«Сюда!»
У колибы (здесь так же, как на Украине, называют пастушьи хижины колибами) их встретил в окружении нескольких вооруженных крестьян патер Йожи.
— Ну вот, с Божьей помощью, сын мой, мы начинаем священную войну против антихристова войска! — Он воздел руки к небу. — Хорошо, что успели перехватить тебя.
— У вас в доме шуруют усташи… — сказал Аркадий.
— Знаю! Задание гестапо. Пришли за мной по приказу Гельмута Розумека. — И он поглядел на Марию. — Спасибо, что предупредила в самый последний момент. Запомните ее, Аркадий, и ты, Мария, запомни Аркадия, вам придется держать связь.
Мария кокетливо улыбнулась, но тут же строго нахмурила брови, повернулась в профиль, анфас, спиной и, расхохотавшись, спросила:
— Запомнили? Вас я узнаю и в потемках… — Незаметно отошла в сторонку и оставила их наедине.
— Слушай и смотри, Аркадий, — продолжал патер Йожи, — мы находимся на горе Стргаоник, справа от нас поселок Рибно, а еще правей Бодешче. В Рибно стоит отряд усташей под командой Миливая Рачича. Это каратели и разведчики. Рачич засылает шпионов в ряды партизан, действует по приказу гауптмана СС Гельмута Розумека.
— Гауптман Розумек живет в вилле «Влтава», так? — с пониманием спросил Попов, понижая голос. — А хозяйка, Анджела, жена Звонко Янежича, наш человек?
— Совершенно верно. Ты сегодня же отправишься в Рибно, к этим усташам, и начнешь действовать, как мы с тобой договорились. И пусть поможет тебе Бог! Будь осторожен.
Вилла «Влтава» еще до войны была явочной квартирой резидента гестапо под кличкой Эйхе-2. Теперь там поселился Розумек. Группенфюрер СС, шеф всего имперского гестапо Генрих Мюллер расстался со своим опытным криминалистом не случайно. Гитлер задумал создать в Бледе идеологический центр национал-социалистской партии Третьего рейха! Сюда же должны были приезжать на отдых главари гитлеровской Германии.
На руинах взорванного королевского дворца началось строительство корпусов нацистской партийной школы. Эйхе и Розумек знали, что хозяин виллы Звонко Янежич был членом Коммунистической партии Югославии. Немцев это устраивало. Устраивало и то, что жена Янежича, женщина веселая, легкомысленная, стала любовницей сначала Эйхе, потом Гельмута Розумека, и они использовали ее как осведомительницу, пронырливую и надежную, с широким кругом знакомств.
Высокая, стройная брюнетка с бледным овальным лицом, чуть вздернутым носом и пухлыми, четко очерченными губами, Анджела с первого взгляда производила на многих мужчин неотразимое впечатление, особенно когда хотела понравиться.
Гельмут Розумек считал себя знатоком женских сердец, верил в собственную неотразимость, ему-то и пришло в голову построить свою осведомительную сеть, используя для этих целей женщин. Чтобы достичь своего замысла, он волочился за многими, намереваясь через них добраться до руководителей Сопротивления в Словении. Не без согласия Мюллера Розумек представлялся «человечным», демонстрировал гуманность гестапо, глядя сквозь пальцы на многие антинемецкие сборища, даже не всегда арестовывая ему известного партизана. Приготовясь ловить крупную рыбу, он хотел, чтобы мальки были наживкой. Розумек работал когда-то в уголовной полиции, проштрафился, был послан на германо-польскую границу, потом принят в гестапо. Человек с подмоченной репутацией, он старался не только выслужиться, но и проявить искусство выслужиться с умом.
Гауптштурмфюреру Розумеку уже исполнилось пятьдесят лет. Большой, широкоплечий, он был еще импозантен, с шевелюрой седоватых вьющихся волос — зальц унд фефер! Портили впечатление лишь белесые водянистые «баварские» («пивные») глаза да мясистый подбородок.
Самолюбивая, избалованная вниманием мужчин, Анджела вышла замуж за Звонко Янежича не по любви, выдали ее родители почти насильно. «Чтоб девка не пошла по рукам, — говорил ее отец жене. — Звонко хоть и старше, но человек порядочный, с положением и зарабатывает хорошо! Вилла большая, опять же доход неплохой».
В 1940 году нижний этаж виллы снял богатый представитель немецкой фирмы, некий Эдуард Эйхе, молодой, обворожительный, лукавый и опытный ловелас, не чета мужу-вахлаку.
Однажды, поругавшись с мужем, который ушел на ночное тайное собрание коммунистов, Анджела, назло придумав легенду об измене мужа, явилась за «утешением» к Эйхе и осталась у него на ночь.
Началась другая, легкая жизнь, появились наряды, безделушки, Анджелу то и дело выбирали «королевой бала», она все чаще блистала в салонах лучших домов Бледа. И как было отказать обворожительному Эдуарду Эйхе в сущих, как ей казалось, пустяках: то передать несколько смешных непонятных слов, или записочку, или какую-нибудь безделушку приехавшему на отдых сановнику, дипломату, военному; посплетничать с дамами и выведать, что у генерала Н. любовница жена министра, что дипломат К. увлекается наркотиками, а супруга принца Павла в связи с председателем Совета министров красавцем Стоядиновичем…
Вскоре Анджеле пришлось выполнять и более серьезные поручения, порой совсем неприятные. Эйхе становился все более требовательным и даже грубым. Когда Анджела отказывалась «услужить ему», он давал ей пощечины, а однажды, включив магнитофон, заставил слушать компрометирующие ее записи и пригрозил, что не только ее опозорит и засадит в тюрьму; он потребовал от Анджелы сфотографировать находящийся у мужа в столе список коммунистов местной организации и передать ему. И она все исполнила. К счастью, список оказался далеко не полным.
Легкая жизнь превратилась для Анджелы в каторгу. Эйхе заставил ее встретиться в отдельном номере гостиницы «Еловица» с живущим там постояльцем, чтобы вытащить у него из портфеля какие-то бумаги и, когда он заснет, передать их дежурной горничной. На этом Анджела и провалилась. Произошел скандал, который едва удалось замять. Звонко Янежич уже давно подозревал жену в предательстве, с тех пор, как обнаружил исчезнувшие из стола списки товарищей. Раскусив и инициатора, Звонко Янежич доложил обо всем в исполнительный комитет партии. Было решено воздействовать на Анджелу.
«Пусть выпьет горькую чашу до дна! — подытожил секретарь бледского комитета партии Иван Зупан, впоследствии организатор Сопротивления под кличкой Нестор. — Анджела должна искупить свою вину. И ты, Звонко, тоже!»
Постояльцем из отеля «Еловицы» оказался один из коммунистов, а горничной там была Мария Хорват.
Вскоре после начала войны резидента Эйхе-2 сменил шеф бледского гестапо Гельмут Розумек. И вот теперь Анджела, встречаясь с ним, уже сообщала о всех их разговорах партизанам.
Анджела знала, что капитан СС милуется и с другими женщинами и у всех, как и у нее, выведывает сведения о коммунистах и партизанах. Он — так же, как и ее, — посылает женщин выполнять задания, грозя им арестом, лагерем и даже расстрелом. А попасть в тюрьму Бегунье или в лагерь, все догадывались, было равнозначно смерти.
Теперь Анджеле приходилось хитрить, изворачиваться уже не из желания надуть мужа. Она оставалась осведомителем Гельмута, изо всех сил старалась показать вид преданной, влюбленной до безумия, покорной и послушной, но в этой игре шла на страшный риск, ибо сама выведывала у капитана сведения для коммунистов. Опытный, но самонадеянный немец верил в свою неотразимость и подавлял возникавшие иногда подозрения к «глупенькой словеночке».
А «глупенькая словеночка» не была глупой.
Как-то за обедом, когда Розумек допивал свою бутылку вина, Анджела, подсев к нему поближе и указывая мизинчиком на далекую гору, видневшуюся сквозь деревья парка, сказала:
— Вон видишь, гора зеленеет. Называется она Стргаоник. На самом ее верху пастбище для овец. Чуть пониже пастушьи колибы, в них прячется кое-кто из евреев, бежавших из «Еловицы». В том же краю формируется партизанский отряд, которым командует югославский офицер. Говорят, будто некий местный патер призывает всех старокатоликов вставать на защиту Словении против немцев.
— Откуда это тебе известно, моя дорогая? — встрепенулся Розумек, ласково пожимая плечо Анджелы.
