Ночь прошла относительно спокойно. Стас заступил на вахту первым и, отдежурив, благополучно сдал её Коллекционеру, немилосердно растолкав того в три часа. Сон, вопреки ожиданиям, сморил почти моментально. Накопленная за день и первую половину ночи усталость окутала мозг пуховым одеялом, отодвинув далеко на задний план все переживания и опасения. Несколько раз Стас просыпался, разбуженный эхом далёких выстрелов, получал от скучающего за поддержанием огня Коллекционера объяснения типа: «Детишки балуются», и снова проваливался в забытье, наполненное туманными образами.
— Хорош дрыхнуть, — что-то легонько ударило по ноге.
Стас открыл глаза и увидел хмурое тёмное небо, забранное в клеть стальных рёбер сгнившей крыши автобуса. Было холодно и влажно. Не успел он подумать о надвигающемся дожде, как на щёку упала первая крошечная капля.
— Пора выдвигаться, — Коллекционер стоял рядом с потухшим костром, лениво двигая челюстью.
Стас сел, потёр глаза кулаками и зевнул.
— Жрёшь чего-то? — спросил он поднимаясь.
Охотник протянул ладонь, демонстрируя лежащие на ней три сморщенных коричневых предмета полукруглой формы и неизвестного происхождения.
— Яблоки сушёные, — пояснил он, закинув в рот очередную порцию.
— Ещё есть?
— Нет, это последние.
— Ясно, — Стас достал флягу, отпил немного, прополоскал рот и сглотнул. — Тихо всё было?
— Постреливали изредка, — охотник водрузил на правое плечо ПКМ в дополнение к уже висящему на левом СКСу. — И ты ещё бубнил про Катюшу какую-то. А в остальном — без происшествий.
— Что… что я бубнил?
— Да херню всякую нёс. Про обед чего-то там пиздел, за дровами идти собирался, про детей каких-то… Бред короче. Это у тебя, наверное, от недоедания, — Коллекционер сунул в рот последний ломтик засушенного яблока и продолжил жевать.
— Наверное, — согласился Стас, облачаясь в плащ-палатку. — Дождь собирается — хорошо, пыль прибьёт.
Минут через десять робкая едва заметная изморось сменилась полноценными осадками, не только прибившими к земле вездесущую пыль, но и превратившими её в скользкое липнущее к подошвам глиняное месиво. Холодный пропитанный влагой воздух обжигал гортань, отбивая всякую охоту к разговорам. Две закутанные в плащи фигуры понуро брели по раскисшей красной равнине.
Трижды на пути им встречались останки давно покинутых деревень. Занесённые глинозёмом фундаменты возвышались едва различимыми бугорками. Кое-где под слоем почвы угадывались очертания печей. Небольшие впадины наполненные дождевой водой — всё что осталось от погребов. Укрытые землёй надгробия минувшей эпохи тянулись целыми улицами. Кто жил здесь? Что с ними стало? Сейчас это было уже не важно, а по прошествии нескольких лет не останется даже и причин для вопроса.
За три часа небо выцедило из свинцовых туч последние капли, и дождь закончился. Спустя ещё четыре — на горизонте замаячил приземистый силуэт города, усеянный чёрными нитями дыма струящегося из многочисленных труб и пригибаемого к земле порывами ветра.
— Ро-о-одина, — Коллекционер набрал полную грудь, втягивая доносящийся со стороны Арзамаса запах гари и чего-то ещё, кисло-сладкого, сильно напоминающего аромат гниющих помоев. — Что может быть чудеснее? Ну, если только хорошая жратва и стаканчик забористого пойла в тёплом сухом кабаке. Кстати, — он перевёл мечтательный взгляд с панорамы города на Стаса, — денег у тебя, я так понимаю, нет?
— Пожертвовал все, что было, церкви святого Ильи Муромца, — напомнил тот.
— Ну да. У меня тоже голяк. Значит первым делом двинем в лабаз, трофеи сдавать. И это, — охотник указал на торчащий из-за плеча приклад сто третьего, — ты бы припрятал что ли валыну свою палёную от греха подальше.
— Тут стрелять можно? — поинтересовался Стас, оглядываясь.
— Да хоть из гаубицы. А зачем?
Он молча взял на изготовку дробовик и, прицелившись в торчащую из земли полусгнившую бочку метрах в пятнадцати, нажал на спуск. Грохнул выстрел.
— Работает, — констатировал Стас, разглядывая россыпь свежих дыр в полуистлевшей жести.
Удовлетворённый результатом полевых испытаний он достал из подсумка картечный патрон, поместил его на вакантное место в магазине и, щёлкнув предохранителем «Бенелли», временно взявшего на себя обязанности основного ствола, принялся упаковывать сто третий в рюкзак.
— Ну вот, больше я и не Стас, — усмехнулся он, поправляя лямки.
— А кто?
— Хм. Даже не знаю. Может, Андрей?
— Не-е-ет, Андрей — не солидно, — поморщился охотник. — Нужно тебе кликуху придумать запоминающуюся. Я вообще удивляюсь, как ты ей до сих пор не обзавёлся.
— Да как-то не приклеилось.
— Не может такого быть. В детстве-то наверняка имелось погонялово.
— В детстве? — Стас улыбнулся, окунаясь в воспоминания. — В детстве имелось. Карандаш.
— За что же тебя так?
— Сам не знаю. Может, за то, что тощий был, а может, из-за того, что рисованию обучался.
— Ты? — удивился Коллекционер. — Рисованию? Охренеть. Но Карандаш всё равно не вариант. Такая кликуха только для шестёрок годится. Художник? Банально, — он оценивающе посмотрел на Стаса. — И рожа какая-то не выразительная, и увечий заметных нет. Давай тебе нос отрежем, будешь Буратиной.
— Не звучит.
— Ну, тогда сам придумывай.
— Кстати, а почему ты вчера жмурам пальцы не отрезал? Ты ведь, насколько я слышал, за эту милую слабость кличку получил свою.
— Нахрена мне их пальцы? — охотник брезгливо скривился. — Я Коллекционер, а не барахольщик. В моё собрание попадают фрагменты тел лишь заслуживающих внимание покойников.
— М-м… По каким критериям отбираешь?
— Как по каким? По цене, разумеется. Нижний край — десять золотых.
— И много набралось экспонатов?
— Двенадцать.
— Не густо.
Коллекционер смерил Стаса взглядом, изобразив на лице снисхождение к глупости, продиктованной невежеством.
— Не густо? Напомни-ка, за что тебя муромские разыскивают? Ах да, ты спёр у них бомбу с химическим говном, способным похоронить враз кучу народа. Если бы я работал на Муром, твой палец занял бы тринадцатое место, став пятым в числе аутсайдеров коллекции.
Стас усмехнулся, но уязвлённое самолюбие всё же легонько кольнуло, потребовав более высокого места в рейтинге отрезанных пальцев. «Да, прекрасное новое ощущение» — вспомнил он слова охотника. — «Кто же, интересно, меня обошёл?».
— И кто же меня обошёл?
— Какая разница? — флегматично отмахнулся Коллекционер. — Они уже мертвы.
— Ладно-ладно, признаю — я заинтригован? Кто у тебя в первой тройке?
Нарочито безразличное выражение на лице охотника сменилось довольной улыбкой.
— Хм, дай-ка вспомнить за кем у нас третье место, — он задумался, беззвучно шевеля губами, — Шомпол? Да, точно — Тарас Шомпол. Двадцать пять золотых я за него выручил. Но побегать пришлось хорошо. Почти три недели угробил на козла.
— А кто это?
— Ты не знаешь Шомпола?
— Ни разу не слышал о таком.
— Станислав, Станислав… — Коллекционер разочаровано вздохнул. — Ты же вроде из Владимира, а с историей родного края не знаком совсем. Стыдно должно быть. Имя Тараса Шомпола лет семь-восемь назад у торгашей ваших на слуху было прочнее собственного. Много он им нервов попортил со своей бандой. И не только нервов. Так вот эти самые торгаши решили скинуться и заказать Тараску. Ещё условие поставили — чтоб подох душегуб от автоматного шомпола в ухо, как сам любил с потерпевшими расправляться.
Стас недоверчиво хмыкнул.
— И что же, удалось подобраться вплотную к главарю банды и во сне его ухайдакать?
— Нет, конечно. Грохнул засранца из «Винтореза» метров с пятидесяти.
— А как же пожелание клиента?
— Ну, пожелание клиента — дело святое. Пришлось ещё двое суток ждать, чтобы откопать покойника, отрезать ему палец, башку, и шомпол в ухо вставить. В таком виде он перед клиентом и предстал. Этого хватило.
— Понятно. А остальные победители?
— Про вицечемпиона я тебе уже как-то рассказывал.
— Муромский безопасник с семьёй?
— Он самый. Сорок золотых. Хотя второе место его пальцу, конечно, не совсем честным путём досталось. Как-никак заказ- то на пятерых был.
— Сам, жена, двое сыновей и дочурка лет двенадцати.
— Точно, — подтвердил охотник. — Хорошая у тебя память.
Стас нахмурился, глядя вниз, туда, где слегка подсохшая грязь расходилась трещинами от подошв сапог.
— Это правда? — спросил он, оторвавшись от созерцания попираемого ногами глинозёма.
— Не понял.
