Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти

потребовал пилу. Промчался еще один лекарь в мясницком фартуке. И это они сами себе выбрали — и на всю жизнь. Вот это все, с пилами, с корпией, с мухами и мотыльками... Нет, кем угодно, только не лекарем!

— Господин теньент... не знаете... что там у Лецке?

— Дерется Лецке. — Наверное, еще дерется, а потом будет отдыхать. В погоню полковника вряд ли бросят. Гонять Рейфера придется тем, кто подтянулся позже, авангард свое дело сделал — спас Маллэ и стреножил дриксов.

— Если дерется... Это хорошо...

Кто-то знакомый? С окровавленной тряпкой на лице, пожалуй, узнаешь... В ручье колышется бывшая повязка. За что-то зацепилась. Вода болотная, ржавая сама по себе, а кажется, от крови, и еще эта таволга... Людям война, а ей — лето.

— Господин теньент!.. Который с полковником... Эй... Вы где?

— Тут я!

— Порядок, — вернувшийся конопатый искренне рад, — собрать можно... Мэтр Лизоб берется. Так генералу и передайте...

— Спасибо. — А теперь — быстрее в седло! Подальше от мэтра Лизоба, бинтов в ручье и пролкятой таволги.

Возвращаться лугом, на котором марагонцы сошлись в рукопашной со своими стародавними врагами, не хотелось, и Арно развернул Кана влево. Не тут-то было! Вражда враждой, но, похоже, у кипрейщиков просто не оставалось выхода: не просохшая даже в разгар лета низина предлагала неосторожным вдосталь побарахтаться в топкой грязи. Судя по не успевшим затянуться следам, кому-то пришлось испытать эту радость на себе совсем недавно, но не повторять же чужую глупость!

Арно двинулся вдоль болотца, благо лиловеющий неподалеку кипрей обещал, что скоро станет посуше. Так и оказалось. Вынужденный объезд стоил нескольких лишних минут, а впереди вовсю гремело, грохотало и рычало. Место Арно было там, а не в тылу у лекарей и не в болоте. Наверстывая упущенное, теньент пустил коня крупной рысью. Налетевший с реки ветерок отбросил навязчивый аромат таволги, будто страницу перевернул. Сразу стало легче. Новый порыв пошевелил малиновые свечи кипрея, ровно шедший Кан поднял голову, ловя ноздрями новые запахи, потом резко хрюкнул, прижал уши и, самочинно перейдя на шаг, слегка прихватил всадника зубами за сапог.

2

Скалы высятся нерушимо, но вожделение приходит и к ним. Чем дольше стоят горы, тем гибельней нахлынувшая страсть. Камень вступает в брак с водой, и рождается Зверь. Его бег — это бег Смерти, его гнев — это гнев Скал, его безумие — это безумие Молний, сдержать его не дано... не дано... не дано...

— Ричард, — голос Алвы оторвал Дика от созерцания кучи мокрых камней. — Идемте. Теперь близко, да и дорога получше. Когда упремся в дверь, найдете четыре гвоздя. Два ближайших к замку и два у средней петли. На них надо нажать одновременно. Дайте мне руку.

Дик торопливо сжал пальцы маршала, еще разок оглянулся на впитавший песню Алвы завал, поежился и сделал шаг. Обшитый досками тоннель круто забирал вверх, ямы и выбоины исчезли, похоже, эта часть хода была значительно новее.

— Эр... Монсеньор, куда мы идем?

— Тайное гнездышко Катарины. В юности она принимала здесь любовников, потом решила, что дом в предместье — отменное убежище. На всякий случай.

— Я о нем ничего не слышал.

— Не сомневаюсь.

— В доме есть слуги?

— Там нет и не может быть никого, по крайней мере сейчас. Дом заколочен, ворота заперты. Осенью из провинции приезжает некая вдова, наводит порядок и отправляется восвояси. Считается, что особняк принадлежит ей, но старухе и в голову не приходит, чьи секреты она стережет.

— Вы знаете даже это.

— Ведьму разыскал я.

Тайный дом Катарины... Почему это не удивляет? Может, он разучился удивляться? Переживший такое предательство меняется необратимо. Алва потерял способность видеть, Окделл — доверять и прощать. Прежнего Ричарда, молившегося на предательницу и миловавшего врагов, больше нет. Алву тоже предавали, и он стал таким, каким стал. Убийцей и святотатцем, для которого нет ничего святого. Талигойя слишком долго сносила его злодеяния... Злодеяния? Но Алву ослепили не за преступления, а за подвиг! Он знал, что его ждет, и все-таки вышел к врагам. Безоружным.

Рокэ вновь принялся напевать. О синих морских быках, о кораблях, что ищут тех, кто поет и плачет... Обычная кэналлийская песня, красивая при всей своей грусти. Не чета тому жуткому напеву, что разбудил камни.

— Расскажи мне о море, моряк, — просил слепой маршал, — ведь из моего окна я не вижу его. Расскажи мне о море, моряк, ведь я ничего не знаю о нем...

Ворон вряд ли вдумывался в знакомые слова, но это «я не вижу» заставляло сердце Ричарда сжиматься, а ведь он был вправе убить, мстя за отца! Вправе, только Повелитель Скал лишь смотрел, как Алва в цепях идет по городу, поднимается на эшафот, с улыбкой выпивает яд... Дикон как никто знал силу и сноровку своего эра, даже скованный он был страшным противником. Конечно, Ворону было не вырваться, но он бы забрал в Закат не одну жизнь. Рокэ не дрался, потому что спасал Кабитэлу, а эсператисты грабили город семь дней. Сюзерен не смог их остановить. Ворон смог. Левий — теперь Дикон точно знал, кто это был — накинул на плечи Рокэ плащ не из милосердия и не из целомудрия. Красота и наглость Алвы перевернули все с ног на голову, проигравший казался победителем. Казался или был?

Расскажи мне о море, моряк... Расскажи...

3

— Мэтр Лизоб сделает все возможное, — отрапортовал Арно. Генерал в ответ только рукой махнул и снова уставился куда-то вправо. Арно и не подумал обижаться: если поездка в лекарский обоз успела стать прошлым для него, что говорить об Ариго, который скрипящего зубами полковника и видел-то минуты две. Не имеющий поручений порученец взял у такого же вынужденного бездельника кусок хлеба с холодным мясом и, жуя, принялся выяснять, многое ли пропустил.

Когда авангард вступал в сражение, боевые порядки Маллэ уже были развернуты с запада на восток, повторяя линию берега. Дриксы атаковали по всей ширине фронта да еще и с флангов наседали. После удара Ариго, пришедшегося по их левому крылу, «гуси» откатились назад и, оправившись от первой неожиданности, перестроились лицом к пришедшей с востока, от Мюллебю, угрозе. Пока виконт Сэ нюхал таволгу, подтянулись и вступили в дело почти все силы фок Варзов, и новая линия сражения протянулась поперек луга, почти под прямым углом к первоначальной. Полки Ариго оказались в общем строю крайними слева, основной же удар наносился в центре, что не могло не огорчать.

Арно проглотил свой «обед», смахнул с мундира крошки, покосился на начальство, мысленно послал к кошкам Карсфорна, при котором мотыльки и те бы соблюдали субординацию, и отправился к кошкам сам. То есть к томившимся в бездействии «фульгатам», которых приметил, еще подъезжая.

— «Гуси» в центре отступают, собаки такие! — вместо приветствия бросил помощник Баваара.

— А против нас — держатся, — поддержал разговор Арно, — генералу это не нравится.

— Побегут, куда денутся, — обнадежил «фульгат». — Не захотят же они оказаться отрезанными! Эх, был бы тут еще и Гаузнер!

— Да уж! Мы уже здесь и деремся, а где его носит, только Леворукий знает.

С Гаузнером в самом деле вышло глупее не придумаешь. Отправили Маллэ семь тысяч подкрепления, а граф сорвался с места, не дождавшись. Хотя если б он дожидался, с марагонцами было бы покончено еще