знать.
Раздался шум приближающегося поезда.
– Товарищ старший майор, может, все-таки выдадите оружие? – спросил Егор.
– Твое оружие – аперкот, да и то исключительно по команде… Ага, вот они, голубчики. Прибыли.
Через площадь, в негустой толпе, шли трое мужчин в широких плащах, у двоих на плечах удочки и сачки, у третьего коловорот для подледного лова. Егор так и прилип к стеклу, стараясь разглядеть шпионов получше.
– «Три фашиста, три веселых друга, экипаж машины боевой», – промурлыкал старший майор. – Долговязый – Решке. Очкастый – Штальберг. Методом исключения устанавливаем, что носатый – это фон Лауниц. Хорошее у него лицо. Слабое. Вот с ним и поработаем.
Последнее было сказано вполголоса, про себя. Стук в дверь. Вернулся Головастый.
– Всё нормально, товарищ начальник. У группы готовность номер один, цепочка оповещена по всему периметру. Как говорится, но пасаран.
– Что ж, веди нас, доблестный идальго, – сказал ему Октябрьский, надевая кепи. – Ночной зефир струит эфир, шумит, поет Гвадалквивир.
Егор впервые участвовал в настоящей оперативной слежке, и была она странная, совсем не такая, как учили в ШОНе.
Они со старшим майором просто шли сначала по улице, потом через поле по утоптанной снежной дорожке. Не маскировались, не прятались, визуального контакта с объектом не имели.
Вел немцев кто-то другой, кого Дорин и не видел. – лишь точечные световые сигналы из темноты. По этим коротким вспышкам они трое (Егор, Октябрьский, Головастый) и двигались, а сзади бесшумно скользили тени в грязно-серых маскхалатах, группа Поручика.
После полей начался лес, довольно густой. Километров пять прошли, не меньше. Над головой светилась полоса неба – там плавала луна, помигивали звезды. Поднялся ветер, холодный.
– Понял я, товарищ начальник. Это они на просеку метят, – сказал Головастый. – Ее под линию электропередач прорубили. Удобное место для сброса, я его сразу на карте пометил, честное слово. Просека широкая, метров семьдесят. По краям ельник, развести костры – не видно. А главное, прямо в озеро упирается. Лед еще крепкий, в принципе может и самолет выдержать, если небольшой.
– Ага, так он тебе и сядет, держи карман шире. – Октябрьский задрал голову. – Не повезло гауптману. Ночь лунная. Зато летчик будет доволен. И парашютисту легче, если конечно груз – это человек.
Огонек впереди мигнул два раза, потом еще два.
– Остановились. Ну-ка, теперь осторожно. Старший майор отшвырнул папиросу, пригнулся и двинулся вперед мягко, плавно, так что и снег не хрустел.
Егор с лейтенантом последовали примеру начальника, сзади бесшумными прыжками догнал Поручик.
Лес впереди посветлел. За елями открылось голое пространство, справа расширявшееся и сливавшееся с белесым небом – очевидно, там было озеро.
На снегу отчетливо выделялись три фигуры. Доносился звук тихих голосов, вспыхнула спичка, звякнула крышка термоса.
– Что это они хворост не раскладывают? – прошептал Головастый. – А костры?
– Ложись, – приказал Октябрьский. – Представьте себе, что мы в Гагре, на пляже. Дорин, справа от меня. Головачов, слева. Подъяблонский, ты сзади.
Вот как, оказывается, звали Поручика.
– Не ПодъяблОнский, а ПодъЯблонский, – обидчиво поправил он. – Сколько раз говорить, товарищ старший майор.
– Ну извини, – хмыкнул Октябрьский.
Бойцы группы захвата залегли шагах в десяти, густой цепочкой. Ни звука, ни разговоров – слились со снегом и как нет их.
Полежали так с полчаса. От земли пробирало холодом, даже сквозь ватник и теплую фуфайку.
Потом Поручик шепнул:
– Летит!
Через несколько секунд Егор тоже услышал ровный, медленно приближающийся гуд, а еще полминуты спустя уверенно сказал:
– «Дуглас», «Ди-Си»-третий. Транспортно-пассажирский, двухмоторный. Мы их тоже выпускаем, по лицензии. У нас он «Пэ-Эс»-84 называется. Идет где-то на 3000 метров. Скорость, по-моему, немного за двести, крейсерская.
Поручик уважительно на него покосился.
– Хорошо иметь рядом специалиста, – похвалил Октябрьский. – Ишь ты, конспираторы, даже о марке самолета позаботились. Обычно для сброса они обходятся «юнкерсами». В Абвере-2, на базе группы «Т», имеются иностранные самолеты всех марок, но зазря их не гоняют, только в особых случаях. Значит, груз действительно особой важности.
Немцы на просеке засуетились, встали в линию, метрах в тридцати друг от друга.
Октябрьский заметил:
– Понятно, почему костров нет. Фонарями сигналить будут. Оно проще, и следов не останется.
И точно: над головами агентов вспыхнули три ярких пятна – то загорятся, то погаснут.
– Пора, товарищ начальник? – выдохнул Головастый.
– Не пора. Пусть сначала груз сбросят. Не понравится летчику что-нибудь, улетит, а мы зря дров наломаем. – Старший майор приказал поручику. – По три бойца на каждого. Двое берут, третий подхватывает фонарь и держит, помигивая. Только не вспугните.
– Ничего, – спокойно ответил тот. – Они сейчас вверх смотрят, и слух нацелен не на периферию, а на звук мотора.
Подъяблонский уполз в темноту, а старший майор достал из-под куртки необычного вида бинокль и стал смотреть в небо.
– Это ночного видения, да? – шепнул Егор.
– Да. Причем с дальномером… Всё правильно, высота три сто. Молодцом, товарищ военлёт… Пошел на второй круг… Замедлил ход. Сейчас сбросит… Есть! Парашют раскрылся… Это человек! Дорин. сколько времени он будет спускаться?
– С трех тысяч? Если б не ветер, то десять минут. А с ветром… – Он прикинул скорость – пять метров в секунду, плюс-минус. – Минут тринадцать.
Старший комиссар отшвырнул бинокль в сторону, обернулся, энергично махнул.
Из ельника метнулись серые, едва различимые тени – это пошла группа захвата.
Октябрьский скороговоркой объяснил, не сводя глаз с просеки:
– Раз парашютист – понадобится пароль. У нас тринадцать минут, чтоб его добыть… Хорошо взяли, чисто!
Три световых пятна на поляне качнулись совсем чуть-чуть, и снова восстановили прямую линию, слаженно замигали.
– Вперед!
Старший майор так рванул с места, что Егор сразу отстал, а местный чекист и вовсе трюхал далеко позади.
Каждого из немцев держали двое бойцов – вмертвую, на глухой залом. Раздавались стоны, сдавленное кряхтение.
– Следи за временем, – бросил Октябрьский и ткнул пальцем в долговязого гауптмана. – Эй, вы! Пароль для парашютиста!
– Я немецкий дипломат, – прохрипел согнутый в три погибели Решке. – Я третий секретарь посольства. Требую консул. Какой парашютист? Мы с друзьями идем на рыбалка.
– Пароль! – перебил его старший майор. – Иначе прикончу.
– Не посмеете!
– Пошли люди ловить рыбу, да под лед провалились. Обычное дело. Ну-ка, в воду его. Башкой!
До берега было метров десять. У самой кромки лед подтаял, между белой коркой и серым песком
