похожей на деревенских людей, которые благополучно забыли прошлое и жили спокойно, без кошмарных снов, без внезапных озарений. Прошел месяц, а ей становилось только хуже. Иногда она не могла отличить поток образов от реальности, но воспоминания казались лишенными всякого смысла. Яна видела множество лиц, но не знала, кто они и что их с нею связывает. Две ее жизни, прошлая и нынешняя сливались воедино, превращая мир вокруг в хаос. Мириам рассказывала, ее собственное возвращение к нормальной жизни было не слишком плавным, но постепенно все в голове вернулась на места, а внушенное навьями превратилось в почти неразличимые тени, не причиняющие неудобств. Ее не интересовало произошедшее у подземных тварей. Достаточно того, что сейчас жизнь наладилась. Она никогда никому не задавала лишних вопросов, а Янат напротив распирало от них.
Почему их не ищут те, кто потерял? Кем они были до того, как попали к навьям? Откуда они родом?
Янат замкнулась, поняв, что происходит. Она не забывала, а вспоминала. Это знание стало смертельно опасным для нее и приходилось очень стараться, чтобы не выдать нарастающее сумасшествие, ярость и страх.
И вот, сидя на дороге, в пыли, Яна боролась с ощущением отчаянной беспомощности и жаждой познания. Она прекрасно понимала, стоит выдать свою слабость, и она обречена, так же как и тот, кого втянет в авантюру. Незнакомец, который поднялся со дна озера, сейчас еще помнит что-то. Но как узнать, правдивы ли его воспоминания? Если да, то у нее есть шанс получить ответы, но если виноваты навьи, значит, она просто не смогла пережить их издевательств и сходит с ума. Оба варианта пугали и манили одновременно. Янат на мгновенье прижала ладони к лицу, потом решительно поднялась. На ее одежде остались пятна пыли, но она не озаботилась стряхнуть их.
'Лучше знать' — крутилось в голове. Сердце гулко колотилось где-то в районе горле, в висках бухало, но мысли были ясными.
Яна выглядела совершенно спокойной, когда ее босые ступни ступили на песок около озера. Горячий, он неприятно обжигал подошвы, но девушка не обращала внимания. Ее взгляд был прикован к мужчине, неподвижно сидящему на камне у воды. Она обратила внимание на его одежду, на светлые волосы, лежащие мокрыми и тяжелыми прядями. Незнакомец поставил ногу на камень и оперся подбородком о колено, скрестив пальцы на голени. Он не выглядел потерявшимся или испуганным, ничуть. Напротив, казалось, чрезмерно спокоен. Янат не остановилась, даже не замешкалась, хотя ее смутило все это. Нет, она торопилась стать первой, кто поговорит с незнакомцем. Яна хотела успеть спросить его до того, как придут старейшины, начнутся разговоры про обряд и она потеряет единственную возможность, отойдет на задний план и спрячется, чтобы остаться незамеченной в своем любопытстве.
Но она все равно опоздала. Стоило ей протянуть руку к плечу незнакомца, как сзади раздался голос Самойлова.
— Ты шустра, девочка моя. Откуда такой интерес? — Яна готова была поклясться, Виталий злиться. На что? Она непонимающе посмотрела на него и шагнула в сторону. Самойлов изучал ее взглядом несколько секунд, затем улыбнулся и тогда она, неожиданно (для себя) дружелюбно ответила.
— Просто пытаюсь следовать твоим пожеланиям. Он такой одинокий и мое сердце дрогнуло, вдруг, — Яна скорчила гримасу, выражающую трогательную растерянность и надежду.
— Хорошо-хорошо, дорогуша. Я разрешу тебе побыть с нами, немного. Добро пожаловать, милейший! Нам следует поговорить, рассказать, что это за место, а вы, в свою очередь, расскажите нам, что произошло с вами.
Мужчина повернул голову к Виталию и чуть нахмурившись, посмотрел на него.
— Я вас знаю? Лицо знакомое.
— Сомневаюсь, — рассмеялся Виталий, а Янат снова почувствовала — зло. Она всматривалась, но память ничего не подсказывала ей. Единственное, что смущало, то, как незнакомец произносил слова.
— Совершенно точно, я вас знаю. — Повторил незнакомец и медленно встал. Он был высоким и сухим, жилистым. Его светлые глаза смотрели холодно и отстраненно, но Яна будто бы потеряла способность двигаться. Она чувствовала, как волны опасности исходят от обоих мужчин, словно они соперники.
— Исключено, — чуть суше, но, все еще улыбаясь, ответил Самойлов. — Мы не знакомы.
Янат не знала, что толкнуло ее на самый опрометчивый шаг в ее новой безумной жизни. Она подошла к незнакомцу и, приподнявшись на носочки, обхватила его за шею руками, а затем бесстыже поцеловала, ничуть не таясь Виталия. Услышала, как он неодобрительно хмыкнул, почувствовала руки на своей талии и открыла глаза. Незнакомец смотрел на нее, продолжая целовать, и тогда она послала ему взглядом одну единственную мысль: 'Заткнись!' Почувствовала улыбку и увидела, что он закрывает глаза, отдаваясь страсти. Яна собрала волю в кулак и оттолкнула его от себя.
— Славный прием, — рассмеялся мужчина, шутливо подмигивая Самойлову. Тот натянуто улыбался, но явно был раздосадован.
— Яна, думаю, наш новый друг порядком устал. Отведи его в свободную хижину и предложи поесть. Мы поговорим позже, наедине. Иди, детка.
Янат взяла незнакомца за руку, крепко сжав горячую ладонь, и повела за собой. Необъяснимая радость распирала ее изнутри. Непонятно как, но она выиграла в этот раз и получила свой шанс.
Всю дорогу они молчали и лишь когда вошли в дом, Янат позволила себе чуть-чуть расслабиться. Как можно вежливее улыбнулась и открыла рот, чтобы задать вопрос, но мужчина опередил ее.
— Я рад тебя видеть, Янат.
Она закрыла рот и недоверчиво уставилась на него, постепенно белея.
31 глава
Воспоминания.
Они как морские волны, что накатывают на берег. Прозрачные, сине-зеленые, прохладные. Ласкающие мягкими касаниями, они словно упрашивают поиграть вместе и, вдруг, шутливо окатывают водой с головы до ног. Посмеиваются тихонько и беззлобно, ба, да ты попался на такую удочку, приятель, и внезапно снова пригоршнями подкидывают разноцветные капли вверх. Подхваченные ветром, брызги смешиваются с запахами йода, горячей гальки, песка, хвои, ароматами цветущих кустарников, и падают на лицо экзотическим коктейлем. Блики от воды на раскаленной коже, омывающее ноги кружево белоснежных барашков расслабляют не только тело, но и душу, позволяя стечь томной усталости дней, месяцев, годов… мир кажется волшебным, удивительно светлым и добрым. Трогательная умиленность, нежность иллюзий, радуга мыльных пузырей, слепящий блеск солнца на морских гребешках.
Радужные пузырьки лопаются на мокрых камнях, волны набегают одна за другой, создавая неповторимый музыкальный ритм: завораживающий, обезоруживающий, манящий, призрачный, успокаивающий. Камешки стучат друг об друга, увлекаемые водными струями: вперед-назад, вперед- назад.
Воспоминания.
Налетают холодным, колючим ветром, бьют наотмашь по лицу, заставляя задохнуться от боли, неожиданности, обиды. Клочьями грязной пены сбиваются на камнях — серые, рваные пятна прошлого, того, о котором хотел никогда бы не вспоминать. И никаких радужных пузырьков. Лишь взвесь из песка, мелких камушков, палок и прочего мусора в толще мутной воды, что с гневом обрушивается на берег. Соль на щеках. Горечь, невозможная горечь.
Волны суровы, величественно огромны. Они возят по камням беспомощного, уязвимого, не услаждая слух музыкой мягкого перестука, нет, выкрикивая ветром воющие проклятья. Они грозно накатывают, переворачивая с ног на голову и кубарем, до синяков, до царапин таскают по берегу: вперед-назад, вперед-назад,
Там, где кончается полоса прибоя, там, куда не доходят воспоминания, ты прячешься в мнимой своей безопасности. Что ж, брызги уже не страшны, но, даже облизывая с губ вкус сладостных дней, полных солнца, пряного запаха мечты, быть может, и соли, да, конечно ее, а еще легкого бриза, вспоминаешь ли об утраченной невинности разума? Или озлобленно, дрожащий от холода и боли, чувствуя каждую клетку
