Тем временем остроготы сюда уже добрались. Как рассказывает Иордан, —
Вот тут готы снова перестали быть миролюбивыми:
О причинах такого отношения можно особо и не гадать. Пока шли по лесостепям и степям, брать с местного населения было почти что и нечего. Разве что глиняный горшок, серп, мешок зерна или женщину. Если что в этом смысле и отнимали, то материальных следов оно, разумеется, не оставило. Зато в богатых приморских городах, накопивших за века большие материальные ценности, поживиться было чем. А поскольку всех относительно мирных, тянувшихся к земледелию, готы оставили в качестве тыловых гарнизонов, то до этих мест дошло войско, состоявшее из полных «отморозков», что рвались на запах добычи за тысячи километров.
В общем, плохо пришлось всем. С 239 по 269 год интервенты разрушают множество античных центров на побережье, сокрушают скифское царство в Крыму, уничтожают ряд позднескифских нижнеднепровских городищ. Таким образом, скифы перестали существовать как этнос вообще. Во всяком случае, о них никто уже не вспоминает. Разве что в переносном и собирательном смысле.
Но с точки зрения не морали, а чистого военного профессионализма экспансия готов и их союзников вызывает восхищение. Они не просто пришли и ушли. Они не просто, как бастарны, пришли в определенную область, убили там всех и сели. Нет, готы, благодаря вот этой своей манере оставаться и оставлять поселения на чужой земле, довольно быстро стали ведущей военной, а затем и политической силой на огромном пространстве от Припяти до Крыма и от Дона до Дуная. А как не стать, когда за каждым готским поселением на чужой земле стоит объединенная сила всех готов, а твоя весь — всегда одна против них?
В итоге к середине III века готы —
Нет, конечно, не могло не быть войн и столкновений — по крайней мере, с обитающими в степи кочевниками, и особенно поначалу. Но, так или иначе, готская «империя», судя по археологическим и письменным памятникам, состояла или включала в свою орбиту такие народы, как:
— гепиды, с которыми связывают позднюю фазу вельбаркского проникновения на юг;
— вандалы, которые присоединились к «империи» из пшеворской культуры;
— герулы, которые в середине III века были вытеснены данами с Ютландского полуострова;
— бургунды (впрочем, они быстро ушли на запад);
— певкины, которые вошли в черняховский конгломерат потому, что жили на границе с римлянами и подвернулись по дороге;
— тайфалы, про которых не известно практически ничего, ибо их археология не выделена;
— бораны, которые будто бы специализировались на мореходстве.
Это — германцы (если боранов относить к германцам, в чем некоторые высказывают сомнения; но это принципиально картины не меняет).
Кроме них, в состав «черняховцев» входили:
— эллинистические группы, прежде всего эллинизированные скифы;
— поздние скифы, что уцелели после первого готского натиска и теперь ассимилировались;
— сарматы, которые осели на землю;
— аланы;
— языги;
— роксоланы;
— аорсы.
Это, кстати, очень заметная часть населения: сармато-аланы составляют в Причерноморье примерно 20 % всех захоронений.
Наконец, в державу готов вошли гетские, дакийские и фракийские племена, а также представители культур Черепин-Теремцы как продолжения зубрицкой и киевской.
Последняя, правда, с оговорками того порядка, что, скорее, соседствовала с готами, нежели входила в их государство. Но, во всяком случае, во второй четверти IV века черняховские памятники образуются в лесостепной зоне на левобережье Днепра, которая входила в ареал киевской культуры.
Вот у нас и появилось то понятие, которое объединяет вышеназванный конгломерат племен при верховенстве готов. Ибо свое материальное выражение этот союз получил в черняховской археологической культуре:
В целом черняховская культура —