Оказалось, в пионерскую уже вызвали ребят из пятого «А». Режиссёр с ними о чём-то говорил, а оператор щёлкал своим аппаратом. Выбрали ли они кого-нибудь из «А» — опять-таки никто не знал. Но зато всем было известно, что режиссёр зачем-то записал в свою записную книжку адрес Лиды Ранжиловой и рабочий телефон её мамы.
Лида всю перемену рассказывала разные истории из жизни знаменитых артистов, и выходило, что всех их в один прекрасный день вот так же открывал обладающий незаурядным чутьём режиссёр.
Неизвестно, каким чутьём обладал режиссёр, записавший Лидин адрес в свой блокнот. Но, по- видимому, чутьё и подсказало ему не ограничиваться знакомством только с пятым «А».
— Это очень даже правильно, — рассуждали девочки. — Может быть, именно в «Б» режиссёра ждут важные открытия. Тем более, что в этой Лидке Ранжиловой ничего особенного нет.
Мальчишки в этих разговорах участия не принимали. Все делали вид, что это их нисколько не интересует. Но всё же всем было приятно узнать, что из «А» режиссёр так и не выбрал никого из мальчиков. Когда кто-то прибежал на второй этаж и сказал, что мальчиков пятого «Б» просят зайти в пионерскую, все отправились, толкаясь и посмеиваясь. Гошка Комаровский скорчил рожу и, стукнув по плечу Сашу Аралова, тонким голосом пропищал:
— Выступает знаменитый артист Александр Аралов! — И торжественно продекламировал: — «Жил- был у бабушки серенький козлик»!
Все грохнули, потому что это и вправду было очень похоже на Сашу, на всех вечерах выступавшего с чтением стихов.
— «Бабушка козлика очень любила», — продолжал Гошка грустным шёпотом, налегая на слово «очень».
И опять получилось похоже на Сашу, хотя Сашка читал на вечерах совсем другие стихи. Когда они подошли к пионерской, настроение было буйное и смешливое. Сразу же, как только режиссёр поздоровался с ними, кто-то вытолкнул на середину Сашу:
— Он у нас артист. Давай, Аралов, покажи.
И Сеня тоже крикнул:
— Давай, Аралов!
Саша слегка пожал плечами и, глянув на режиссёра, чуть улыбнулся: мол, сами видите. Режиссёр сказал:
— Ну что ж, Саша, прочитай что-нибудь. Саша на минуту задумался, наморщив лоб, и провёл рукой по светлому чубчику. Но тотчас его лицо снова стало спокойным, и он, глядя перед собой, громко, точно находился не в маленькой пионерской, а где-нибудь в зале, начал торжественно:
Режиссёр слушал его внимательно, но вскоре снял очки и протёр их…
— Спасибо. Хватит. — Он надел очки, обвёл взглядом ребят.
И вдруг Сеня почувствовал, что режиссёр смотрит прямо на него. Да, на него — и больше ни на кого. И оператор Игорь тоже посмотрел и поднял свой фотоаппарат. Потом они, отпустив остальных ребят, поговорили с Сеней, познакомились. И вот с сегодняшнего дня он, Сеня Бармушкин, киноартист и едет в студию на съёмки фильма.
Ноги сами вынесли Сеню из толчеи вагона и привели на студию.
В длинном коридоре группами стояли люди — всё больше молодые, разговаривали, смеялись… «Наверно, тоже артисты», — подумал Сеня. Он прошёл по коридору, вскидывая голову возле каждой двери, пока не увидел на одной нужный ему номер. Сердце у него сильно забилось, как тогда в пионерской, когда режиссёр посмотрел на него. Он тихонько стукнул и отворил дверь.
В пустой, огромной, как показалось Сене, комнате никого не было. Чернели только круглые головы юпитеров да висела во всю стену картина, на которой были нарисованы худенькие деревца, небо с облаками и островерхая скала. Откуда-то появилась высокая женщина со строгим лицом и с папиросой в руке.
— Куда-то вышел, — пожала она плечами, когда Сеня спросил Дмитрия Петровича, и отвернулась.
Сеня закрыл дверь. Но стоять ему было невмоготу, и он стал прохаживаться по коридору. Артисты по-прежнему всё говорили — наверно, про свои роли и про то, как они снимались. «Может быть, мы теперь вместе будем сниматься в этом фильме, — мелькнуло у Сени. — Вот бы здорово!»
— Бармушкин, ты что это рот разинул? — услышал он вдруг и только теперь заметил, что чуть не налетел на Лидку Ранжилову из «А».
— Ты… ты тоже здесь? — пробормотал он.
— «Тоже»! — передразнила его Лидка, сморщив нос. — Тоже. Я Катю играю. Самая главная роль в фильме. Психологическая.
Всё-то она знала, Лидка. И какой сложный фильм — одних декораций уйма, — и что съёмки будут в павильоне и на натуре, а главное — знала, что он, Сеня, будет играть какого-то Костю.
Слова так и сыпались у неё. Сеня хотел спросить у Лидки про этого Костю, но вдруг заметил, что Лидка вся какая-то жёлтая-жёлтая, на щеках красными пятнами румянец. И под глазами точно синяки. И, уставясь ей прямо в лицо, спросил:
— Ты что такая?
— Какая? — встревожилась Лидка.
— Ну, жёлтая.
— Вот чудак! Испугал прямо. Так ведь это грим. Пойдём в павильон, тебя Аглая Борисовна тоже загримирует.
Она потащила его в комнату, куда он недавно заглядывал. Сеня покорно пошёл за ней.
— Это Костя, — сказала Лидка.
И та самая женщина с папиросой улыбнулась ему:
— Что ж, очень приятно. Будем знакомы. Давайте, Костенька, я вам красоту наведу.
Она оказалась совсем не строгой. Отложила папиросу, усадила Сеню на стул и мазнула по лицу чем-то мокрым и холодным раз, потом ещё, ещё. Сеня терпеливо сидел, только жмурился.
— Посадим вам веснушечки. Очень хорошие веснушечки! — похвалила она.
Аглая Борисовна какой-то щёткой с металлическими иголками вздыбила Сене волосы так, что они топорщились во все стороны, и выстригла их с боков.
— Ага, — сказал Дмитрий Петрович над самым Сениным ухом. — Оказывается, все уже в боевой готовности. Ну-ка, покажись, хлопче. Великолепно! Великолепно! Вы просто волшебница, Аглая Борисовна! Ну, за дело, друзья! Сегодня задача такая.
Дмитрий Петрович рассказал про Катю. Эта Катя была замечательной девочкой, по крайней мере так считал тот неведомый Костя, роль которого предстояло играть Сене. По-видимому, этот Костя был чудак.
«Хочешь, я подарю тебе голубой цветок, который растёт на вершине той скалы?» — спросил Костя Катю. И это должен был спросить теперь Сеня.
Сеня нахмурился и пробормотал:
— Хочешь… я подарю тебе голубой цветок?
— Ну-ну, — сказал Дмитрий Петрович, — как дьякон в церкви. Ну-ка, ещё разок. Перед тобой стоит девочка, и ты для неё готов всё сделать. Говори по-человечески, а не бубни. Да ты не на меня смотри и не на окно, а на Катю.
Сеня поднял голову и посмотрел на Лидку. Может быть, Катя, о которой говорил Дмитрий Петрович, и была самой хорошей девочкой на свете, что же касается Лидки, то… недаром в школе её прозвали пигалицей. К тому же теперь поверх тёмных кудряшек Аглая Борисовна нацепила на Лидкину голову белые волосы, заплетённые в две толстые косы.
— Хочешь, я подарю тебе голубой цветок, который растёт на вершине той скалы?
