мужа, то и она решила обратиться к Адаму, чтобы тот побеседовал с Артуром, ведь Адам почти психолог, иначе говоря, почти врач. И Адам с ним встретился. И оказалось, что это Артуру нужно принимать какое-то лекарство, а сейчас все отлично, потому что уже три недели, как она забеременела, а сегодня они ходили на УЗИ, и уже виден, различим малыш, и они пришли поблагодарить Адама, который просто потрясающий, и он станет крестным отцом, а я могу быть крестной мамой, и они безумно счастливы!
У меня голова пошла кругом, как же так? Ведь Рень-ка должна была встречаться с Адамом в Варшаве.
– Да никогда я не встречалась с ним в Варшаве, ты что, ненормальная? – возмутилась Ренька. – Мне было бы неудобно перед тобой.
Но я должна была разобраться во всем до конца. А эти чертовы духи фирмы «Кензо»?
– Я не пользуюсь этими духами, могу тебе их отдать, – заявила Реня и потащила меня в комнату.
– Адам, с какой это рыжеволосой видела тебя жена Конрада? – спросила я с порога. У Артура в глазах мелькнул испуг. Кому же приятно участвовать в домашних разборках. Адам смотрел на меня изумленно.
– С рыжей?
– Жена Конрада мне сказала!
– А-а-а. – Его лицо прояснилось. – С Тосей. Мы встретились на вокзале, когда Тося уезжала на море.
Я ощутила себя дирижаблем, из которого улетучился гелий. Еще миг – и упаду, и разобьюсь в пух и прах. Ну естественно, Тося тогда была рыжей, около трех недель.
– А те духи? Когда ты пришел ночью? От тебя несло «Кензо»!
Не обращая внимания на их перепуганные лица, я подбежала к тумбочке, вскрыла упаковку с духами, которые собиралась сама себе подарить на Рождество, и подсунула их под нос Адаму.
– Этими!
– Прекрасный запах. У нас на радио так пахнет Мариоля.
– Прекрасный запах! От тебя несло этим, как…
Адам подносит руки к ушам и смотрит на меня, вздернув брови.
А я в эту минуту вспомнила, как выглядят наушники, в которых прослушивают записи. Толстые, мохнатые, пухлые. Если женщина сильно надушена, они непременно пропитаются этим ароматом. Ни один мужик, который изменяет, не принесет с собой чужой запах. Хоть в луже, но он умоется, если не хочет, чтобы другая женщина догадалась об измене. А этот пришел и благоухал как ни в чем не бывало.
Я опустилась в кресло, Адам состроил гримасу Артуру, мол, извини, старик, уж эти женщины. Я не в обиде. А потом кто-то постучал в окно, и Адам открыл дверь на террасу. Кшисик вошел, улыбаясь во весь рот.
– За что пьем?
– За нашего ребенка, – сообщил Артур и обнял Реньку.
Ну до чего красивая пара! Потом мы позвонили Исе и Агате, Тося спустилась сверху, Адам налил всем понемножку шампанского. Потому что это такое событие, в котором могут и даже должны участвовать семнадцатилетние дети. И внезапно шумно и весело стало в нашей большой комнате, которая вовсе не большая. Адам каждый раз, когда мы встречались взглядом, с недоверием покачивал головой.
– Я просто сражен наповал! – прошептал он, подходя ко мне с шампанским. – Думаю, мне за тобой не угнаться. Неужели ты и впрямь считала, что я с Ренькой? Ах ты моя сладкая, да если бы я захотел…
А я совсем не хотела слушать, что бы он сделал, если бы захотел.
Ися подняла свой бокал и смотрела на отца.
– Я еще маленькая, а ты меня спаиваешь, все расскажу маме.
– Ну! – обрадовалась Агата, опрокидывая свою порцию.
– За новую жизнь, – поднял тост Кшисик, опрокинул бокал, а потом суровым тоном обратился к дочерям: – Так вот, с сегодняшнего дня у вас новая власть. Мужская, а не бабская. В этом доме брюки ношу я, ясно? И теперь так будет всегда!
Тут Агата поставила свой бокал на стол и прервала отца:
– Папа, но…
– Не перебивай, когда говорят мужчины! – одернул ее Кшись и сделал очень грозную мину.
– А мама об этом знает? – Агата взглянула на отца и улыбнулась.
– Кому-то придется ей об этом сказать. Только не мне. Я боюсь, – прыснул Кшись.
Я смотрела на лица друзей в своем собственном доме, на девочек, Исю, Тосю и Агату, у которых уже второй день одинаковый цвет волос – что-то наподобие фиолетового, – на лучезарную Реню и счастливого Артура, на Кшисика, который взял в руки гитару, на Бориса, который сидел, не сводя глаз с Адама, на Сейчаса и Потома, взобравшихся на подоконник с намерением поскорее удрать в сад, и думала, что я самая счастливая женщина в мире. При условии, разумеется, что я помню об этом и не загоняю себя в угол.
Но вечером, когда в первый раз за последние несколько недель смогла безмятежно прижаться к Адасику, я услышала:
– Ютка, но я тебе тоже кое-что хочу сказать. Нам надо расстаться.
Перед глазами промелькнули Анна Каренина, спешащая на вокзал, дочь гондольера с шестипалой ладонью, машущая с Большого канала, Агата, бросающаяся под трамвай, Джульетта, вонзающая в себя кинжал, потому что Ромео, конечно, один вылакал всю отраву, не оставив ей ни капли, обнаженная Маргарита верхом на борове, а потом спокойно, не отодвигаясь от него, я спросила:
– Почему?
– Мне предложили на полгода стажировку в Чикаго. Это невероятная возможность для моего профессионального роста. Я хочу поехать. Уже пришло подтверждение…
Он решил это сам, без меня. Ну что же, он не обязан считаться со мной, я даже ему не жена.
И в эту минуту я осознала, что люблю его, потому что откуда-то снизу, от сердца, во мне разлилось радостное тепло. Я знаю, что Адам всегда восхищался чикагской социологической школой. Чувствую, что он, должно быть, безумно доволен, и радуюсь оттого, что рядом со мной находится счастливый человек. Я крепко прижалась к нему, а Голубой обнял меня, и никакие слова были не нужны.
– Но прежде я хотел бы тебя кое о чем спросить. – Адам прошептал мне это прямо в ухо. – Я уже говорил об этом с Шимоном и с Тосей… Потом, когда я вернусь… мы могли бы подумать… ты не могла бы подумать… – Впервые с тех пор, как мы знакомы, Голубого не слушался язык. – В общем, не настало ли время, чтобы на почтовом ящике появилась наша общая фамилия?
Я лежала неподвижно и не находила что ответить. Знала только, что он поедет и что ему надо ехать. И то, что мы вместе, никоим образом не должно нас никак ограничивать.
Но жениться? Разве это обязательно? Ведь после свадьбы начинаются сплошные проблемы.
– А потом сердце в гипсе? – вырвалось у меня невольно.
– Малышка, оно у тебя сейчас в гипсе. Я другой, не сравнивай с тем, прежним. Неплохо было бы пройти курс специальной терапии, но это тебе самой решать, я не стану уговаривать. Все дело в проекции и трансформации. Поступай как знаешь. Ты сама себя порядком изводишь, поскольку беспрестанно сравниваешь с кем-то и боишься на что-то решиться. И по-видимому, тебя точно так же пугает любое лечение, которое могло бы все поставить на свои места.
Я боюсь? Чего здесь бояться? Замужества? А зачем мне оно? Зачем мне свадьба? Никогда в жизни. Это уж точно.
Нет, наверное, все-таки нет.
Нам и так хорошо…
Надо будет устроить грандиозный прием. Пригласить Гжесика, Улю, Кшисика, Реньку с Артуром, Маньку – я ведь даже не знаю, что там у нее, – всю редакцию и главного. Терапия? На черта мне какая-то терапия? Почему он думает, что я не решусь на лечение? Чего я испугалась? А Тося должна прийти с Якубом? А с кем приедет Шимон? Терапия… Интересно… Я ему еще покажу…
Свадьба? Через полгода?.. Еще уйма времени…
Подумаю об этом послезавтра.
Примечания
1
Старый город – исторический центр Варшавы. – Здесь и даме примеч. пер.
