1.
Марина Кулакова родилась в рабочем поселке, в обычной советской семье. Отец ее, мрачный и немногословный, работал слесарем на прокатном стане. Он любил читать книжки о партизанах и выпить в компании таких же друзей-заводчан. Однако ссор дома он никогда не устраивал, а имел привычку, добравшись до своей квартиры, украдкой пробираться до своей кровати и там мирно засыпать. Ни он никого не трогал, ни его никто не беспокоил. Мама была портнихой в ателье мод, шила там убогую одежду «по точкам» или выкройкам журналов «Работница» и «Крестьянка». Первенец Кулаковых после армии остался на севере России, там женился и завел детей. В отчий дом он наезжал нечасто, а родители гостили у него один только раз.
Среди ровесников Марина ничем особым не отличалась, кроме как упорством и усидчивостью. Педагоги всегда приводили ее в пример, к чему приводит напористость в обучении.
В выпускном классе девушка оказалась за партой с первой на районе красавицей Криницкой. Отец красотки занимал должность директора мясокомбината, из-за чего она пользовалась непререкаемым авторитетом среди одноклассников. Вокруг нее всегда клубилась толпа воздыхателей, да и учителя были не прочь полакомиться дефицитными на то время колбасными изделиями. Особенно продвинулась в этом деле классная руководительница Валентина Моисеевна. Учеников в свой класс она выбирала исключительно по потребительским нуждам: детей заведующих столовыми, поваров и начальников цехов. Кулакова протиснулась в “элитарный” класс как дочь модистки. Сначала девушки только сидели вместе, но со временем сдружились. Под большим секретом Криницкая жаловалась ей на классную, которая частенько захаживает к ним домой и сидит там до тех пор, пока не высидит себе палочку колбасы.
Тем не менее, дружба с первой красавицей длилось недолго. Как-то на уроке физики Кулакова получила записку, написанную «доброжелательной» левой рукой. Кто-то намекал, что Криницкая ходит с ней исключительно ради эффекта « красавица-дурнушка». Марина покраснела, изорвала записку на мелкие кусочки и выбросила ее под парту. Недолго думая она разорвала с Криницкой всякие отношения и несколько недель приходила в себя от пинка фатума. Вечерами она вглядывалась в свое отражение, которое изрекало ей, что девушка по имени Марина Кулакова – довольно невзрачная: росточка невысокого, глаза немного выпуклые, губки тонковатые, а нос мог бы быть и поменьше. Но с этим можно было как-то мириться… Больше всего Марину огорчало ее мужское телосложение – широковатые плечи и узкие бедра.
Горевать – время терять. Выпросила маму сшить пару пышных юбок, и диспропорция телосложения визуально выровнялась. А тут и пора вступительных экзаменов наступила. Сутками девушка горбилась над учебниками и таки добилась своего – оказалась в списке студентов строительного института. Не то, чтобы она всю жизнь мечтала вырисовывать эти мелкие строительные чертежи с черточками и рисочками – просто конкурс там был гораздо меньше, чем в других институтах. Счастливые родители растроганно рюмсали – в их рабочей семье положено начало высшему образованию.
По распределению Кулакова попала в проектный институт, досиделась там до 24 лет и поняла, что надо что-то делать. К тому времени отец умер, а мама из ателье ушла и шила на дому. Вереницей сунули к ней клиентки, которым она шила непритязательные цветистые платья, длинные байковые халаты и шелковые брючные костюмы. Девушке надоело слушать вечерами стук швейной машинки, и она записалась в туристический клуб. С присущим ей маниакальным упорством Марина добросовестно посещала вечерние курсы, выбиралась в походы, раскладывала костры, ставила палатки. И, надо признать, не без успеха. Если Боженька и наложил на Кулакову венец безбрачия, то отступил, не в силах сопротивляться ее напористости. Вздохнул старик про себя легенько, перекрестился да и перенес венец на голову какой-то нерасторопной девицы, вбившей себе в башку, что браки происходят на небах. Пусть ждет теперь бедолашная, пока кто-то потащит ее в загс…
Наконец Марина отлучилась от фамилии Кулакова, и это была самая блестящая партия, которую можно было придумать для такой невидной девушки. Но во что это ей обошлось – о том она некогда никому не рассказывала. Даже приятельницам из проектного…
…В туристическом клубе она сориентировалась не сразу. Уже во время первого похода в Крым поняла, что не одна такая умная. Но со временем повеселела: за веснушчатых и скуластых, крикливых и тихонь ребята чуть ли не бились в нелегких полевых условиях. Романтические вечера с костром, запах хвои, пение птиц и нежный рассвет делали свое, и после каждого похода туристы недосчитывались своих членов пропорционально количеству сыгранных свадеб. Кулакова изучала каждый марьяжный случай, анализировала свои ошибки, но все было напрасно.
Девушка уже окончательно потеряла надежду, когда глаз ее остановился не на ком- нибудь, а на инструкторе, на которого никто особенно не зарился, считая эту высоту недосягаемой. И здесь ее упорство и настойчивость пригодились как нельзя кстати. Следующие полгода, в жару и в стужу, она выходила своими ноженьками Крым, Грузию и Молдавию. Правдами и неправдами присоединялась к группам, которые водил этот инструктор, а несколько раз даже брала отпуск за свой счет. В походах она кормила его пирогами, пасла глазами, не отлучалась ни на шаг и, в конце концов, добилась своего – красавец-инструктор мало- помалу к ней привык… Но самое главное, что после наступления близких отношений Марина не расстегнулась ни на одну пуговицу, а даже наоборот – усилила свои старания. К тому времени она многого насмотрелась и поняла главный ляпсус этой фазы – требовать капризным голосом кофе в палатку. Нет, право на ошибку у нее было точно такое, как и у сапера. Она продолжала подниматься вместе с первыми лучами солнца, собирала ветки, рубила дрова, разжигала костер. А когда инструктор просыпался, ему неизменно подавался ароматный кофе, сваренный на чистой родниковой воде.
В конце концов, вместе со звуками марша Мендельсона ушли в прошлое грязные палатки, клещи, комары и ненавистные внеочередные дежурства возле костра. Выцарапавшись на верхнюю ступеньку Дворца счастья, Марина не выдержала и от излишка эмоций весело топнула ногой. Сутулый пожилой фотограф развел руками и покачал седой головой: «Все после регистрации так топают… Только до церемонии что-то никто не осмеливается». Со временем Марина родила сына и погрузилась в семейные дела.
…Бывшего туристического инструктора звали Олегом Томашенко. Он преподавал историю в техническом вузе, подавал надежды, а в перерывах между походами писал кандидатскую диссертацию. Марине удалось убедить мужа, что теперь, когда с туризмом покончено и как она надеется навсегда, следует уделять больше внимания диссертации. Муж пытался возразить, что с туризмом не все покончено, и она может сидеть дома, сколько пожелает. Но Марина решительно прекратила эти туристические потуги. Сама она больше никогда ни в какие горы не полезет, ей хватит того, что она намерзлась на холодных землях, но и мужа не отпустит. Иначе, как пришел, так и уйдет. Там в тех лесах еще девиц осталось немерено.
Она накупила мужу однотонных рубашек, каждый день клала перед ним с утра чистую, и понемногу из безалаберного хлопца в джинсах получился солидный преподаватель. Со временем он успешно защитился и получил должность доцента.
После декретного отпуска Марина возвратилась в проектный институт, но с началом перестройки дела в
