верят в возможность институциональных влияний, весьма гипотетических.
Похоже, что Китай для кочевого сообщества был более привлекателен, чем Запад, и европейская сторона его истории, наверное, менее значительна, чем азиатская. Впрочем, между ними прослеживается любопытная симметрия: на горизонте Византии и китайских столиц [24] этапы развития кочевников в контакте с оседлыми народами оказываются почти одинаковыми, как и дипломатические реакции древних империй. В обоих случаях оседлый народ постоянно стремится использовать одних варваров как орудие против других, более далеких, и не покорять кочевников напрямую, а сеять рознь между ними.
2. Со стороны Рима
В нашу задачу не входит воссоздание картины поздней Римской империи в последней фазе ее упадка. В других работах мы уже читали о том, как строилось и рухнуло это тоталитарное государство, почти постоянно находившееся на осадном положении, обеспечивавшее с помощью жестоких мер выживание узкого правящего класса, состоявшего из образованных сенаторов и суровых военачальников. Мы наблюдали, как ортодоксальная церковь завоевала господствующее положение, согласившись существовать в тех рамках, которые ей отводили светские власти. Мы видели, как на Западе экономическая жизнь деградировала, в то время как Восток продолжал процветать.[25] И здесь мы должны будем напомнить о судьбах всего двух институтов — армии и империи, — чтобы показать, каким образом их распад подготовил победу варваров.
А) Оборонительная тактика Рима
Подвергаясь нападениям вдоль всех своих границ, римскому обществу пришлось осознать необходимость военных реформ, о которых мы, впрочем, мало знаем. Наш главный источник, La Notitia dignitatum (Список должностей) (ок. 428–430 гг.), представляет собой собрание разрозненных документов, содержащих сведения о римских армиях: на Востоке (несомненно армии Диоклетиана), на большей части Запада (армии Константина) и на рейнской границе (армии Юлиана)[26]. Список показывает, что в IV в. римляне все большее предпочтение отдавали не линейным оборонительным рубежам вдоль берегов Рейна и Дуная, а полевым армиям, находившимся под командованием императора или магистров войска[27], способных незамедлительно вступить в бой на опасных участках. Конечно же, правительство никогда не делало сознательного выбора между этими двумя формами обороны — скорее этого потребовала жизнь. Если значительные вооруженные силы и оставались без движения долгое время, охраняя limes или их береговые аналоги, litus saxonicum (саксонский берег) [28] в Галлии и Британии, то, по-видимому, это были войска второго эшелона. На самом деле в V в. ни на самой границе, ни на побережье не произошло ни одной решающей битвы. Районы, защищаемые только ripenses (прибрежной охраной) или limitanei (пограничными войсками), были принесены в жертву, как, например, Британия после 407 г. и Норик.
Оборона становилась ожесточенной и действенной только там, где размещались наступательные армии. Без сомнения, их служба дорого обходилась провинциям: чаще всего они не двигались с места до тех пор, пока враг не проникал далеко в глубь римской территории — то есть наносил уже серьезный ущерб — и, поскольку они частенько формировались из самых свирепых варваров — Аэций, например, питал слабость к аланам и гуннам — их обращение с соседями определенно не отличалось излишней любезностью. Но военное и политическое значение подобных войск не оставляет никаких сомнений. Порой они добивались подлинного успеха, как, например, сражаясь с Аттилой в 451 г., и никогда не предавали Рима. Большая часть этих формирований пережила саму Империю.
Одно из самых значительных подразделений подобного рода находилось на севере Галлии; им поочередно командовали Аэций, комит Павел, Эгидий и Сиагрий. Предоставленное самому себе после смерти Майориана[29] в 461 г., оно просуществовало в изоляции 25 лет до победы Хлодвига в 486 г. В то время ставка этой армии находилась в Суассоне. Еще одна армия размещалась в Северной Италии между Миланом и Равенной на реке Исонзо. До 472 г. ее командующим был Рикимер, затем Орест и, наконец, Одоакр, и по-настоящему исчезла она только в 493 г., когда на Равенну напал Теодорих. Третье воинское формирование, менее крупное, представлявшее собой осколок Дунайской армии, отступило в Далмацию. С 454 по 481 г. при Марцеллине и его племяннике Юлии Непоте (эфемерный император в 474–475 гг.) его независимость была почти стопроцентной; впоследствии эта армия разделилась надвое, пополнив войска Одоакра и Византии. Британия потеряла свою небольшую мобильную армию в 407 г., когда узурпатор Константин III увел ее на континент. Африканская армия, по-видимому, лишилась своих ударных частей еще до конца IV в. Испания же их никогда не имела.
Присутствием этих армий объясняется существование отдельных осколков «римского мира», особенно в Далмации и на севере Галлии. Немаловажно, что королевство Меровингов с первых своих шагов охватило один из таких последних и самых надежных бастионов римской обороны и это повлияло на его дальнейшую судьбу самым решительным образом. Полномасштабные завоевания римских земель удавались германцам только вне зоны действия этих армий.
Участь пограничных оборонительных укреплений решилась гораздо быстрее. Из-за кризиса в армии стало сложно содержать бесчисленные посты вдоль limes. Целые участки были сданы без боя. Численность воинов, охранявших стену Адриана в Британии, так и не возросла до прежнего уровня после прорыва 367 г. А в 388 г. стена, видимо, была заброшена, если не считать нескольких отрядов местного ополчения; отныне ядром обороны стали городские стены, и сражения с пиктами в V в. происходили в глубине собственной территории Британии. В Галлии, как нам представляется, отрезок рейнского limes ниже Ксантена так и не был восстановлен после вторжений III в. Оборонительный рубеж вдоль маршрута из Кельна в Тонгре, Бавэ и Булонь[30], который, вероятно, служил им заменой, при Грациане уже перестали удерживать. После 406 г. остатки рейнских укреплений утратили всякую связь между собой; теперь это были лишь castella (крепости) и укрепленные города посреди открытых полей. В современной Швейцарии limes, по-видимому, были заброшены вскоре после 401 г.; там уцелело лишь несколько наспех сооруженных укреплений. Дунайская граница была оголена по приказу Стилихона около 395–398 гг., а войска были откомандированы в мобильные армии в Галлии и Италии; большая часть castella продержалась до ближайшей смены поколений. Жители перебрались в города, которые оборонялись примерно до 440 г. в Паннонии и 475 г. в Норике (пока в 488 г. не начался всеобщий исход).
Разумеется, за неимением людей и средств эта тактика была единственно возможной. Но она подвергала опасности главное. Римская цивилизация покоилась на взаимном дополнении города и сельской местности, надежности и быстроте сообщения. Промежуточные области, оставленные более или менее добровольно, были не менее важны для ее благополучия, чем центральные очаги, оборонявшиеся до последней капли крови. Что касается императорской власти, то она по-настоящему функционировала только в четырех или пяти секторах, плохо связанных между собой; таким образом, начиная с 405–410 гг. империя находилась при смерти[31].
Б) Распад Западной империи. Одоакр
Участь империи была предрешена с того момента, когда варварам удалось закрепиться на римских землях в промежутках между очагами сопротивления, не встроившись, за исключением индивидуальных случаев, в структуру римского общества.
