– Вы правы, это невозможно пережить, – тихо сказала Марина, и мне показалось, что она сейчас заплачет. Но женщина взяла себя в руки. – Мы оба с Олегом вели себя тогда глупо. Вместо того чтобы вместе пытаться преодолеть несчастье, мы постоянно ругались, обвиняя друг друга в гибели дочери. Наверное, я виновата больше, чем он, ведь Даша находилась со мной, когда утонула…

Мне было нечего на это сказать, поэтому я сочла за благо промолчать.

– К счастью, – продолжала Марина, – подруга посоветовала мне обратиться к психологу. Мы отправились туда вместе с Олегом, хотя он и возражал. Через несколько сеансов мы пришли к выводу, что нашей уменьшившейся семье необходимо сменить обстановку – просто для того, чтобы выжить. Олег решил осесть в Питере. Это решение меня не удивило и даже обрадовало, потому что я знала, что он здесь учился, у него тут полно институтских друзей, а я все равно могу продолжать гастролировать, и перемена места жительства на это никак не повлияет. Мы договорились, что Олег поедет первым, найдет жилье, разберется с работой, а потом я присоединюсь к нему. К сожалению, процесс немного затянулся. У меня образовались очередные концерты на периферии, да и Олег никак не мог выбрать время, чтобы закончить ремонт, купить мебель и так далее. В общем, как только мой график позволил, я подумала: бог с ними, с удобствами, но лучше я буду рядом с мужем!

Она ненадолго замолчала, и я почувствовала себя неловко. Правильно уловив мое настроение, Марина сказала:

– Вы не подумайте, Агния, я и не думаю винить вас в том, что Олег увлекся. Честно говоря, я и его не виню, ведь столько всего произошло между нами, и еще столько предстоит сделать, чтобы наладить наш быт и восстановить отношения! Но я твердо намерена сделать для этого все, даже готова снова попробовать родить. Ведь я еще не слишком стара, как думаете?

– Конечно, нет, – ответила я то, что от меня желали услышать. – В наше время медицина творит чудеса.

– Понимаете, – доверительно приближая ко мне лицо, сказала Марина, – я ведь несколько старше Олега. Не намного, конечно, но это существенно, когда задумываешься о том, чтобы иметь детей. Когда тебе за сорок, есть определенный риск. Раньше я и думать не могла на эту тему – слишком свежи были воспоминания о Дашеньке. Теперь я пересмотрела свое отношение и снова хочу ребенка. Олег с восторгом воспринял мою идею – я даже не ожидала, представляете?!

– Желаю вам всего наилучшего, – сказала я, стараясь выглядеть безразличной. – Но зачем вы меня пригласили и говорите все это?

– Я просто хотела прояснить ситуацию. Вы, похоже, хороший человек, Агния, и мне бы не хотелось, чтобы между нами возникли трения, ведь вы и я теперь будем часто видеться!

К тому времени, как принесли наш заказ, разговор уже увял. Я не знала, что еще сказать Марине, и единственным моим желанием было вскочить и, трусливо поджав хвост, сбежать из бара. Это выглядело бы глупо и несолидно, поэтому я осталась. Если бы не обстоятельства, то я бы даже сказала, что жена Олега произвела на меня приятное впечатление. Мы вполне могли бы подружиться – разумеется, до того, как мы с Олегом…

Тем не менее после беседы с Мариной мне стало немного легче, потому что я поняла, что приняла правильное решение не встречаться с Шиловым и не отвечать на его звонки и сообщения. Если он собирался сказать мне то же самое, что его жена, и извиниться за случившееся, я просто не смогла бы этого вынести. С другой стороны, если бы он попытался убедить меня, что между нами ничего не изменится и я могу оставаться его любовницей, как в свое время было с Робертом, то я просто не желала об этом слышать.

Однако больше всего на меня повлияла исповедь Марины в отношении их с Олегом решения завести ребенка. Оно делало невозможным любое неформальное общение с Шиловым, и я даже радовалась: если бы оставалась надежда, я постоянно боролась бы с желанием повторить то, что произошло между нами, но теперь это казалось совершенно невероятным и диким, а потому на меня снизошли покой и умиротворение. Эта страница моей жизни перевернута, и пора думать о будущем. Ведь я еще не слишком стара, не так ли?

* * *

– Что ж, – заметила Лариска после того, как услышала рассказ о нашем с Робертом разговоре, – во многом он, похоже, прав: ваша пациентка умерла не от того, что ей поставили протез, а от легочной тромбоэмболии.

Она только что поставила мне световые пломбы на передние зубы, и я практически не чувствовала верхней челюсти: сказывалось действие анестезии. Я уже давно собиралась заняться зубами, но все как-то не хватало времени – то одно, то другое… Но сегодня мне просто необходимо было с кем-то поговорить, и старая подруга подходила для этого лучше кого-либо другого.

– Да, – согласилась я, все еще сидя в стоматологическом кресле. – Только вот есть одно «но»: Васильевой поставили вовсе не тот протез, который указан в ее направлении!

– Но ведь Роберт и это объяснил, верно? Он ошибся – с кем не бывает? Вот я, например, однажды… В общем, поставила я одной пациентке пломбу, а у нее на следующий день челюсть так раздуло – ужас! Оказалось, аллергия на состав, представляешь? Пришлось вытаскивать и заменять.

– Но есть небольшая разница: ты не могла знать, что у пациентки будет такая реакция, кроме того, та женщина жива!

– Ну, это мне, считай, повезло, – покачала головой Лариска. – А если бы анафилактический шок? Вот и Роберт мог ошибиться.

– Но его ошибка не объясняет, как протез, который вообще не должен был оказаться в отделении, попал туда и был установлен Васильевой! – возразила я.

– То есть?

– Я тут провела небольшое исследование и выяснила, что, похоже, эндопротез «СПАН» в нашей больнице не ставился ни разу – ни за плату, ни бесплатно! Как, спрашивается, это понимать?

– Кто тебе сказал?

– Шилов, а потом еще Павел…

– Но, погоди, Шилов ведь недавно пришел, а Павел – он же всего лишь ординатор, верно? Неужели ты и вправду думаешь, что он в курсе всего происходящего в отделении?

Я задумалась. Лариска могла оказаться права. С другой стороны, протезы не хранятся в отделении – для этого там просто нет места. Значит, их должны установить, как только привезут, а привозят их только под направление от лечащего врача. Так каким же образом Розе Васильевой мог достаться протез, предназначенный, к примеру, для другого пациента? Протез, на который в отделении не оказалось никаких бумаг?

– Кстати, – продолжала Лариса, не замечая моей задумчивости, – тебе Милка еще не звонила?

– Кто? – не сразу сообразила я. – Какая Милка?

– Да Милка Егорова! – всплеснула она руками. – Ты где вообще витаешь, а?

Теперь до меня дошло. Мила Егорова была старостой нашей группы на первых двух курсах и всегда отличалась ответственным подходом к любому делу. Мы могли на нее положиться в том, что она получит стипендию за всю нашу группу раньше других старост, заранее узнает расписание практических занятий и даже уговорит преподавателя досрочно принять экзамен у улетающего на каникулы к семье студента или, наоборот, позволить пересдать предмет двоечнику. Я не разговаривала с Милой уже несколько лет.

– А почему она должна была мне звонить? – поинтересовалась я у Лариски.

– У Валерки юбилей!

– Да ты что?! – подпрыгнула я в кресле. – И сколько же ей стукает?

– Семьдесят пять, прикинь?

Валерку на самом деле звали Валерией Семеновной Гальпериной, но столь фамильярное прозвище приклеилось к ней задолго до того, как я пришла в Первый мед. Валерка была невероятно интересным человеком, умным и знающим, и, ко всему прочему, удивительно доброй и душевной женщиной. Она преподавала у нас гинекологию и акушерство и одновременно являлась куратором нашей группы. Благодаря ее золотому характеру мы и сохранили с ней отношения даже тогда, когда каждый выбрал специализацию. Помню, было время, когда я даже думала о том, чтобы поступить в ординатуру на гинекологию – опять же из-за Валерки!

– В общем, – продолжала Лариска, – Милка предложила завалиться к Валерке с угощением и отметить

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату