– Так, немного…
– Время еще есть, я могу пойти к хозяину и снять для себя отдельную комнату. Хочешь?
– Я остаюсь с тобой.
– Очень рад. – Он кончиками пальцев провел по ее щеке.
Больше они не разговаривали. Медленно текли минуты. Ханти пыталась вернуться к прерванному занятию, но уколола палец и, оставив работу, тоже стала смотреть на потрескивающий в камине огонь. Оба ждали.
Восходящая луна все больше рассеивала темноту за окном. Ксин встал и, не говоря ни слова, начал раздеваться. Закончив, он сложил одежду и, отодвинув скамью, на которой сидел, присел, упираясь руками в пол.
– Запри дверь, – тихо сказал он.
Она поднялась и послушно исполнила его приказ. На свое место она, однако, не вернулась, оставшись посреди комнаты.
Угли в камине с тихим шелестом рассыпались, пламя почти погасло, и комнату залила волна лунного света.
В мозгу Ксина пробудилась боль… Так было всегда, с тех пор как он себя помнил. Те же самые страдания, которыми сопровождалось каждое Превращение. Морда словно вытягивалась из лица, так же как и зубы. Магическая сила сминала его тело, словно ком влажной глины вопреки законам природы и рассудку… Наконец свершилось. Чудовищное тело вздрогнуло, и взгляд двух пылающих зеленых глаз уставился на девушку.
Котолак двинулся к ней. Ханти закрыла рот руками, чтобы не закричать. Она дрожала всем телом, но не попятилась. Зверь поднялся на задние лапы и лизнул ей шею и лоб. Страх прошел. Она присела и погрузила ладони в его шерсть. Потом прижалась к нему, словно готовая отдаться каждой частичкой души и плоти.
Наконец она отпустила его и встала. Он вернулся к камину и, вытянувшись возле него, закрыл глаза.
– Ксин… – услышал он и посмотрел на девушку.
Та раздевалась перед ним, как делала это каждую ночь. Медленно сбросила платье, набедренную повязку и развязала поддерживавшую груди полосу ткани. Совершенно обнаженная, она приблизилась к нему.
– Эта ночь точно такая же, как и все остальные, – прошептала она, потупив взор.
Она легла рядом с ним. По всему его телу разлилась медленная, ошеломляющая волна желания. Он даже и не подозревал, что в подобном состоянии способен испытывать нечто в этом роде. С хриплым рычанием он навалился на девушку, обхватив передними лапами.
– Ты не мог бы быть чуть поделикатнее? – тихонько спросила она, и он утвердительно кивнул.
Первые его звериные ласки она приняла послушно и охотно.
Постепенно добавились ее судорожное дыхание, временами стон, ногти, ранившие его шкуру, рвавшие шерсть, шум крови, стук сердца, вспышки огня, скрип половиц, прерывистый горловой хрип, стиснутые до боли челюсти. Все смещалось в клубящийся беспорядочный вихрь, пока, наконец, само время не взорвалось и не исчезло…
И снова, погруженный в нее, несомый на вздымавшихся волнах ее экстаза, он медленно растягивал удовольствие, чтобы неожиданно обезуметь в могучем, пронзающем все тело гейзере жара, разрывавшем сознание.
Когда он открыл глаза, был уже день. Он лежал, опустив голову на грудь девушки, ощущая на щеке прикосновение ее соска. Он видел свою руку на полу и доски, разодранные когтями, – щепки торчали во все стороны. И пальцы на этой руке были человеческими. Превращение произошло во сне. Ничего подобного с ним никогда не случалось – впервые без боли!
Он чуть приподнялся: Ханти спала глубоким и крепким сном. Ксин встал, взял ее на руки и перенес на кровать. Она не проснулась, лишь что-то неразборчиво прошептала.
Накрыв девушку, он присел на край постели, глядя на нее.
Итак, он достиг уже всего, чего желал. Он исполнил последнюю волю Старой Женщины. Мечты стали действительностью. На самом деле…
– Неужели мне нужно нечто большее? – прошептал он.
Ответ на этот вопрос он знал еще до того, как его задал.
Что ж, пусть так и будет – всегда. Просто, обычно, до конца дней. Он лег рядом с девушкой, а она инстинктивно прижалась к нему всем телом.
Он заложил руки за голову и закрыл глаза. Его охватила всеобъемлющая спокойная радость.
Они останутся здесь или найдут какое-нибудь безопасное и красивое место, где ночью слышны будут лишь соловьи или в крайнем случае совы.
Пришла новая мысль, заставившая его улыбнуться, – дети… Наверняка они уже не будут подвержены Превращению, и никто никогда не усомнится в их человеческой природе. А потом… в будущем, может быть, они прослывут необычайно ловкими артистами или акробатами…
Размышления Ксина сосредоточились теперь на простых житейских делах и заботах. Он был по- настоящему счастлив.
Потом он заснул, но не был в этом до конца уверен. Явь и сон соединились и перемешались. Ему снилось, что Ханти встает, одевается, начинает хлопотать по хозяйству. Возможно, она и в самом деле уже встала, только Ксин не знал этого наверняка… И вовсе не хотел знать.
Чудесное настроение лопнуло, подобно мыльному пузырю, около полудня. Занятый чем-то, он в первое мгновение этого не заметил и осознал лишь после приступа гнева по какому-то совершенно пустячному поводу. Он удивился, но не придал этому особого значения. Однако угнездившийся в его душе червяк вскоре укусил намного больнее. А потом опять…
Раздражение нарастало час за часом. Он нигде не мог найти себе места. Ханти, сперва лишь удивленно поглядывавшая на него, теперь, явно испуганная, стала его избегать.
Если бы он хоть знал причину подобного беспокойства!
Напряжение росло, становясь все более невыносимым. Наконец, потеряв терпение, он сел в позе медитации и сосредоточился на собственном разуме, наблюдая за зарождавшимися мыслями, чувствами, ассоциациями. Он ловил вновь и вновь всплывавшие из глубин подсознания мелкие вспышки гнева и страха и собирал их, чтобы затем, кусочек к кусочку, составить мозаичную картину. Наконец он понял – он чуял Присутствие.
И притом такое, какого никогда прежде не знал! Он не в силах был распознать никого из известных ему существ. Это нечто сейчас находилось где-то далеко, но он, казалось, чувствовал силу, по сравнению с которой блекли все волны ненависти, посылаемые в пространство даже самыми кровожадными вампирами и упырихами.
Волны зла все еще были очень слабы, однако они несли в себе знамение некоей чудовищной силы, а интенсивность их медленно, но заметно возрастала…
Он встал, выглянул в окно. Залитые солнцем крыши домов, люди, толпящиеся на узких улочках, обычные повседневные сценки. Ничто не предвещало грозы, нависшей над городом и неумолимо сгущавшейся, подобно невидимым тучам.
Прямо перед корчмой какой-то парень целовал девушку, ее изящные белые руки обнимали его за шею, а ладони гладили по волосам. Ксину вдруг показалось, что с этих рук до костей содрано мясо, а юноша прижимает к себе растерзанный труп…
Он в ужасе отшатнулся.
– Ханти!
Наперекор себе, он поспешно прыгнул к ней и впился губами в ее рот, желая загасить жуткое видение. Безуспешно. Он оттолкнул ее от себя.
– Ксин, что случилось? – ошеломленно спросила она.
Он рассказал.
Она ничего не ответила, лишь сжалась, словно желая укрыться от чужого взгляда.
– Когда взойдет луна, может быть, я пойму больше, – добавил он. – А пока пойду немного прогуляюсь по
