ГЛАВА 10
ГОНКА ВООРУЖЕНИЙ И КОМАНДНАЯ ЭКОНОМИКА ПОСЛЕ 1945 г.
По окончании войны в 1945 г. возвращение к предвоенным реалиям оказалось невозможным. Во многих уголках мира старые режимы оказались дискредитированными и лишились общественной поддержки. Это касалось как побежденных стран, так и большинства европейских колоний – причем даже областей, мало или вообще не затронутых военными действиями. В странах Европы (как освобожденных, так и находившихся под режимом оккупации) послевоенные разруха и массы лишившихся родного крова людей привели к длительному периоду существования в условиях глубокой бедности. Напряжение военной мобилизации было столь предельным, что даже победители не могли сразу вернуться к нормальной жизни – что бы ни подразумевалось под этим определением. Отмены военных положений было недостаточно: плановая мобилизация обусловила необходимость плановой демобилизации и тщательно выверенного перераспределения ресурсов. Таким образом, государственные и межгосударственные управление и командная экономика после войны оказались столь же востребованными, как и в ее ходе. Усилия Соединенных Штатов основать либерализованную международную торговую систему разбились об эту действительность.
События послевоенного периода оказались в своем роде столь же удивительными, сколь и достижения в областях производства и разрушения военных лет. Методы, обеспечивавшие производство невообразимого количества танков, самолетов и других вооружений во время войны, почти не потеряли своих волшебных свойств – во всяком случае, в первые послевоенные годы, когда было легко определиться и прийти к согласию относительно того, что следовало делать. Восстановление Западной Европы при помощи американских кредитов было замечательно быстрым. Благодаря все еще обильным людским ресурсам и природным богатствам, СССР и страны Восточной Европы пока еще мало в чем уступали Западу – разве что недостаточно эффективно задействовали возможности промышленности. Благодаря неповторимому применению традиционных форм общественной солидарности к промышленно-городским условиям жизни, динамика развития промышленности и торговли в Японии после 1950 г. обошла показатели Германии и США.
После разгрома Германии и Японии четыре межгосударственных военных экономики распались на два соперничающих блока. Германия оказалась разделенной на зоны оккупации: восточная оказалась под контролем Советского Союза, а в западной вскоре стала явной главенствующая роль Соединенных Штатов. Японская Сфера совместного процветания также распалась: материковый Китай в 1949 г. перешел под власть коммунистической партии, Корея и Индокитай оказались разделенными, а большинство остальных стран (включая собственно Японию) оказались в зоне американского влияния. Если в Европе «железный занавес» вызвал достаточно шумное противостояние, однако не привел к реальным военным действиям, то раздел японской Сферы совместного процветания запустил цепь длительных вооруженных конфликтов в Индонезии, Малайе и Бирме.
Многие бывшие колонии изо всех сил старались сохранить но- вообретенную независимость и не попасть в подчиненное состояние ни от советского, ни от американского политических блоков. Однако в действительности новые государства нуждались в экономической поддержке и вскоре очутились в зависимости от иностранных кредитов, предоставляемых либо прежними метрополиями, либо претендовавшими на занятие освободившихся имперских ролей Штатами или Союзом. Таким образом, «Третий мир» новых государств и неприсоединившихся стран стал действительностью послевоенных десятилетий, изменившей простую двуполярность холодной войны.
Несмотря на значительные начальные затруднения, после 1945 г. ссср вернулся к автаркическому режиму, отказавшись от сложившейся на последних этапах войны системы американских поставок по ленд- лизу. Справедливости ради следует отметить, что репарации от побежденной Германии и выгодные торговые соглашения с восточноевропейскими странами помогли Советскому Союзу выжить в первые послевоенные месяцы, когда процесс восстановления только начинался. Трения с западными странами (вначале с Великобританией, а затем с Соединенными Штатами) помогли поддержать сплоченность коммунистических элит. Сам Сталин, вероятно, верил в высказанное им утверждение о том, что война была лишь «временным политическим» разногласием между нацистской Германией и другими капиталистическими странами( 1*) . Сталинский марксизм воспринял как данность мнение, согласно которому побудительные причины, которыми руководствовался Гитлер при нападении на колыбель социализма в 1941 г., в послевоенные годы были были столь же неизбежны в британском и американском обществах. В частности, в то время как уровень потребления простыми гражданами в ссср находился на самой низкой отметке, Советский Союз направил все усилия на обретение атомной бомбы, подобной сброшенным Штатами на Японию в августе 1945 г. Вдобавок Сталин держал в Восточной Европе силы столь крупные, что американские и другие западные наблюдатели верили в способность (и в планы) Красной Армии овладеть всем европейским континентом.
В 1946-1949 гг. предпринятые американцами контрмеры позволили консолидировать соперничающую с советской экономическую и военную структуру, несколько неискренне именуемой «Свободным миром». Во многих отношениях последняя была более свободной, нежели земли под контролем СССР. Публичное изъявление инакомыслия не подвергалось систематическому подавлению; роль государства в распределении труда, продовольствия, топлива и сырья даже отдаленно не приближалась к уровню стран коммунистического лагеря. Предпочтения отдельных лиц и малых групп осуществлялись в обществе, где господствовал новый симбиоз государственных и частных управленцев. Контролируемая экономика стала нормальным явлением во всех промышленно развитых странах, и, пока было возможно поддерживать общественное согласие относительно основных целей подобного управления, никто особенно рьяно не возражал. Иными словами, подавляющее большинство населения Соединенных Штатов, Западной Европы и Японии променяли свободу на предписываемые бюрократически определяемым поведением повиновение и приспособленчество. Пока большинство населения Советского Союза, Восточной Европы и Китая так же добровольно соглашались и действовали в соответствии с определяемыми их бюрократическими элитами целями, пружины повиновения и приспособленчества продолжали действовать и в коммунистическом мире. Прибыли населения соцстран были меньше, нежели на Западе и в Японии, где уровень жизни рос быстрыми темпами и вскоре превзошел довоенные показатели. Однако уровень потребления возрастал и в странах коммунистического лагеря, и, таким образом, разница была лишь частичной.
Сокращение распределения ресурсов непосредственно со стороны государства и расширение пределов колебания цен как регуляторов экономического поведения, по-видимому, повысило общую эффективность Свободного мира по сравнению с коммунистическим сообществом. Американские корпоративные управленцы (которые также обладали возможностями распределения ресурсов внутри своих корпораций простым командным способом), постоянно сталкивались с необходимостью приобретения и продажи товаров и услуг другим, неподконтрольным продавцам и покупателям. Пока их партнерами в подобных сделках были крупные корпорации и правительства, противоречия олигархического и монопольного рынка были неизбежным следствием. В подобных условиях цены определялись скорее путем дипломатических переговоров, нежели конкуренцией со стороны кого-то мифического «извне». Однако на рынке сделок с частными гражданами и другими слабо организованными партнерами, корпоративные и государственные продавцы и покупатели были в состоянии устанавливать цены на выгодном для себя уровне. Достигалось это методом регулирования поставок, позволявшим поддерживать цены на любой предлагаемый товар в желаемых пределах.
Пока крупные продавцы и покупатели могли действовать в окружении слабо организованных деловых партнеров, оставалась возможной и значительная точность крупномасштабного управления. Планирование финансов и материалов были совместимы. Нанесенный войной ущерб восполнялся, росло благосостояние. Повсюду делались новые капиталовложения и трудоустройство – если не всех, то по крайней мере, почти всех – рабочих рук стало действительностью. Сбои предвоенной депрессии исчезли благодаря счастливому взаимодействию опытного крупномасштабного корпоративного управления, с одной стороны, и фискальной политики государства, умудренного новой макроэкономической наукой и поддержанного возросшими расходами на вооружение и социальные программы – с другой. Казалось, что подлинная управленческая революция в ведущих капиталистических странах впервые в истории сделала индустриальные державы
