готовятся. Вместе с тобой отбывает Бодун – он придается тебе со стороны Асеева и будет сопровождать везде. Эндрю со своей группой также будет тебя сопровождать. Имей в виду, они будут вооружены, и имеют указание выполнить любой твой приказ.
– Петр Янович…
– Я уже шестьдесят лет Петр Янович! – рявкнул Гиря. Потом успокоился и продолжил официальным тоном: – Челленджер стартует с лунной базы через неделю. Капитан в курсе твоей миссии и твоих полномочий. Он берет вас на борт и вы будете на месте спустя еще четыре недели. К этому времени вся группировка передаваемых КК будет уже на подлете. Все капитаны в курсе проводимой операции и все действия будут согласовывать с тобой. В точках рандеву сменяемые экипажи заберут наши рейдеры. Они прибудут на место раньше и лягут в дрейф. На борту имеют мощные быстроходные люггеры, разгонные туеры не будут отстыкованы, то есть, при необходимости рейдеры смогут действовать, оперативно меняя траекторию. Чуть позже туда же прибудет еще один рейдер – на всякий пожарный случай.
Я поежился, придавленный грузом ответственности. Гиря это заметил и ухмыльнулся.
– А ты рассчитывал и дальше прохлаждаться в местных кулуарах? Нет, брат, для этих дел у меня теперь помощников хоть отбавляй. Все коллеги многозначительно переглядываются и перешептываются, хотя никто толком не понимает, что же происходит на самом деле. Но энтузиазм, уж не знаю почему, достиг точки кипения. Как думаешь, в чем тут дело.
– Вероятно, рутина заела. А тут что-то новое затевается, – сказал я.
– Угу, – буркнул Гиря. – Знали бы они, что именно… Короче, собирайся, и с богом! Насчет женитьбы я, конечно, погорячился, да и не мое это дело. Но все же… У тебя три протокольных дня. Поговори с Валентиной, успокой. Я тоже поговорю. Наталья Олеговна на время твоего отсутствия поживет у вас – это я с ней уже согласовал. Все, иди, собирайся.
– Петр Янович, доктора намекают, что роды у Валентины будут тяжелыми.., – произнес я жалобно.
– Я в курсе. – Гиря помолчал. Потом сказал серьезно: – Глеб, ни ты, ни я на это повлиять не можем – это дело врачей. А бегать кругами и дежурить под окнами родильного отделения – бессмысленно. Это удел неуравновешенных личностей, и при любом исходе не более чем затычка для совести. Чтобы задним числом можно было сказать самому себе, мол, я же беспокоился, я ночи не спал… Я не меньше твоего волнуюсь за Валентину, и прослежу, чтобы все было сделано своевременно. А уж как за этим проследит Наташа – будьте благоуверенны!
Валентина приняла сообщение о моем отбытии стоически.
– Надо, так надо, – сказала она, – потом приедешь и все расскажешь.
– А как же ты тут без меня. Ведь роды-то через полтора месяца – я не успею вернуться.
– Вот и хорошо. Я где-то читала, что на последних неделях беременности женщина становится некрасивой, мнительной и раздражительной. На этой почве часто возникают ссоры и семейные скандалы.
– Похоже, Валюша, ты тут без меня припала к источнику мудрости, и черпаешь из него полными горстями. Интересно, где он находится?
Валентина фыркнула:
– От скуки и не к тому припадешь… Читай роман 'Война и мир'. Там князь Андрей…
– Ага! – невольно воскликнул я.
– Что означает это твое 'ага'? – немедленно заинтересовалась Валентина.
– Классики начиталась. А в твоем положении классику читать нельзя.
– Это еще почему? – в голосе Валентины прорезались сварливые нотки.
– Все классики были помешаны на драмах и трагедиях. Им нужны были драматические эффекты для демонстрации своих литературных дарований. Мудрость и знание жизни в повествовании необходимо было разжижать сильными чувствами и резкими телодвижениями для обострения восприятия читателей. Вспомни, вокруг чего у них все вертится: то стреляются, то травятся, то под поезд бросаются…
– То он бросает ее в положении и исчезает невесть куда, – немедленно поддержала Валентина. – Стало быть, у нас с тобой классическая драма?
– Ну.., – я несколько стушевался, не понимая, куда она клонит.
– Тогда все в порядке, – констатировала она.
– В каком смысле? Тебе зачем-то понадобилась драма? Но, надеюсь, ты этим ограничишь свои потребности – трагедия не понадобится?
– Все хорошо в меру, – рассудительно сказала Валентина. – Войди в мое положение. Сижу тут, кисну, живот растет, повлиять на это я никак не могу. Куда прикажешь мне девать природный темперамент и чувственность натуры? Когда мне сказали, что, возможно, придется рожать кесаревым, я даже обрадовалась. Почувствовала себя героиней.
– Романа, – подсказал я.
– Угу.
– Стало быть, обыденность бытия тебя угнетает.
– Коненечно же угнетает. Все живут полнокровной жизнью: травятся, бросаются под поезд, а я…
– Ну, а если я тебе скажу, что твой муж участвует в событиях невероятных и эпохальных, это тебя как- то поддержит?
– В какой-то степени. События трагические?
– Пока только драматические. Но возможно всякое. На меня возложена ответственная задача: предотвратить трагедию. Это, как мне кажется, неплохо ложится на твои умонастроения. Но сейчас я тебе об этом ничего рассказывать не имею права.
– Это тайна? – глаза у Валентины заблестели, она порывисто меня обняла. – Я всегда мечтала, что мой будущий муж будет окутан покровом тайны! Может быть ты удосужишься еще совершить какой-нибудь героический поступок?
– Э-э…, – я демонстративно наморщил лоб. – Видишь ли, в мою задачу входит как раз… Но, при случае, я постараюсь…
– Только не вздумай трагически погибать! – воскликнула она. – Я этого не переживу!
– Хорошо, хорошо, я сделаю все, как ты хочешь, – сказал я покладисто.
– Вот странно, – Валентина помолчала, прикусив губу. – Мама сказала, что папа тоже окутался покровом тайны и тоже куда-то улетает…
Я промолчал. Я подумал, что, похоже, мы с Валерием Алексеевичем окутаны одним и тем же покровом, и что, вероятно, Петр Янович специально напустил такого туману, чтобы мы друг друга не могли заметить. Вероятно, Сюняев меня опять будет страховать. Он затаится в тени, а если начнется скандал – выйдет на первый план.
Чуть позже, однако, мне пришла в голову другая мысль. Адреналин! Слишком велики его выбросы у моего будущего тестя. Почти наверняка Валерия Алексеевича, как личность неуравновешенную, просто устраняют со сцены. Чтобы не бегал кругами, не торчал под окнами родильного отделения, и не изводил своих ближних вздохами и стенаниями. Не исключено, что на этом настояла Наталья Олеговна…
Наше прощание через три дня было кратким, но содержательным.
– Смотри, – сурово сказала Валентина, – сунешься там налево, после не обрадуешься. Жена беременна, а он так и зыркает по сторонам. Вот рожу – тогда пожалуйста, а сейчас не смей позорить семью!
– Странные, Валечка, у тебя понятия о чести семьи, – заметил я осторожно.
– Какие есть – все мои, – отрезала она. – Куда летишь?
– Пока на Луну.
– А потом куда?
– Дальше.
– А зачем?
Я только вздохнул:
– Знать бы, зачем…
Глава 26
