сочинительство не свидетельствуют о желании стать другим, хотя бы только живя жизнью воображаемых образов? Но, конечно, это не помогает, это только мечта, - как не помогает и переодевание в театре, когда человек старается вжиться в образ другого... Или вспомним о непостоянстве, присущем некоторым людям, а в какой-то степени едва ли не всем: о стремлении менять дом, одежду, врача, занятия. Не таится ли за этим желание вместе с вещью или занятием отбросить и самого себя, переселиться из себя в другого - чтобы разочаровываться вновь и вновь, ощущая, что ты остался прежним? Вспомним о стремлении погрузиться в природу, найти ту область - лоно, первобытную бездну - где тонет все, чтобы вернуться потом обновленным. Мы ощущаем это при виде морских волн, в шуме лесов, в бесконечности равнин, на вершинах гор. Но и это напрасно. Ибо едва исчезает очарование, как все прежнее опять обрушивается на человека, и он оказывается тем же, кем был... То же кроется в стремлении к наслаждению, к сильным переживаниям, к эмоциям борьбы: желание выйти из собственного «я» с теми его свойствами и характерными чертами, которые делают человека определенной личностью, но и обрекают его на печальную участь оставаться только ею. И снова-все тоже разочарование! Едва отхлынет прилив, как обнаруживается, что все вокруг человека не только осталось прежним, но и сковывает его еще больше... Старание, с которым человек работает над самим собой, приобретая навыки и образование, нередко порождается лишь смутно ощущаемым желанием измениться, переделать себя... Всюду: в педагогических реформах, в попытках обновить жизнь, в поисках новой медицины чувствуется тайное желание шагнуть туда, где нас нет; но опыт всякого воспитания и всякой реформаторской деятельности показывает, что в подлинном бытии не меняется ничего. То, что заложено, может быть обработано, но уйти от него нельзя.
Бывают переживания, когда кажется, что открываются неизведанные ранее возможности, что подымаются творческие силы, о которых ничего не было известно. Бывают времена, когда это чувство охватывает целые слои культуры. Наше время полно таких ощущений. Всюду мы встречаем слово «новый», точно оно обладает магической силой и может порождать нечто таинственное. Обновляется ли что-либо в действительности? Состояния и ощущения - да, конечно. Основа же остается. «Ты будешь тем, чем был вначале», - сказал Гельдерлин, - вот ответ. Преодолеть на самом деле пределы своего «я» и тем обрести свою собственную суть, выйти из своей жалкой узости на обновленный простор высшего бытия и там получить возможность сказать: только теперь я стал тем, кого смутно ощущал в себе - этого нельзя обрести в мире. Он - замкнутый круг, из которого нет выхода. Только в одном-единственном месте мир открыт -в Иисусе Христе. В Нем Бог стал человеком на самом деле, без оговорок, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Он жил как мы, был подчинен неизбежным закономерностям природы и человеческого общежития и включен, как и мы, в условия определенной страны, определенного социального строя и Исторической ситуации. Иисус полностью подчинил Себя воспринятому Им человеческому состоянию. Это сразу становится ясным, когда видишь, что Он не совершил ни одного чуда для того, чтобы раздвинуть Рамки Своего существования. Когда после сорокадневного поста приходит искуситель и говорит Ему: «Скажи, чтобы камни сии сделались хлебами», а Он это отвергает (Мф 4.3) - какое в этом величие! Никогда Он не совершил ни одного чуда, которое улучшило бы Его стесненное положение или ниспровергло бы Его врагов, или преодолело бы их ожесточение. Переживая с Ним Его жизнь, разве не ждешь все время, что произойдет нечто подобное и что, по крайней мере, Он заставит прозреть сердца самых близких Ему -Своих учеников? Ничего подобного Он так и не делает. Приняв закон существования, Он живет данной Ему жизнью вплоть до ее ужасного конца... * Но этот же Иисус был Богом. Не живущим жизнью Бога, но Тем, Кто есть Бог. И не символически, а на самом деле, в том же простом смысле, который подразумевается, когда я говорю, что происхожу из определенной семьи или обладаю определенными способностями. Его Божественность не нарушила строгой замкнутости границ мира, ибо эта строгость была угодна Отцу,
* Мы уже несколько раз касались вопроса, возможно ли изучение психологии Иисуса. Ответ был всегда один и тот же: если под психологией понимать то, что возможно по отношению к человеку, а именно - анализ его естества на основе определенных предпосылок его происхождения и своеобразного развития, то к Иисусу это не применимо, ибо в Нем есть то, что лежит за пределами всякого анализа. Применительно к Нему можно только констатировать и показать, что человеческое истолкование бессильно перед этим Иным. Примером того, что показать это действительно можно, служит только что сказанное. Из таких черт, как способность творить чудеса и полное отсутствие намерения пользоваться ею для улучшения Своей жизни - даже в самой безвыходной ситуации -могла бы сложиться настоящая «психология Иисуса». Она исходила бы не из какого-либо понятия, например из понятия Богочеловека, а из реальности: наблюдая и постигая, она однако именно этим путем и дошла бы до непостижимого. Верно и точно показать этот путь от понятного до недоступного пониманию - вот к чему свелась бы попытка анализа психологии Иисуса.
- но тем, что Иисус покорялся воле Отца и день за днем жил предназначенной Ему жизнью, Его человечность достигала в Нем свободы Его божественности на всем протяжении Его богочеловеческого существования, непрестанно восходя из мира в вечность. Его человеческое существо непрерывно менялось, невыразимым образом превосходя Себя Самого и переходя в божественное. Хотелось бы даже сказать, что случившееся в конце Его земного существования при вознесении - восхождение Его святого человеческого существа на Божий простор и в Божию свободу - постоянно происходило при всей Его жизни, знаменуя собой постоянный переход Его человечности в Его же божественность. Христос был Богом не только в смысле первичного, раз и навсегда данного бытия; Он постоянно подтверждал свое божественное бытие выходом Своего человеческого существа на собственный божественный простор. с Это и есть «дверь», выводящая из мира. Все остальное относится к тому обману, которым жизнь самообольщается относительно собственных границ, воображая, что, имея возможность подняться своей фантазией выше всего возможного в данный момент, она может делать это и в действительности. Все мечты и страстные желания обманчивы. Все ощущения бесконечности, внутренних взлетов и чувства обновления -воистину это только ухищрения, которыми все живущее пытается обойти страшную реальность, заложенную в него от начала.
Веровать - значит так относиться к Христу, чтобы Он стал основой нашего существования, началом и Целью жизни, мерилом и стимулом. Насколько тот или другой человек это осуществляет, зависит от его Арности и жертвенности. Поэтому верующий не должен был бы говорить, что он христианин, но только что он старается им стать. В той мере, в какой он им становится, перед ним открывается дверь бытия. Он включается в тот переход из одного состояния в другое, в то движение ввысь, которое беспрестанно совершается во Христе. Господь сказал: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин 14.6). Глубина этих слов неисчерпаема, но может быть мысль, нас занимающая, даст к ним верный подход: «путь» - это тот выход за пределы собственного существа, который Богочеловек не только осуществляет, но который и есть Он, и в который Он вовлекает человека, с верою приходящего к Нему. Живя во Христе, верующий вступает на единственный сущностный «путь» из плененного собою мира к свободе обновления в Боге.
Во всем этом нет ничего волшебного - никакого изменения действительности, никакого обхода существующих границ. Нет и никаких таинственных переживаний и необычайных взлетов, есть только нечто вполне реальное и чистое, столь же чистое, как само вочеловечение Бога, и столь же реальное, как оно. Непосредственно на факты жизни это никак не влияет. Дарования остаются теми же, как и здоровье или болезнь. Семья и социальное положение, имущество и профессия не претерпевают каких-либо изменений. Действительность, конкретные ситуации предъявляют те же требования, что и прежде. Все сохраняет свою реальность и, тем не менее, дверь отворяется, переход, претворение во Христа становится возможным.
Как это описать? Когда кто-либо живет с людьми, с которыми ему предназначено жить, и в то же время думает о Христе, старается понять Его и беседует с Ним, его обращение с этими людьми становится иным. Не то, чтобы он получал над ними какую-то таинственную власть или чтобы вследствие его близости исчезали их недостатки. Все сводится, быть может, лишь к тому, что он постепенно становится терпеливее, понятливее, добрее, - но также и проницательнее. Он уже не так легко попадает впросак в обращении с людьми, ибо приобрел определенную способность проникать в их духовную суть, как бы ни был он неумел во всем остальном... Но все это еще не выражает главного, ибо выразить его словами невозможно. Человек просто становится иным там и в том, где и в чем он обращен ко Христу. Верующий остается в своей повседневной работе все тем же: продавцом, или почтовым служащим, или врачом. Делать он должен все то же самое. Машина не проникнется в его руках чудодейственной силой, а болезнь не будет протекать легче, чем у других. Но если он, выполняя свою работу, думает в то же время о Христе, - даже, быть может, никак не связывая одно с другим, то при этом что-то происходит. Он становится, к примеру, серьезнее и
