проблематичный случай. Фамилия по мужу Марайс, девичья Тернер. Брат страдает гемофилией, как и сын старшей замужней сестры. Большую часть жизни ребенок провел в больнице.
Миссис Марайс, урожденная Тернер, забеременела, и тестирование по Барру показало, что родится мальчик. Каковы шансы, что у него тоже будет гемофилия крови?
Что тут посоветуешь?
Анализы крови показывают, что она носитель, стало быть, у ее будущего сына пятьдесят шансов из ста унаследовать недуг. Один к одному. А решать им.
А не просто ли он уклоняется от ответственности? Тебе известна степень риска. Не для этого ли тебя и учили? «Когда ты последний раз видел больного?» — снова как эхо прозвучало в ушах. Разве не твой долг — помочь им принять единственно правильное решение?
Он пододвинул блокнот и написал свое заключение. «Плод мужского пола. При данных обстоятельствах рекомендую прекращение беременности».
Он подписался, подколол лист к истории болезни и положил в коробку слева, для «исходящих».
Деон! — вдруг подумал он. Вот кто мне поможет. У него уйма влиятельных знакомых. Он придумает, как найти деньги на то, что мне нужно.
А не унизительно ли обращаться за помощью? Баас Иоган. Баас Деон. Спасибо, мой хозяин, мой повелитель.
Рука на телефонной трубке замерла. Как воспримет это Деон? Не создастся ли впечатление, что он злоупотребляет их родством?
К черту! Потребовались годы жизни в другой стране, чтобы ты нашел себя и принял как объективный факт и свою расу, и цвет своей кожи, и обстоятельства своего рождения. Четыре месяца в этой проклятой стране — и все рухнуло: ты снова готов пресмыкаться.
Если на то пошло, ты также страдаешь генетической болезнью, которая хуже синдрома Дауна, или хорея Гентингтона, или гемофилии. Ее название — раса, и от нее нет исцеления, ибо болезнь гнездится не в тебе, а в сознании других.
Он снял трубку и набрал номер. Занято. Он положил трубку. Ничего, минуту терпения.
— Это мисс Аренсен, — услышал Деон строгий голос в трубке. — С вами хочет говорить профессор.
Деон прекрасно понял подтекст. Моя секретарша говорят с вашей секретаршей, а потом с вами, и лишь тогда я благоволю взять трубку. Так определялось соотношение рангов, степень их важности и положение в иерархии. Как это ему надоело!
— Деон! — произнес ему в ухо сварливый фальцет Снаймена.
— Доброе утро, сэр.
— Доброе утро, — бросил Снаймен, и Деон понял, что сегодня он выступает в роли сильной личности. — Центральный консультативный совет университетских клиник обсудил вашу рекомендацию относительно повышения Робертсона на вчерашнем заседании.
— А, да! — сказал Деон. Робби, хотя и был его заместителем, до сих пор не утвержден в должности старшего хирурга. — Надеюсь, все в порядке.
— Я поддержал рекомендацию. Однако большинство высказалось против его повышения в настоящее время.
Деон сжал в руке трубку.
— Но почему?
— Они не считают, что у него есть право на эту должность.
— Да ведь Робби возглавляет отделение, когда я уезжаю.
— Я упоминал об этом. Но тем не менее они высказались против.
Удар ниже пояса, и дело тут не в Робби, а в нем.
— Ну, Центральный консультативный совет не последняя инстанция. — Деон повысил голос. — Я обращусь к властям провинции.
Снаймен ответил ледяным тоном:
— В таком случае вы можете навлечь на себя неприятности.
— До встречи на великой индаба![12] — крикнул Деон. — Всего вам доброго, сэр.
И бросил трубку.
Почти тут же телефон снова зазвонил.
Глава шестая
Холодный ветер, бушевавший все утро, стих, небо было безоблачным, а воздух — свежим и бодрящим. Деон и Филипп сидели рядом на скамейке в самом начале Бульваров и смотрели, как желтые и бронзовые листья вековых дубов, кружась, падают на мощеные дорожки. День выдался ясный и безветренный, но все-таки они сели так, чтобы солнце грело им спины.
— Зима, по-видимому, будет затяжной, — сказал Деон.
— Да, пожалуй, — ответил Филипп.
Они встретились в обеденный перерыв у главного подъезда медицинского факультета. Деон, который несколько растерялся, когда Филипп вдруг позвонил ему почти сразу же после того, как они расстались, не подумав, предложил пообедать вместе, и Филипп согласился.
И только обогнув подножие горы и въехав на магистраль, ведущую к центру города, Деон вдруг сообразил, что не знает ни одного места, где они — двое людей с разным цветом кожи — могли бы пообедать вместе.
Отели исключались, поскольку он не позаботился заранее испросить официального разрешения, подав заявление по меньшей мере в четырех экземплярах, как и все более или менее приличные рестораны. Ему пришло в голову, что их вряд ли обслужат даже в загородных авторесторанчиках, где подогретая еда подается прямо в машину на пластмассовых тарелках и где не допросишься ни ножа, ни вилки. Разве что он переберется на заднее сиденье, а Филипп сыграет роль его шофера.
Он убавил скорость, продолжая искать выход из положения. Может быть, Витторио устроит их в отдельном кабинете своей «Флоренции»? Но это будет не очень удобно, потому что им, вероятно, придется воспользоваться черным ходом, чтобы кто-нибудь из посетителей не поднял шум. Что же делать, черт побери? Почему он не предложил Филиппу пообедать в университетском кафетерии? На худой конец распорядился бы, чтобы им принесли к нему в кабинет. Но теперь поздно. Ведь если повернуть назад, это будет так же неловко, как пройти в ресторан через кухню. Поехать домой? По крайней мере они движутся в этом направлении. Но Элизабет сегодня играет в бридж где-то в Констанции. У прислуги выходной день, а его собственные кулинарные способности исчерпывались умением жарить яичницу с ветчиной.
Возможно, Филипп догадался о его затруднении — во всяком случае, он сказал:
— Знаешь, я как-то отвык плотно есть среди дня. Может, просто купим что-нибудь?
— Отлично, — с облегчением согласился Деон. — Я тоже почти никогда не обедаю в такое время.
