– …имевшей любовника, которого она от всех прятала, – добавил Кобзев.
И тут мы услышала тихое покашливание.
– Прошу прощения, – сказал Илья, покрываясь легким румянцем. – Кажется, здесь я могу кое-что прояснить! Честно говоря, не думаю, что это важно, но…
– Давай вываливай! – прорычал Кобзев, сводя брови на переносице.
– Ну, у меня сохранились кое-какие связи после визита в модельное агентство, где работала Ирина.
– Неужели? – оскалился Павел. – И как же зовут эту «связь»?
Впервые за все время совещания даже Кадреску заинтересованно устремил на Лопухина свой фирменный взгляд «из космоса».
– Кхе-кхе, – снова откашлялся Илья, – Оля. Оля ее зовут.
– Она тоже модель? – спросила я.
– Разумеется! – ответил за парня Кобзев. – Вот есть же везунчики, а? Мы тут по моргам ползаем, опрашиваем скорбящих вдов, а Илюшка зря времени не теряет! Надо было мне в агентство идти…
– А что на это сказала бы Лариса Тимофеевна? – парировал Лопухин.
– Это жена Павла, – шепнула мне на ухо сидящая рядом Вика. – Мировая тетка!
Я в этом нисколько не сомневалась: у такого человека, как Кобзев, и жена должна быть под стать.
– Так вам интересно или нет, с кем встречалась Ирина Пластун? – нетерпеливо спросил Илья.
– Да! – одновременно воскликнули несколько голосов.
– С Роланом Вазгеновичем Гаспаряном!
– Ух ты! – выдохнула Вика. – Круть! Значит, два наших покойника были любовниками? Господи, но ведь старичку уже шестьдесят пять стукнуло! – и глаза девушки стали круглыми, как у героев японских мультиков.
– Возраст любви не помеха! – изрек Мдиури, как мне показалось, несколько обиженный подходом юной коллеги по расследованию.
– Да о чем вы! – хохотнул Лопухин. – Гаспарян содержал Ирину, вот и вся любовь! Благодаря его связям она и стала лицом французской фирмы, а то сидела бы себе и снималась в каталогах для «Пятерочки» и «Дикси»! Контракт с «Кораль» обеспечил ее на долгое время, а Гаспарян, по словам Ольги, от Ирины совсем голову потерял. Она даже как-то раз сболтнула – правда, Оля оговорилась, что не поверила ей, – будто Гаспарян намеревался бросить свою кастрюлю… в смысле жену, – исправился Илья, заметив мой насупленный взгляд, – и чуть ли не жениться на Ирине, представляете? Седина в бороду – бес в ребро, как говорится!
– Интересно, известно ли об этом его вдове? – пробормотал Мдиури, покачивая головой. Я уже знала – из наших бесценных бесед с Викой, – что Георгий Георгиевич живет в браке вот уже почти пятьдесят лет, и для него такое положение дел наверняка выглядело совершенно неприемлемо.
– Гаспарян купил Пластун квартирку в центре, чтобы ему удобно было ездить к ней в обеденный перерыв, и каждые четыре месяца возил ее на дорогие курорты – то в Арабские Эмираты, то на Сейшелы. У Ирины даже случались из-за этого проблемы на работе, потому что она тогда отменяла все свои заказы, а сотрудникам агентства приходилось в авральном режиме искать ей замену и извиняться перед заказчиками.
После того как Илья закончил свою речь, в комнате наступило молчание.
– Что ж, – проговорил Лицкявичус в задумчивости, – а не зайти ли нам с другого конца?
– То есть? – заинтересовался Кобзев.
– Мы сразу же принялись за «Виталайф», считая его отправной точкой, но не пытались рассматривать его лишь как средство.
– Погоди, Андрюша! – помотал головой Павел. – Но разве милиция с этого не начинала? Ведь первоначально все эти смерти рассматривались как разные, ничем не связанные случаи?
– Точно! – поддакнул Лопухин. – Но потом появились статьи – сначала одна, потом вторая, и следствие резко ушло в сторону.
– Правильно! – удовлетворенно кивнул Лицкявичус. – Нужно повидаться с этим журналистом. Как его…
– Сергей Афанасьев, – подсказала я. Лицкявичус удивленно на меня посмотрел, но не сказал ни слова, зато Лопухин высказался:
– Ну у вас и память, Агния Кирилловна! А ведь мы все читали эти статьи, но никто не запомнил имени!
Ну, это они еще мою подружку Лариску не видели – вот у кого память так память! Она всегда влет заучивала стихи и песни, и у нее единственной в меде по латыни были только отличные оценки: стоило раз взглянуть на страницу учебника, и Лариска запоминала ее на всю жизнь. У меня нет таких невероятных талантов, но память подводит редко. Хотя в данном случае, думаю, дело не в этом, а в том, что мне этих статей никто не давал – пришлось просить сына. Это как с маршрутом, который тебе не знаком: если тебя ведут, то ты, полностью полагаясь на спутника, не запоминаешь дорогу, но, вынужденный идти самостоятельно, делаешь это.
– Можно я?
– Можно – что? – не понял Лицкявичус.
– Поговорю с Афанасьевым, – пояснила я.
– Да ради бога! Так, теперь по жертвам, – он посмотрел в свои записи. – Илья, ты займешься семейством Гаспарянов, а ты, Паша – Глушко. Мы ведь о них практически ничего не знаем! Что касается Томилиных, здесь все более или менее ясно, поэтому пока оставим их в покое. Если дело не в том, что мы предполагали с самого начала, значит, между жертвами должна все-таки быть связь помимо БАДа, и мы обязательно должны ее нащупать. Вика?
– Уже начала, Андрей Эдуардович!
– Тогда это все – на сегодня. Если что произойдет, я вас вызову.
Я чувствовала, что живу одновременно двумя жизнями. В одной у меня семья, замечательный любовник и работа, которая приносит удовлетворение. В другой – адреналин, которого мне, похоже, всегда не хватало. В этой второй жизни я была сыщиком, Шерлоком Холмсом и доктором Ватсоном в одном лице. Возможно, я заигралась, но она мне нравилась, и я ничего не могла поделать!
– Может, тебе заняться парашютным спортом? – предложил Шилов, когда мы с ним оба вырвались на обеденный перерыв. Мы сидели в больничной столовой, и я выпучила на него глаза.
– Или дайвингом? – продолжал он. – Нет, лучше, пожалуй, альпинизмом. Представь: ты в полном снаряжении на Шипке… или, скажем, на пике Коммунизма?
– Ты что, с дуба рухнул, Шилов? – поинтересовалась я.
– Тебе ведь неймется! – пожал он плечами. – Приключений ищешь!
– То, чем я занимаюсь, – не приключение! – воскликнула я. – Мне нужно выяснить…
– Знаю-знаю – от чего умерла твоя подруга, – закивал Олег. – А что потом? Еще кто-нибудь умрет, и ты снова влезешь? Я, честно говоря, удивлен, что ты отказалась вступить в ОМР… Или ты что-то не договариваешь?
– Все я договариваю! И я
– Ага, – вздохнул Шилов. – «Как будто в бурях есть покой!»
Я не любила его таким. В эти моменты мне вдруг начинало казаться, что мы с Олегом – совершенно чужие люди, а мне нравилось считать, что мы близки.
– Ты ведь сегодня рано заканчиваешь? – прервал он мои невеселые размышления.
– Да.
– А потом что делать собираешься?
– Надо в редакцию заскочить – с одним журналистом повидаться. А что?
– Да нет, – вздохнул Шилов, – уже ничего. Мне пора – операция.
С этими словами он поднялся из-за стола, а я еще несколько минут глядела в его удаляющуюся спину, не веря, что мы могли расстаться на такой ноте. Наверное, мне следовало броситься за ним и сказать, что я никуда не пойду и предпочитаю провести вечер с ним, но что-то меня остановило. Наверное, я просто
