мобильному никто не отвечал. Ну и как это понимать?
Зато набрав номер Туполева, я почти сразу же услышала его голос. Выслушав мою встревоженную тираду в отношении исчезновения Ляны, он, кажется, здорово удивился.
– Очень странно, – проговорил руководитель практики ребят. – После вашего звонка мы поговорили, как мне показалось, довольно продуктивно. Ляна и Руслан клялись и божились, что больше ничем не вызовут вашего недовольства или нареканий кого-либо из персонала, и я им поверил – ребята выглядели вполне искренними. Не представляю, что могло произойти! Сегодня… Ах нет, сегодня у меня не получится. Давайте сделаем так: я буду звонить Ляне каждую свободную минуту, а вы попробуйте отыскать Руслана: может, он знает, где она? Если ничего не выяснится до завтра, начнем бить тревогу, идет?
Я согласилась. Возможно, зря волнуюсь: в возрасте Ляны у девушки может обнаружиться сотня причин для того, чтобы проигнорировать день или два практики и найти гораздо лучшее применение этому времени. За окном стоит жара, светит солнце, а в холодных и мрачных стенах больницы ее ждут лишь бесконечные утки, биксы, уборка и беготня по поручениям сестер. Что ж, Туполев прав: подождем до завтра, а там поглядим.
До следующей операции оставалось всего полчаса, но я, как ни старалась, не смогла отыскать ни Руслана, ни Дениса, хотя все сестры в один голос утверждали, что в отделении они появлялись. Ну хорошо, хоть эти на месте: больше у меня дел нет, как бегать по больнице в поисках практикантов, будто наседка, растерявшая цыплят!
После работы я решительно сняла трубку в ординаторской и позвонила Нелли Немцовой. Она ответила сразу же и с готовностью согласилась встретиться у нее в клинике. Я добралась туда за двадцать минут. Надо сказать, Люде повезло: ее рабочее место смотрелось очень внушительно как снаружи, так и внутри. Повсюду ковры, современная техника, улыбчивый персонал – прямо заграница какая-то! Нелли встретила меня у проходной и провела в свой кабинет.
– Честно говоря, – сказала она, усаживаясь в кресло напротив, – не думала, что вы позвоните!
– Почему же? – с удивлением спросила я.
– Да вы ведь и сами знаете, как это бывает: малознакомые люди встречаются по неприятному поводу, обещают созвониться, а потом просто не находится для этого причины… Но я все же надеялась. Видите ли, я все никак не могу понять, как Людочка могла умереть в таком возрасте, ведь она ни на что не жаловалась. Нет, она, конечно, в любом случае не стала бы распространяться о состоянии своего здоровья, но ведь мы с ней бок о бок работали, и я непременно заметила бы, если бы…
Женщина замолчала, и я увидела, что в небольших карих глазах блеснули едва сдерживаемые слезы. Не сдержавшись, я положила руку на ее ладонь и сказала:
– Я понимаю, вы только не волнуйтесь, пожалуйста, ладно?
– Так о чем же вы хотели поговорить? – спросила Нелли, глубоко вздохнув и сморгнув слезы.
– Известно ли вам, что могло бы связывать Люду и учреждение под названием Институт физиологии и геронтологии?
Признаться, я никак не рассчитывала на утвердительный ответ, а потому была изумлена, когда Нелли сказала:
– Конечно, известно: она выполняла для них заказ.
– Какой еще заказ? – не поняла я.
– Как бы вам сказать… неофициальный. Знаете, институт – частная лавочка, так сказать, к тому же недавно основан, а потому заманить туда людей с именем не так-то просто, они предпочитают работать в местах с хорошей и долгой репутацией. В общем, кроме самого Земцова да еще, пожалуй, пары-тройки известных специалистов, там работает молодежь, которой далеко до имени с большой буквы «И». Вот по этой причине Земцов любит привлекать людей со стороны, имеющих вес в своей области, как, например, Люда. Он очень хорошо платит, поэтому мало кто отказывается.
– И над чем же работала Людмила? – заинтересованно спросила я.
– Над проблемами лечения катаракты. Специалисты института, похоже, создали довольно эффективный препарат, и ей предложили протестировать его и составить экспертное заключение. Люде это показалось интересным, да и деньги лишние не мешали, ведь она как раз с мужем рассталась… В общем, около года работала с Земцовым.
– И как, успешно?
– Сначала – вполне. Даже говорила, что, похоже, наконец-то найдено по-настоящему эффективное средство, позволяющее излечивать катаракту безоперационным путем. Я не углублялась в подробности. Но потом, кажется, энтузиазма у Люды поубавилось. Что-то там пошло не так. Первоначальные результаты, которые выглядели обнадеживающими, впоследствии не подтвердились. Я знаю, что Люда сдала отчет в институт. Боялась, правда, что денег не получит или получит меньше, чем договаривались, но была приятно удивлена, когда Земцов расплатился сполна. На этом, насколько мне известно, их сотрудничество закончилось.
Раз уж я все равно потратила время на разговор с Нелли Немцовой, то решила по пути домой заскочить к Ляне. Исчезновение девушки встревожило меня гораздо больше, чем я сама могла себе признаться. Вдруг она боится приходить в больницу из-за того, как я с ней разговаривала? Обычно я не столь сурова с молодежью! К телефону не подходит, но дверь-то ей открыть придется.
Однако я просчиталась: несмотря на то, что не менее пяти минут жала на звонок, Ляна так и не открыла. Значит, дома ее нет. Мое беспокойство усиливалось. Потоптавшись на площадке, я услышала, как открывается дверь напротив. Женщина с мусорным ведром в руках, закутанная в теплый байковый халат, несмотря на духоту на улице, посмотрела на меня с подозрением.
– Простите, – обратилась к ней я, – вы не знаете, куда могла уйти Ляна?
– А с кем я разговариваю? – недоверчиво поинтересовалась женщина, и это правильно: в наше тяжелое время бдительность отнюдь не является пороком.
Я объяснила, и тогда соседка смягчилась.
– Знаете, я ведь Ляну со вчерашнего вечера не видела, – пояснила она. – Обычно туда-сюда бегает, а тут – тишина! Шумная эта квартира, очень шумная. Хозяйке-то, конечно, наплевать, что молодежь беспокоит соседей, но я собираюсь с ней все же на эту тему поговорить: нельзя же так, в самом деле!
– А что, Ляна вас сильно беспокоит? – удивилась я. – Она же вроде бы одна живет?
– Одна-то одна, – закивала женщина в халате, – но у нее тут не квартира, а просто двор проходной какой-то – парни, девчонки… В основном, конечно, парни – и куда только ее родители смотрят? Сбагрили девицу в Питер и руки умыли, так получается? Я вот вам что скажу: глаз да глаз за такими нужен, уж я-то знаю! Девка красивая, развязная, с такими вот беды-то и случаются чаще всего. Так что ищите ее, а то, не ровен час…
Качая головой, соседка двинулась в сторону мусоропровода.
Расстроенная своими собственными мыслями, которые стали еще мрачнее после короткой беседы, я двинулась в противоположном направлении, к лифтам.
Больше всего на свете Карпухин не любил, когда ему указывают, что делать. Особенно когда на это отваживаются те, кто без всякой причины считает себя лучше и выше других. К последним он относил и Виктора Агеева, бывшего мужа Людмилы. Один бог знает, как он прознал о том, что майор получил ордер на обыск в квартире покойной! Хотя, с другой стороны, успешный адвокат Агеев вполне мог предполагать, что эксгумация тела может привести к некоторым неприятным последствиям. Ни Агнии Смольской, ни Андрею Лицкявичусу не стоило знать о том, какие препятствия пришлось преодолеть Карпухину, чтобы вновь открыть «дело о самоубийстве»! Из этого следовало только одно: майор не отступится от своей версии, даже если весь следственно-процессуальный мир обрушится ему на голову – упрямства ему всегда было не занимать, и этот Агеев еще не знает, на кого нарвался.
Когда следственная бригада во главе с Карпухиным прибыла в квартиру, адвокат уже был там, как и Денис. Майору немедленно бросилось в глаза то, о чем упоминала Агния: отец и сын явно не ладили. Они сидели в одной комнате, но, казалось, находились в параллельных мирах. Глаза молодого человека были опущены, словно он внимательно разглядывал рисунок ковра на полу. Известие об обыске, похоже, не сильно его взволновало. Виктор явно тревожился гораздо больше, но Карпухин склонялся к мнению, что он, в силу своего возраста и опыта, лучше молодого человека понимает, чем это может обернуться.
Майор привык анализировать людей. Он делал это неосознанно. Едва входя в помещение и окидывая
