбар, чтобы через две недели взять. Пожалуйста, прошу, не выдавай меня… не говори об этом падчаху, — стал молить солдат.
— Я надеялся, что ты придешь, и поэтому не выдавал тебя. Хорошо, что ты пришел, утром я должен был бы рассказать о тебе. Теперь ты не сомневайся падчах не узнает, что деньги украл ты.
Став на колени, солдат поблагодарил «шейха» и ушел. Как человек в знойный день глотнувший воды, свободно вздохнул Уми. Он плотно-плотно поел, выпил и крепко заснул. Утром прибыли посланники падчаха и постучали в дверь.
— Убирайтесь! Что за шум вы подняли? Я еще не выспался, — накричал на них Уми.
Стуки стихли.
«Шейх» не спеша встал и вышел. Подходят к нему посланники падчаха и спрашивают:
— Узнал ли ты что-нибудь?
— Пойдемте к падчаху, — сказал он посланникам, не ответив на их вопрос.
И вот пришли они к падчаху.
— Ну как твои дела? Узнал ли ты что-нибудь? — спросил падчах.
— Узнал, ответил «шейх», — но если ты не удовлетворишь три мои просьбы, я тебе ничего не скажу.
— Проси, сказал падчах.
— Моя первая просьба: если с тобой еще раз случится подобное, никогда ко мне не обращайся. Моя вторая просьба: если я тебе укажу, где деньги, не выпытывай у меня имени вора. Моя третья просьба: из украденных денег ровно половину отдай мне.
— Даю тебе слово исполнить твои просьбы.
Падчах собрал всех своих людей и сказал:
— Если кто-нибудь из вас задумает что-либо затеять против меня, знайте, что эта затея выйдет наружу. Как открылось все сегодня, так откроется и позже. Иди, мой Уми, принеси мне деньги.
Тогда Уми, а за ним весь народ направились к амбару. Взяли из-под него мешочек с деньгами и пошли к падчаху. Падчах сказал:
— Я все эти деньги отдаю шейху. Я не дорожу деньгами.
И он протянул мешочек с деньгами Уми.
Уми взял от падчаха деньги, поблагодарил его и направился домой.
Входит он в дом, а его товарищи горько плачут по нем, причитают:
— Так, так, — сказал Уми. — Если эти деньги даже медные, то и тогда мы не бедняки, но, если, к нашему счастью, они золотые, тогда нам за всю жизнь не придется палец о палец ударить. Пожалуйте, — сказал он и бросил мешочек на стол перед друзьями.
— Э-э-э! Не сон ли это? — в изумлении воскликнули они. — В мешочке все деньги оказались золотыми.
— Так, так, — сказал тогда Уми. — Теперь мы богачи и вы должны снять с меня сан «шейха», ибо это очень опасно.
Уми был дородный мужчина средних лет. Ажи говорил мало и был недалекого ума, но в воровстве всегда опережал всех, а Хампус был гораздо умнее и искусен на всякие выдумки, и разные хитрости.
— Хорошо, — говорит Хампус своему другу Уми, — я знаю, как с тебя снять сан шейха. В пятницу мы пойдем в мечеть и я скажу мулле: «Как это ты позволяешь себе во время молитвы стоять спиной к шейху?» Тогда мулла уступит тебе свое месте. Ты сразу же придвинься вперед…
Большой хитрец был Хампус.
— Ты станешь перед людьми и произнесешь молитву, сказал далее Хампус. Когда будешь опускать поднятые руки, громко произнеси «Аллаху акбар»[152]. Затем, наклонившись, опять громко прочтешь бисмилах[153] и немного выждешь. Затем громко произнесешь два-три раза «Аллаху акбар». Как колосья пшеницы, поваленные ветром, все люди наклонятся. Тогда ты подними голову и крикни: «Ой-ой-ой! Выбегайте скорее! Крыша мечети обваливается на нас!» И сам беги. Все люди, нарушив молитву, бросятся вон из мечети следом за тобой. А крыша мечети, конечно, не обвалится. И люди поймут, что ты за шейх. Тогда сан шейха будет с тебя снят.
Подумали они и приняли предложение Хампуса. До пятницы следом за Хампусом выучил Уми слова и ритуал молитвы. Настала пятница, они отправились в мечеть.
Уми поступил так, как ему советовал Хампус.
После крика: «Ой-ой-ой! Выбегайте скорее! Крыша мечети обваливается на нас!» все бросились к выходу. Каждый хотел остаться в живых, поэтому лезли на стены, в окна и двери. В большой мечети творился содом. Только люди успели выскочить, как старая крыша мечети с треском обвалилась.
— Если все наши слова сбываются, то мне кажется, Уми, что тебе стоит оставаться шейхом, — сказал Хампус, когда они возвратились в землянку.
Так Уми и остался «шейхом».
74. Как обманули сармака
Опубл.: ЧФ, т. II, с. 133.
Записал И Арсаханов на чеченском языке от неизвестного лица, о. Хасав-Юрт ЧИАССР.
Отец не пожелает плохого сыну.
У одного отца было трое сыновей. Отец перед смертью дал сыновьям совет:
— Из нашего края ведут три дороги. Никогда не ходите по старой дороге.
Отец умер.
