раннего детства, им вдалбливали этот стыд — и вдруг такое! Кто теперь знает, что правильно, что нет…
— Значит, так и едем — а родители? — спохватилась Фиар. — Остаются здесь — и что будет с ними?
— Кому за 30, тем ничего не угрожает… И надо же кому-то подтвердить: что солдат сам бежал и споткнулся, — продолжал Донот из соседней комнаты. — И пусть он тоже подтвердит: всё это время никого, кроме вас, не было. (Джантар понял: это было сказано родителям Фиар.) Вы сами не поняли: кто где прятался, кого откуда вывели… Да, не успели мы всё как следует продумать — но что делать, если уже так пошло…
— Значит, решаете ехать к родителям Джантара… — глухо ответил кто-то там, в соседней комнате. — И что делать: уже сказали солдатам, что поедете, а этим — что развезёте их по домам. Хотя, если уедете — что потом….
— Кто знает, что и как теперь правильно? — ответил другой голос. — Ратона верно сказал… И поверить трудно, что до такого дожили. Не ждали уже никаких войн, переворотов — ничего подобного. А это — вообще трудно понять, что такое. Нам этот солдат и никакую трансляцию слушать не давал, сидим тут весь день взаперти без информации. А теперь им надо ехать…
— Но это же не обычные дети, — ответил первый голос. — Увидишь, найдут выход…
— Мальчики, идите во двор, — прошептала Фиар, — и ждите меня там. А я сейчас… Мне надо кое-что сказать родителям…
— Пойдём, — Итагаро поднял с пола увесистый мешок, где что-то с громким стуком перекатывалось. — Только бы Фиар держалась, — добавил он шёпотом. — Её способности могут понадобиться в любой момент…
Они осторожно двинулись за Гермом, направившим прямо к полу фонарик. У самой входной двери Герм погасил его и отдал Доноту, так что вышли они почти на ощупь. Во дворе тоже было совсем темно, но смутно ощущалось чьё-то присутствие. И странно: какой-то особой напряжённости, тревоги (не говоря о чувстве реальной опасности) — у Джантара не было. Лёгкое беспокойство вызывала сама мысль: не подводит ли его так истощение от всего пережитого…
— Ну что, всё? Идём? — спросил из темноты кто-то по-лоруански с довольно резким уиртэклэдским акцентом. — Или ещё ждём кого-то?
— Ещё ждём, — ответил Донот всё тем же своим изменённым голосом.
Однако мгновения тянулись медленно, а Фиар не появлялась — и Джантар начал беспокоиться. И так всё казалось похожим на кошмарный бред — а если ещё Фиар не сумеет что-то объяснить родителям, и те захотят её oстанoвить… А, с другой стороны — правы ли они вообще в том, что делают? Ведь это не просто прощание с родителями перед дорогой — они едут в неизвестность! Из города, охваченного безумием произвола властей — туда, где вовсе не знают, что сейчас делается… Но и не уехать было нельзя — чтобы тут, на окраине Тисаюма, не начался поиск больных особо опасной инфекцией… И кассеты (мысль о которых не давала покоя) снова взяли с собой — даже не зная, что теперь с ними делать, не опасно ли иметь при себе, не связаны ли они как-то с этим… А впереди тревожно чернела темнота переулка — и где-то там, вдалеке, их ждал автобус…
— Всё, мальчики, можно идти, — почему-то по-лоруански (для 'конвоиров'?) тихо сказала Фиар, почти бесшумно приоткрыв дверь, и так же бесшумно закрыв за собой. — Хотя я до сих пор не уверена, правильно ли решили — но куда деваться…
— Как… она тоже пойдёт с нами? И вот с ним? — один из 'конвоиров' (едва заметно в темноте) кивнул в сторону Ратоны.
— Хотите остаться в живых и добраться, кому куда надо — делаем всё, как договорились, — и шёпот у Донота получился изменённым. — А передумал — иди сдаваться на милость властей со своим стыдом, мы поедем сами. Но уж не выдавай нас… И одежду там всё равно придётся снять. В общем, быстро решай: с нами ты или нет?
— Да нет, я… ничего такого… — замялся 'конвоир'. — Я только… Нет, ладно. Конечно, пойдём…
— Включаю фонарик, — сказал Донот, и на ступеньках крыльца появился яркий круг света. — Солдаты должны видеть, как мы уходим.
— А того, что стоял в переулке, уже нет, — удивился второй 'конвоир', осторожно открывая калитку. — Наверно, тоже сбежал с перепугу. И на углу никого не вижу, — добавил он, взглянув налево, в слабо освещённый со стороны шоссе створ Пятого переулка. — Ладно, всё равно идём…
— И что его так смутило… — прошептал Ратона, когда уже вышли в переулок. — Сами там были без одежды…
— И правда, как понять… — тоже шёпотом ответил Джантар. — В самых чрезвычайных обстоятельствах — натыкаешься на эти их 'моральные нормы'. Которые, как им кажется, должны знать и понимать все…
— Имеешь в виду лоруанцев? — переспросил Ратона. — Но то взрослые, а эти сами ещё дети…
— А вспомните тот разговор, — напомнил Лартаяу. — Ах да, Ратона, тебя с нами не было… В общем: насколько мироощущение и поведение разумных — определяется древними, инстинктивными программами? И наверно, тут — что-то подобное. Вместе, без одежды, дети одного пола — ничего, но если разного пола…
— И на чём строится мораль и законы, — ответил Джантар. — Хотя что будет теперь: столько людей вообще без одежды возят по всему городу…
— Но тоже разного пола — отдельно. А что будет, не знаю… Как теперь понять, что насколько безнравственно? Да ещё — таким людям, как я… Мне же из-за аллергии — когда ещё не было понятно, что это, и как с ней быть — сколько пришлось провести дома без одежды, и даже без постели, — напомнил Ратона. — Почти как тем же 'детям седьмого запрета' в Иораре… И какие у меня должны быть понятия согласно их 'морали'? Я, что, и ночью не имел права выйти на прогулку — когда никто не видит?
— Мальчики, тише! — предупредила Фиар. — Не забудьте, о чём говорите!
— Так это же уиртэклэдцы… И вообще — здесь недавно, по-нашему не понимают, так что говори свободно. Хотя верно, об Иораре не надо бы, — ещё тише добавил Ратона. — А об аллергии уже знают — благодаря ей и возник весь план…
— И как вообще было? — спросил Джантар. — Только коротко, пока идём к автобусу… ('И что, всё — правда? — шевельнулось внезапное сомнение. — Происходит с нами на самом деле?')
— Подожди, пройдём поворот, — совсем тихо прошептал Ратона. — Там же солдаты…
Молча, в тревожном напряжении, они приблизились к повороту, что лишь угадывался во мраке по россыпи мелких пятен света от фонаря, едва пробивавшегося сквозь кроны деревьев — но и там не встретили солдат, должно быть, из страха перед опасной инфекцией бросивших свои посты… Однако Джантар вдруг подумал: они всё же шли старой окраиной, изображая конвой задержанных подростков- каймирцев — и как бы кто-то из местных не попытался освободить их, отбить у конвоя, не поняв ситуации… Но вот они, пройдя этот едва освещённый поворот, углубились во мрак уже Второго переулка — и он оказался пуст уже до следующего поворота, видневшегося вдалеке неярким световым пятном. Так казалось Джантару — но и Талир предупредил бы, будь там солдаты…
— Что, уже сняли все посты? — предположил Ратона. — Наверно, мы последние, кого здесь искали. И когда по сетям пошло извещение о контакте с инфекцией, а в нём наши настоящие имена и адреса — мы уже официально найдены, больше искать некого?
— Как… настоящие имена и адреса? — встревожился Джантар. — Зачем?
— А что делать? — ответил Ратона. — Не было другого выхода… Хотя сам диагноз — полный абсурд. Так называемая 'болезнь святого натрия', и то под вопросом. Знаешь, наверно: полумифическая, выявлена несколько веков назад, у святых в каком-то монастыре, сперва решили — от ожогов натрием, потому так и назвали, но будто бы заразная, бывали даже эпидемии, хотя сами симптомы нигде толком не описаны…
— Знаю… — совсем тихо подтвердил Джантар. — Сейчас много пишут об исторических загадках — на
