Ханна, вероятно, придет к нему.
Он поднял трубку и набрал первый номер.
— Мы нашли связь, которую так долго искали, — Патрик огляделся, довольный эффектом, который произвело его сообщение.
На мгновение его взгляд задержался на Аннике, и он с беспокойством отметил, что у нее слегка заплаканный вид. Это было в высшей степени необычно — Анника в любых ситуациях всегда держалась бодро и оптимистично, и он забросил в подкорку: после собрания надо с ней поговорить и выяснить, что у нее случилось.
— Решающий кусочек пазла сегодня принесла Софи Касперсен. Она обнаружила среди вещей матери старую статью и решила передать ее нам. Йоста и Ханна, посетившие их с отцом на прошлой неделе, по всей видимости, сумели найти к девочке правильный подход, что повлияло на ее решение. Отличная работа! — сказал Патрик и одобрительно кивнул в их сторону. — В статье… — чувствуя напряжение собравшихся, он не смог удержаться от театральной паузы, — в статье говорилось о том, что Марит двадцать лет назад оказалась участницей ДТП со смертельным исходом. Она столкнулась с пожилой дамой, которая погибла, а когда на место прибыла полиция, обнаружилось, что у Марит в крови слишком высокое содержание алкоголя. Ее приговорили к тюремному заключению сроком на одиннадцать месяцев.
— Почему мы не знали об этом раньше? — поинтересовался Мартин. — Это произошло до их переезда сюда?
— Нет, им с Улой было по двадцать лет, и они к моменту происшествия прожили здесь уже год. Но дело давнее, людям свойственно забывать, да они, вероятно, испытывали к Марит известное сочувствие. Содержание алкоголя едва превышало допустимую границу, она села за руль после того, как поужинала с подругой и выпила немного вина. Я знаю это, поскольку отыскал документы о ДТП. Они лежали у нас в архиве.
— Значит, бумаги все это время хранились здесь? — с недоверием спросил Йоста, и Патрик кивнул.
— Да, но в том, что мы их не нашли, нет ничего странного. Произошло это очень давно, и дело не значится ни в какой базе данных, а рыться в архиве наобум причин не было. И уж тем более просматривать ящик с осужденными за пьянство за рулем.
— Но все-таки… — с подавленным видом пробормотал Йоста.
— Я связался с Лундом, Нючёпингом и Буросом. Расмус Ульссон получил увечья, когда угодил на машине в дерево и ехавший с ним приятель погиб. Во время аварии Расмус был пьян. Бёрье Кнудсен имеет перечень преступлений длиной с мою руку. Одним из пунктов является произошедшая пятнадцать лет назад авария, когда он влетел во встречную машину, в результате чего погибла пятилетняя девочка. Значит, в трех случаях из четырех они все вели машину в пьяном виде и это привело к чьей-то смерти.
— А Эльса Форселль? — спросила Ханна, пристально глядя на Патрика.
Тот развел руками:
— Это единственный случай, где у меня пока нет подтверждения. В Нючёпинге нет никаких сведений о том, что ее судили, но священник из ее прихода много говорил о «грехе» Эльсы. Я полагаю, что здесь имеется та же связь, только мы ее пока не нашли. После собрания я позвоню Сильвио Манчини, священнику, и попробую от него чего-нибудь добиться.
— Хорошая работа, Хедстрём, — совершенно неожиданно сказал из-за кухонного стола Мельберг. Все взгляды обратились к нему.
— Спасибо, — произнес Патрик.
Он настолько удивился, что даже не смутился. Похвала от Мельберга — это как… нет, ему было даже не подобрать подходящего сравнения. Похвалы от Мельберга просто не бывает. И точка. Немного сбитый с толку от неожиданного комментария, Патрик продолжил:
— Теперь нам предстоит работать, исходя из новых обстоятельств. Узнать как можно больше об этих ДТП. Йоста, ты займешься Марит, Мартин, тебе придется взять на себя Бурос, Ханна, ты бери Лунд, а я попытаюсь разузнать побольше об Эльсе Форселль в Нючёпинге. У кого-нибудь есть вопросы?
Вопросов не последовало, и Патрик закрыл собрание. А потом отправился звонить в Нючёпинг. В воздухе ощущалась некая новая активность, напряженная энергия. Она была настолько очевидной, что Патрику казалось, что он может за нее ухватиться, стоит только протянуть руку. Он остановился посреди коридора, сделал глубокий вдох и пошел звонить.
Когда он приезжал домой, в Италию, к родственникам и друзьям, ему неизменно задавали тот же вопрос. Как он может хорошо себя чувствовать на холодном севере? Разве шведы не очень странные люди? По их сведениям, шведы чаще всего сидят поодиночке у себя в домах и почти ни с кем не общаются. И совершенно не умеют обращаться со спиртным — пьют как губки и всегда страшно напиваются. Как же он может хотеть там жить?
Сильвио обычно, потягивая из бокала хорошее красное вино, смотрел на оливковые рощи брата и отвечал: «Я нужен шведам». И ничуть не сомневался в справедливости своих слов. Когда он, уже почти тридцать лет назад, отправился в Швецию, это казалось приключением. Предложение временной работы в католическом приходе Стокгольма дало ему повод, которого он всегда искал, — повод отправиться в страну, казавшуюся ему таинственной и удивительной. Впрочем, особых странностей Сильвио там не нашел. В первую зиму он чуть не замерз до смерти, пока не усвоил, что, выходя на улицу в январе, необходимо надевать три слоя одежды. Тем не менее он с первого взгляда влюбился. Влюбился в свет, в еду, в скрывавшиеся за внешней холодностью горячие сердца шведов. Научился ценить и понимать мелкие жесты, деликатные комментарии, негромкую приветливость, присущую светловолосым северянам. Хотя последнее было не совсем правдой. Сильвио откровенно удивился, когда, приземлившись на шведской земле, обнаружил, что далеко не все шведы — блондины с голубыми глазами.
В любом случае, он остался. После десяти лет службы в стокгольмском приходе ему представилась возможность возглавить приход в Нючёпинге. С годами в его итальянско-шведский даже проник местный диалект, и ему нравилось веселье, которое периодически вызывала эта странная смесь. На его взгляд, шведы явно слишком редко смеялись. Возможно, обычные люди не связывали католицизм с радостью и смехом, но для Сильвио религия заключалась именно в этом. Если уж любовь к Богу не приносит света и наслаждения, то что же тогда может их принести?
Эльсу это поначалу изумляло. Она пришла к нему, вероятно, в надежде обрести кнут и страдания. А обрела дружескую руку и добрый взгляд. Они очень много говорили об этом. О ее чувстве вины и потребности в наказании. С годами Сильвио бережно провел ее через все слои понятий «грех» и «прощение». Главной составляющей прощения является раскаяние. Истинное раскаяние. А уж этого Эльсе было не занимать. Более тридцати пяти лет она ежедневно, ежесекундно каялась — долгое время для такого бремени. Его радовало то, что он смог немного облегчить ее участь, дать ей возможность дышать хотя бы несколько лет. Вплоть до смерти.
Сильвио наморщил лоб. После визита полицейских он много думал о жизни Эльсы и о ее смерти. Он много размышлял над этим и раньше, но их вопросы всколыхнули массу чувств и воспоминаний. Однако тайна исповеди священна, он это знал. Тем не менее в голове вертелись мысли, желание нарушить обещание, которым его связал Господь. Но Сильвио понимал, что это невозможно.
Когда у него на письменном столе зазвонил телефон, он инстинктивно почувствовал, о чем пойдет разговор. Наполовину с надеждой, наполовину с дрожью он ответил:
— Сильвио Манчини.
Услышав имя полицейского из Танумсхеде, он усмехнулся. Терпеливо выслушал все, что хотел сказать Патрик Хедстрём, а потом помотал головой:
— К сожалению, я не могу говорить о том, что доверила мне Эльса.
— Да, вы обязаны хранить тайну.
Сердце бешено колотилось в груди. На мгновение ему показалось, что он видит в кресле перед собой Эльсу — с ее прямой осанкой, коротко стриженными белыми волосами и худенькой фигурой. Он пытался откармливать ее макаронами и пирожными, но на нее, похоже, ничто не действовало. Она смотрела на него ласково.
