ресурсов? А эти меньшинства с их священными правами?
— Чувствуется какая-то связь, — согласился Итагаро. — Всё идёт в одном потоке… Хотя казалось бы, что общего: конкретная катастрофа, права меньшинств, восстановление справедливости к слабым за счёт сильных в самом разном смысле, беспокойство за «извечную нравственность», проблема с ресурсами…
— И я с моим ясновидением не могу сказать ничего определённого… — признался Джантар. — Хотя разве так просто: посмотрел — и увидел? Когда приёмник информации — человек со своей памятью, подсознанием, откуда что-то может накладываться на принятую информацию, искажая её? И настраиваться — так надо представлять, на что конкретно, знать, как выглядело… И вообще, будь всё легко доступно экстрасенсорному восприятию — не было бы исторических тайн. Но есть они — скрытые и от ясновидящих такого уровня, до которых мне далеко. И само ясновидение больше направлено в будущее, чем в прошлое — по крайней мере, так принято думать…
— Так же и с биолокацией по карте — хотя кажется, почему не определить место взрыва? — добавил Ратона. — Но просто, пока идёшь с рамкой или отвесом на местности… А по картам — столько откликов от пустых мест, ничем не отмеченных: то ли секретные объекты, то ли места, где что-то было, а теперь нет… И где взять саму подходящую карту Западного континента? На общедоступных — только горные хребты по периметру, внутри — сплошное серое пятно…
— И тоже странно: ведь вообще картирование внутренних районов по съёмкам с самолётов велось и раньше, — напомнил Лартаяу. — Даже говорили: будто видели озёра, реки, леса. Потом, правда, речь шла уже лишь об оазисах, и без уверенности: самолёты стратосферные, с такой высоты недолго ошибиться… А сейчас опять поднимают гипотезу, будто Западный континент — астероид, что в начале планетарной истории как-то подошёл к планете на малой скорости и мягко сел на поверхность, потому не разрушился при ударе и не утонул в недрах — а теперь дрейфует как одна из литосферных плит. И многие верят — зная дело лишь по фотографиям, где берег Западного континента прямо из океана огромной высоты скалами уходит в небо. Думают, действительно весь периметр имеет такой вид…
— А знаете… верно замечено! — удивлённо согласился Донот. — Везде только такие фотографии! Хотя это явные формы обрушения берега, а не растущие молодые горы! Но каждый ли поймёт? И в памяти откладывается такой вид как бы всего периметра. И уже недалеко до мысли: берег сложен породами астероидного происхождения, которые постепенно разрушаются под ударами волн. Хотя тогда и состоять должен из метеоритного вещества, а на самом деле там — местные породы, планетарного происхождения, даже известно, какого возраста! Или пусть только само центральное плато — бывший астероид, сжатый надвигающимися со всех сторон плитами… Но и то трудно представить: как возможна такая мягкая посадка на поверхность планеты, а если не мягкая — где другие следы катастрофы таких масштабов, и как затем астероид мог сохраниться единым целым в бурной планетарной истории? Ведь три других континента — сложены из осколков плит разного возраста…
— Что-то не то, — согласился Лартаяу, как бы подводя итог. — От нас что-то скрывают. И кстати… Ратона, помнишь, ты рассказывал: про какой-то частотный шифратор, секретную линию связи между главным штабом экспедиции и самим дирижаблем? А я тогда не придал значения…
— Ах, да, — вспомнил Ратона. — Я случайно узнал со слов человека, чей родственник работал в том штабе. Хотя сам тоже не поверил: мирная, исследовательская экспедиция — и созданная когда-то для военных нужд система кодирования передач? И даже не особая полоса частот для связи — а кодирующее устройство с декодером на приёме, чтобы иначе перехватывался беспорядочный шум? То есть сами частоты использовались не специальных диапазонов, доступные обычному приёмнику? И будь это действительно такая страшная тайна — стал бы он говорить о ней в моём присутствии? Тем более, я уже сказал вам о его реакции на какой-то мой вопрос…
— Вот так и довольствуемся слухами! — не выдержал Итагаро. — Ему же только нужно было внушить тебе трепет своей причастностью к тайнам! Пусть фактически получается уже какой-то заговор, или секретные переговоры, запланированные заранее при подготовке экспедиции — неважно, главное, он в чём-то «таком» участвовал, он знает! Хотя… — уже печально вздохнул Итагаро. — Так ли уж открыто знание современному человеку вообще? Если даже, бывает, выпускник института приходит куда-то работать со своими идеями — а на него смотрят как на сумасшедшего: откуда такое представление, чем мы занимаемся? А оно — из института! Сложилось на почве доступной литературы! К другой-то, секретной, нужен специальный допуск, а откуда он у студента? Вот и изобретают уже изобретённое, повторяют не раз совершённые ошибки… И даже казалось бы, вопросы грядущего кризиса касаются всех — но и то сплошь секреты, слухи, недомолвки! И человек бьётся как о запертую дверь, ищет ответов где попало…
— Давайте пока закончим, — вдруг предложила Фиар. — Тут уже не окраина, могут быть другие прохожие…
Разговор прервался — и дальше все шли в молчании. Фиар вовремя вспомнила то, что остальные, увлёкшись, едва не упустили: уже недалеко отсюда длинный, но неширокий окраинный участок набережной, отделённый от городских улиц стеной деревьев (который прошли, никого не встретив по дороге) постепенно расширялся, переходя в главную городскую набережную. Навстречу стали попадаться редкие прохожие, не все из них были каймирцами — и под то опасливыми, то неодобрительно брошенными взглядами (конечно, ведь группа подростков с одной сумкой на всех — шла явно не в школу и не из школы) говорить на, возможно, рискованные темы не хотелось. И это — на своей земле, в своей древней столице (имевшей, впрочем, некий особый статус из-за расположенной здесь крупной базы лоруанского военного флота, и ещё множества заводов и институтов общегосударственного значения — из-за чего на Каймире и собралось столько людей со всей Лоруаны, не склонных понимать каймирцев, и верящих больше в ходовые пропагандистские мифы, особенно о подростках)…
Зато думать — было о чём… Очень уж разнородное сплелось в единый узел — и алогично выглядели решения и действия властей, которым не было очевидных причин. Ни из чего не следовало сворачивание всей программы работ на Западном континенте, потуги возродить старые формы общественного устройства, раздел страны на регионы и автономии по признаку вероисповедания, и такое «снисхождение к слабым», из-за которого был риск потерять в первую очередь способных и энергичных… А от всего этого — могла напрямую зависеть судьба их поколения. Да — учитывая, что и призывы к грядущей умеренности старшие относили явно не к себе. Наоборот: это им, молодым, будто меньше должно было хотеться что-то узнать, обрести, и просто радоваться жизни — так как в чём-то промахнулись, не учли, оказались не готовы как раз старшие. Хотя недавно — были такие большие и, казалось, обоснованные надежды… А сейчас даже не вызывали протеста слухи вроде этого — о частотном шифраторе в мирной исследовательской экспедиции (ещё тех времён, когда человечество Фархелема не помышляло ни о каком кризисе). Казалось бы, что за тайные переговоры в совершенствующемся, объединяющемся человечестве — а уже невольно верилось. Да и — как уже складывались их собственные судьбы…
10. Взгляд в прошлое
Джантар Фаярхай получил это имя с рождением в предпоследний день 7824 года по чхаино- каймирскому летоисчислению, принятому большинством стран и народов населённой части планеты Фархелем. Родным городом его стал Кераф — областной центр на Каймирском перешейке, соединяющем длинной и сравнительно широкой полосой суши «основную» часть Южного континента с полуостровами Шемрунт и Каймир. Семья его происходила из древнего улфаонтского (южно-каймирского — с совсем небольшими отличиями от северных каймирцев, хафтонгов, по языку и культуре) жреческого рода — но теперь это уже не имело практического значения, и не предполагало особой долгой, трудной и не всем известной подготовки, как в прежние времена. И вcё же он с ранних лет ощущал некую причастности к древнему знанию: о мирах иной материальности, обычно редко и мало доступных восприятию «здешних» людей — но откуда приходят и куда уходят их души; о способности человека в принципе (иногда достигающей исключительной силы) посредством скрытых, невидимых взаимодействий вольно или невольно влиять на существа и объекты этого, и тех миров, и даже, как потом узнал из литературы, на какие-то «природные стихии» (возможно, физические поля?); о посещении Фархелема в далёком прошлом «людьми
