В зале раздался смех, Филипп в свою очередь улыбнулся.
— …Но по сути Крик был не так уж далек от истины, поскольку они с Уотсоном[3] определили молекулярную структуру дезоксирибонуклеиновой кислоты. А эта субстанция — ДНК — по сути и является ключом или, лучше сказать, кодом всего живого. — Пауза, чтобы дать слушателям возможность осмыслить сказанное. — В самом деле, бактерии, вирусы, почти любая органическая субстанция в природе является носителем ДНК, молекула которой способна к рекомбинации. Главное, что тут происходит: две молекулы ДНК сливаются, а потом разъединяются, но образуют новую комбинацию. То же, в общем-то, происходит и в сексе. При этом Уотсон и Крик исходили из нехитрых биологических идей о парности живых объектов, а что же, собственно, есть секс, как не парное воспроизведение и способ копирования своего аналога?..
Триш, прозвучало в душе Деона. Я и забыл о ней.
А память упрекнула: как можешь ты быть в этом уверен?
Он вспомнил ее голос, отчетливо вспомнил. Голос из прошлого в буквальном смысле этого слова. Из глубины по меньшей мере двадцати лет. Двадцати одного, если уж быть точным.
— Ну, знаешь ли, — проговорил он. И затем, запинаясь: — Но откуда, ради всего святого, ты взялась?
— Я только что приехала в Кейптаун. И мне очень нужно тебя видеть. Пожалуйста.
— Отчего же, ну конечно, Триш.
— Мне нужна твоя помощь. Могу я приехать?
— Безусловно, — ответил он с несколько излишней готовностью. — Безусловно. И обязательно.
— Когда лучше всего? И куда?
— Ко мне на кафедру, я полагаю.
— Спасибо. Право же, это очень любезно с твоей стороны…
— Погоди-ка, — перебил он ее. Ему хотелось обо всем условиться сразу и закончить разговор. — Завтра утром я оперирую. Как насчет второй половины дня?
— Пожалуйста.
— Завтра, в три часа.
— Спасибо.
— Ну и прекрасно, — стараясь быть сердечным, закончил он.
— Спасибо, Деон, и до завтра.
— До свидания, Триш.
И снова шелест и шорох пришедшей в оживление аудитории и подавляемые смешки за спиной заставили Деона стряхнуть с себя полудремоту и выпрямиться. Лицо Филиппа было бесстрастно, жили одни глаза. Что он сказал такое смешное? Что-то о Тристане-да-Кунья и военно-морской базе. Но Деон прослушал, а Филипп тем временем заговорил уже о другом.
— Суммируем наши знания о природе генетических мутаций. Мы элементарно можем обнаружить буквенную, образно говоря, опечатку в одном-единственном гене, результатом которой тем не менее явится передача некорректной информации с умножающейся степенью ошибок. В качестве одного из примеров этой формы мутации здесь можно привести гемофилию, передающуюся от женщины к мужчине. Наиболее известным носителем гемофилии была королева Виктория, которая через свое потомство объявила в полном смысле этого слова биологическую войну на уничтожение королевским фамилиям Европы…
Новые всплески смеха на задних скамьях и сдержанные улыбки на передних.
— На другой стороне спектра лежат генетические болезни — мутации, достаточно крупные, которые можно увидеть под микроскопом. Так, например, можно обнаружить, что переизбыток генетического материала ведет к таким глубоким последствиям, как болезнь Дауна. Совсем недавно было установлено, что двадцать пять процентов самопроизвольных прекращений беременности связаны с разными аномалиями в хромосоме…
Деон не мог заставить себя сосредоточиться. Он и не собирался идти на эту лекцию. Просто так уж получилось.
Он попытался вкратце суммировать то, что сказал Филипп: как ни странно, сдвиги в генетической модели, столь незначительные, что установить их можно лишь под линзой микроскопа, могут тем не менее иметь большие, непредвиденные последствия для человека.
Все дело случая, снова подумал он. Какие-то бесформенные частицы формируют нашу жизнь, влияют на нашу судьбу… Странно. Очень странно.
Часть первая
ТОГДА
ВЕСНА
Глава первая
Он спешил вверх по лестнице, перепрыгивая через две, а то и через три ступеньки. Од топтал их в ярости, точно можно было чрезмерным движением заставить себя не думать или по крайней мере заглушить эту потребность думать.
Он пробежал лестницу, ни разу не коснувшись перил, срезая углы на поворотах, иногда его заносило, и тогда он отталкивался плечом от стены на лестничной клетке и бежал дальше. На площадке третьего этажа он чуть не налетел на пожилую полную медицинскую сестру. Еле успел увернуться, пробормотав извинение. Она возмущенно посмотрела на него, но он не видел этого взгляда — его уже и след простыл, он одолевал последний пролет, несясь во всю мочь своих длинных ног.
Домчавшись до четвертого этажа, он с трудом перевел дух, но чувствовал себя победителем, будто что-то доказал — пусть даже себе одному. В начале коридора, ведущего в лекционный зал, уже собралась кучка студентов, и несколько пар глаз в недоумении уставились на него. Ведь пять минут двенадцатого: куда он так спешит? Он взял себя в руки, отогнул рукав пиджака, посмотрел на часы, точно ошибся во времени и этим объяснялась его мальчишеская спешка. Он кивнул двум-трем студентам, и те в ответ кивнули ему.
Вступать в беседу у него, однако, не было никакого желания, так что он не остановился, где все, а медленно пошел по коридору мимо отделения гематологии и дальше. Одна лаборантка здесь была просто премиленькая. Он по привычке заглянул в открытую дверь, но ее что-то не было видно. Он сразу потерял интерес к этому коридору, в тут в мозгу, точно колокол в тумане, загудела монотонная, неотвязная мысль:
«Пять дней».
К черту, все это пустяки, пытался он уверить себя, а неумолимый колокол снова ударил: «Пять дней».
Стремясь отвлечься, он остановился у доски объявлений возле лекционного зала и
