Когда подобные столкновения заканчивались государственным переворотом и приходом военных к власти, то под вопросом уже оказывалось сохранение являвшихся залогом их успеха чувств единства и ответственности перед страной. Столь искренне и настоятельно ощущаемая в момент прихода к власти необходимость осуществления реформ оказывалась делом неизменно трудноосуществимым. Открывавшиеся всем вознесенным на вершину политической власти возможности личного обогащения и (почему бы и нет?) чувственных удовольствий обычно оставляли неосуществленными лелеямые в стенах казарм и военных училищ идеалы. Зачастую подобное предательство лишало военный режим законности как в собственных глазах, так и во мнении окружающих – откуда и следует выводить краткосрочность большинства современных военных режимов.
Союз трона и алтаря являлся проверенным временем традиционным решением проблемы долгосрочного сохранения легитимности власти. В XX в. основной проблемой для властей стало найти религию и духовенство, способных поддержать их в условиях отсутствия сколько-нибудь определенного общественного согласия. Нерелигиозные идеалы XVIII-XIX вв. стали постепенно ослабевать в наиболее развитых промышленных странах, и размывание общественного согласия стало отличительным признаком этого процесса. Справедливости ради следует отметить, что в десятилетия непосредственно после Второй мировой войны идеалы марксизма и национализма оказались достаточно действенными для того, чтобы поднять преимущественно крестьянские слои общества на борьбу против европейских колонизаторов и иностранных капиталистов. Однако стоило революционным партиям прийти к власти и столкнуться с практическими задачами повседневного государственного управления, как выяснилось, что национализм и постулаты марксизма не являются волшебным руководством к эффективным действиям. Раз за разом наступали разочарование и недовольство.
В некоторых регионах (особенно в исламском мире) альтернативный выход предлагали традиционные религии (иногда носившие сектантский характер). Уходящее корнями ко времени основания ислама многовековое противостояние христианству и иудаизму облегчило задачу нападок на чуждые влияние и безнравственность, подняв массы на дело защиты истинной веры. Однако желавший следовать заветам Корана правящий режим сталкивался с трудностями в восприятии технологий XX в., тогда как достигшие уровня технологий Запада правящие режимы вряд ли могли сохранить фанатичную приверженность откровениям Магомета.
Враг у родных врат всегда являлся наилучшим заменителем общественного единства. Страх перед врагом, который при малейшей возможности не преминул бы вторгнуться, способствовал насаждению повиновения-пусть даже на основе принципа «лучше негодяй – да свой, чем чужой меч над душой». В итоге война против ближнего соседа или слухи о ее возможном начале стали процветать в тех областях Африки, Азии и Латинской Америки, где общественное согласие оказывалось слабым и неустойчивым. Крестьянский уклад жизни оказался под невыносимым давлением растущего населения, при котором молодежь не могла найти достаточного количества свободной земли, чтобы основать и прокормить семью на традиционной основе. Ясно, что до спада в подобном демографическом кризисе безустанный, страстный поиск новой веры, новой земли и новой жизни являлся несомненным возмутителем спокойствия в любом обществе с установившейся системой правления. Судя по опыту истории Европы в 1750 -1950-х, этот процесс будет достаточно длительным и может унести много жизней.
Таким образом, войны и подготовка к ним, вероятно, будут преобладать в большей части Третьего мира. Развернувшееся с 1960-х и приобретшее невообразимый объем наращивание военного потенциала доказывает вышесказанное. Как свидетельствует опыт предыдущих столетий, подобные расходы не всегда оборачиваются пустой (с экономической точки зрения) тратой денег. Возникающие благодаря необходимости применения и обслуживания сложных устройств, вроде современных боевых самолетов, новые знания и навыки находят себе более широкое применение. В определенных благоприятных условиях – как, например, в Японии XIX в. – они могут способствовать промышленному росту всей страны. С другой стороны, масштабные военные затраты могут «перекрыть кислород» другим областям развития. В общем, как видится, устойчивых взаимосвязей между темпами экономического развития и военных расходов Третьего мира с 1945 г. не существует(18*).
Неспособность к поддержанию внутреннего мира является проверенным путем к экономическому регрессу. Когда сохранение общественного порядка становится настолько проблематичным, что власти начинают опасаться собственного народа больше, нежели внешнего врага, на первом месте оказываются затраты по приобретению снаряжения и оборудования для полиции. Статистика недавних лет показывает, что с середины 1960-х новообразованные государства вкладывали в оснащение полиции больше средств, нежели в предназначенные для отражения вражеской агрессии вооружения(19*). Оставалось лишь следить за тем, насколько успешно более организованные репрессии смогут защищать правящий режим при отсутствии внутригражданского мира. Военная дисциплина и политика изоляции вооруженных частей от остального общества также предлагала определенные шансы на успех – ведь могли же в прошлом европейские правители Старого Режима с триумфом вести дела именно таким образом. Более того, повышение стоимости смертоносности новых видов оружия позволяло заменить сравнительно малыми профессиональными армиями господствовавшие на полях сражений Европы в XIX и начале XX в. огромные массы поставленных под ружье призывников. Подобным образом правительства и их вооруженные силы, возможно, могли идти вопреки общественному мнению и основываться на насилии или угрозе его применения со стороны достаточно последовательно обособляемых от общества специализировавшихся в военном деле профессионалов.
Несмотря на степень несоответствия современным политической риторике и демократической теории, подобная модель управления вполне соответствовала нормам прошлого. С другой стороны, современные коммуникационные средства и СМИ действуют в противоположном направлении, придавая крайнюю неустойчивость подобной старомодной полярности между вооруженными правителями и подданным населением. Для большей точности необходимо упомянуть, что избирательный набор на службу в силовые структуры из определенного слоя или группы общества может быть рассчитан на обеспечение социальной отчужденности между вооруженными силами и обычными гражданами. Однако способность подобной вооруженной силы монополизи ровать право на насилие в рамках государства в значительной мере зависит от наличия или отсутствия доступа революционных групп к оружию. Последнее, в свою очередь, зависит от проводимой другими государствами политики, а также от степени фанатичности революционеров. Пока мир остается разделенным между соперничающими странами, революционеры всегда имеют возможность найти зарубежного покровителя и поставщика вооружений. В подобных условиях усиление полиции и вооруженных сил видится недостаточным для обеспечения политической стабильности в регионах, где рост сельского населения вызвал масштабное и радикальное недовольство существующим положением дел.
В Европе, Соединенных Штатах и Советском Союзе демографическое давление имеет иной характер. Способ достижения согласия с иммигрантами, будь то латиноамериканцы в Штатах или мусульмане в Европе или Советском Союзе, является крайне чувствительной и требующей тщательного разрешения проблемой. Однако эта проблема не представляет угрозу существующему политическому строю- так же, как и разница между интересами военно-технической элиты и всего остального общества. Почти полстолетия военно- промышленные элиты без особых затруднений одерживали верх над внутренними соперниками. Раз за разом страх вторжения извне убеждал как политическое руководство, так и население в целом согласиться с приложением новых усилий, необходимых, чтобы достичь и превзойти уровень вооруженности противной стороны. В свой черед, все более масштабная гонка вооружений помогала сохранить согласие и повиновение в рамках государства, поскольку явная внешняя угроза всегда была самым сильным цементирующим элементом для общества.
Однако остается проблематичным то, насколько далеко способен завести подобный бой с тенью. Ядерные боезаряды изменили правила, и абсурдность вложения невообразимых средств в создание вооружений, которые никто не рискует применить, очевидна всем. Это означает, что противостоящие огромные вооруженные структуры НАТО и Варшавского Договора могут стать жертвой катастрофы, вызванной не столько нападением извне, которое они готовятся перенести, сколь внутренним разложением. Подобному разложению способствует то раздражение, с которым технически продвинутые армии воспринимают старые понятия героизма и воинского долга. Ведущаяся нажатием кнопки война является противоположностью воплощающейся посредством мускульной энергии доблести, и рутина бюрократического составления документов не менее глубоко противоречит наивной, но искренней вере в то,
