мы за Василия ужасно, но я почему-то был уверен, что ты особого вреда ему не причинишь.
Я глубоко вздыхаю.
— Следовательно, вы меня все-таки заподозрили?
— Еще бы! Когда мне позвонил Остап и рассказал, как ты побывал у него на приеме и что сделал после, я ещё не склонен был воспринимать это как угрозу. Но твоя неожиданная страсть к стрельбе, а тем более странное поведение во время встречи с Витей Палюком… Ты только не сердись, но ребята вынуждены были обыскать твою квартиру. И после того, как они обнаружили микропередатчик, все стало выглядеть намного серьезнее… Кстати, скажи мне честно, зачем ты так нарывался?
Я пожимаю плечами.
— Я не видел другой возможности как-то вас предупредить…
Богданово лицо приобретает непонимающее выражения.
— Погоди, погоди… Ты хочешь сказать, что действовал так сознательно?
— Ну… сознательно — не то слово. Я боялся об этом думать, чтобы случайно не навредить делу. Просто ощущал, что так нужно…
— Боже ж ты мой, — медленно качает головой Богдан, — а я, дурак, не мог никак понять… Алик, друг мой, значит, я перед тобой в огромном долгу…
— Да что вы, Богдан Николаевич, — мне становится даже немного неловко, — я ничего особенного не сделал.
Некоторое время мы оба молчим. Музыка уже кончилась, и сейчас передают последние известия, но я не очень прислушиваюсь к ним. Мне вдруг приходит в голову, что я не спросил о самом главном.
— Богдан Николаевич, — нарушаю тишину неожиданно хриплым голосом, — но кто же это так… меня?..
Богдан продолжает молчать и только едва заметно кивает в сторону приемника. Я напрягаю слух, но почти ничего не слышу.
— Пожалуйста, сделайте громче, — прошу шефа.
— …ной партии. Представителями следственных органов оглашена официальная версия, в которой это трагическое событие квалифицируется как несчастный случай. Однако пресс-служба региональной организации партии заявила сегодня, что некоторые факты могут свидетельствовать о тщательно спланированном убийстве. Впрочем, следствие продолжается, так что не будем делать преждевременных выводов.
Я перевожу исполненный страха взгляд на Богдана.
— Это… наши ребята?..
Вместо ответа Богдан поднимается так тяжело, словно на плечах у него стокилограммовая штанга, и переходит за мою кровать, где я не могу его видеть.
— Вот что я тебе скажу, Алик… Помнишь, мы с тобой говорили о политике? К сожалению, она и в самом деле оказывается слишком грязным делом. И если ты хочешь остаться чистым, никогда не влезай в нее…
— Но охотиться вместе с вами я могу? — спрашиваю после короткой паузы, изо всех сил стремясь придать голосу беззаботность.
— О, это — совсем другое дело, — отвечает Богдан и снова появляется рядом. — Но ты не будешь обижаться, если я на первый раз дам тебе незаряженное ружье?
