Четыре дня мы шли опустошённой степью.
И вот открылось нам раздолие Днепра,
Где с ним сливается Десна, его сестра...
Кто не дивится там его великолепью!
Но был нам в тот день не до земных красот!
Спешили в Киев мы — разграбленный, пустынный,
Чтоб лобызать хоть прах от церкви Десятинной,
Чтоб плакать на камнях от Золотых ворот!
Всю ночь бродили мы, отчаяньем объяты,
Среди развалин тех, рыдая о былом;
Мы утром все в слезах пошли своим путём...
Ещё спустя три дня открылись нам Карпаты.
9. В. Я. Брюсов. О последнем рязанском князе Иване Ивановиче.
К 1899 г. относится стихотворение Валерия Брюсова, герой которого - последний великий рязанский князь Иван Иванович. Это стихотворение написано размером, имитирующим стиль народной песни, что должно было придавать ему некоторый фольклорно-исторический оттенок. Несмотря на «балалаечный» запев, оно проникнуто грустью о судьбе последнего независимого князя средневековой Руси, который мог бы быть первым среди русских князей, а теперь как последний вор сидит в темнице. В описании этой судьбы чувствуется некая ирония, данная как бы от лица москвичей (недаром проскальзывает московская лексика - «давеча»), хотя и не без сожаления об участи князя. Ситуацию усугубляет и верно представленная генеалогическая картина - Иван Иванович и действительно был по родовому старшинству выше Мономашичей, к которым принадлежали также и московские князья. Он верно характеризуется как «Святославич», т.е. потомок сына Ярослава Мудрого - Святослава, хотя далее Брюсов допускает ошибку, именуя князя «Ольговичем» (возможно, сознательно), хотя на самом деле Иван Иванович являлся потомком Ярослава - младшего брата Олега Святославича. Реальные события (плен рязанского князя) усилены некоторыми нереальными эпизодами (рязанского князя вряд ли вели по улицам Москвы на глазах у горожан, и уж, конечно, не могла состояться его казнь - московские князья своих родичей, если и убивали, то делали это тихо, а Иван Иванович, как известно, вырвался из плена и потом бежал в Литву).
Ой вы, струночки, - многозвончаты!
Балалаечка, - многознаечка!
Уж ты спой нам весело
Свою песенку,
Спой нам нонче ты, нонче ты, нонче ты...
Как рязанский князь под замком сидит,
Под замком сидит, на Москву глядит,
Думу думает, вспоминает он,
Как людьми московскими без вины полонён,
Как его по улицам вели давеча,
Природного князя, Святославича,
Как глядел на него московский народ,
Провожал, смеясь, до калужских ворот.
А ему, князю, подобает честь:
В старшинстве своём на злат-стол воссесть.
Вот в венце он горит, а кругом - лучи!
Поклоняются князья - Мономаховичи.
Но и тех любить всей душой он рад,
В племени Рюрика всем старший брат.
Вот он кликнет клич, кто горазд воевать!
На коне он сам поведёт свою рать
На Свею, на Литву, на поганый Крым...
(А не хоче кто, отъезжай к другим!)
Споют гусляры про славную брань
Потешат, прославят древнюю Рязань.
Но кругом темно - тишина, -
За решёткой в окно Москва видна,
Не услышит никто удалый клич.
За замком сидит последний Ольгович.
Поведут его, жди, среди воров
На злую казнь за кремлёвский ров.
Ой вы, струночки, - многозвончаты!
Ой, подруженька, - многознаечка!
Спой нам нонче ты, спой нам нонче ты,
Балалаечка!
10. А. Н. Майков. В Городце в 1263 году[ 22 ] .
Замечательный поэт Аполлон Николаевич Майков также не оставил без внимания древнерусскую сюжетику. Она предстаёт в его произведениях исключительно в патриотическом духе, весьма характерном для творчества приверженца классически «чистой» поэзии. Непревзойдённый мастер слова, Майков рисует впечатляющую картину кончины Александра Невского — одной из центральных фигур русского средневековья. Величественность и одновременно удивительная возвышенность ухода Александра из жизни подчёркивается повторяющимся рефреном, предвещающим светлую смерть князя. Классическая ясность стиха и искренность чувства не снижают глубины смысла поэтического творения. Перед умирающим князем предстают картины смерти его отца Ярослава Всеволодовича на пути из Орды в 1246 г., гибели в ханской ставке в том же 1246 г. князя Михаила черниговского, взбунтовавшегося новгородского веча, отказывающегося платить дань татарам, — и каждый раз звучит оправдание поступков самого Александра, пошедшего на внешний союз с Ордой, смирившего свою гордость ради блага своей страны. Майков как бы отвечает обвинителям Александра, раскрывая те идеи, которыми руководствовался князь в своей политике. Как закономерный итог возникает сцена перенесения Петром I мощей прославленного церковью князя из Владимира в Александро-Невский монастырь (лавру) в Петербурге в 1724 г., разворачивающаяся на берегах той самой Невы, где когда-то юный полководец разгромил шведское войско. «Перекличка» эпох — последний миг перед смертью Невского, великолепная концовка стихотворения знаменуется словами русского митропололита, открывающими путь последующей канонизации. Произведение создано в 1875 г. (
Ночь на дворе и мороз.
Месяц — два радужных светлых венца вкруг него...
По небу словно идёт торжество;
В келье ж игуменской зрелище скорби и слёз...
Тихо лампада пред образом Спаса горит;
Тихо игумен пред ним на молитве стоит;
Тихо бояре стоят по углам;
Тих и недвижим лежит, головой к образам,
