Один за другим они начали подниматься и растворяться в облаках. Сначала огромные шары, затем их маленькие сородичи. Вся смертоносная армада уходила прочь.
Нетипичная ситуация решилась патом.
– Возможно, ты прав, Слава, – вздохнул Егоров, провожая взглядом последних представителей плазменных соседей человечества в далекий путь. – А возможно – нет. Пусть нас совесть клеймит.
– Да, пусть, – ответил Торик.
Максим заметил, как оба они осунулись за последние полчаса. Постарели.
– Э-эх… – махнул рукой Герасимов. И уронил белокурую голову на колени. – Как-то все неуклюже получилось, вам не кажется? И после этих слов Долгов наконец схватил за хвостик ту мысль, которая давно не давала ему покоя.
Он сорвался с места и бегом догнал мужчину в брюках свободного покроя и легкой аляповатой рубашке.
– Постойте!
Мужчина обернулся.
– Что ты хочешь, Максим?
– Я хочу… – Долгов запнулся и крепко задумался. – Я хочу понять до конца. У меня такое ощущение, что осталось нечто очень важное, что все мы упустили из виду.
– Никогда нельзя уследить за всем. Это неподвластно даже нам. Посмотри на свою дочь. Она нашла друга, которого вы считали несуществующим.
– Папа! – услышал Максим восторженный крик Ветки за спиной. – Папа, иди скорее сюда!
– Боишься обернуться? – усмехнулся мужчина. – А говоришь: хочешь понять до конца…
– Не боюсь.
Максим медленно повернулся. Он уже знал, что увидит.
Перед Веткой в воздухе завис яркий желтовато-розовый плазмоид. Он был совсем крошечным из числа разумных особей – меньше метра в диаметре. Внутри переливались полупрозрачные узоры «хромосом».
– Это Фоччи! – крикнула Ветка, оттянув лямочки своего вельветового комбинезончика. – Пурум-пурум! Родители! Видите, он вас больше не боится! Только Фоччи уже пора улетать…
– Удивлен? – спросил мужчина. И Долгову показалось, что в его тоне промелькнула ирония. – Девчонка всех вас надула.
– Это не все. – Максим посмотрел ему в глаза.
– Мы скоро уйдем, – негромко сказал мужчина. – Навсегда покинем галактику. Всем рано или поздно приходится уходить. Такова жизнь. Вечности нет, это лишь иллюзия, созданная природой для недалеких умом.
– А кто же будет вместо ва… – Долгов осекся. Он рьяно потрепал руками волосы, словно хотел вытрясти из головы пришедшую вдруг догадку. – Не-е-ет… Это просто смешно…
– У привратников не бывает детей, Максим. – Мужчина помолчал. – Ваш дар – это вовсе не заурядный талант стражей. Это – зернышко. Семя. Когда придет время, оно даст росток.
Маринка подошла сзади бесшумно и положила Долгову ладони на плечи, заставив вздрогнуть. Мысли лихорадочно трепыхались в его черепной коробке, сменяя одна другую со скоростью и хаотичностью броуновского движения частиц.
– Ты же хотел понять до конца, – вздохнул мужчина.
– Я… но я не думал…
– Макс, что происходит? – спросила Маринка.
– Как-нибудь попозже расскажу. – Он вновь посмотрел на мужчину. – Вы ведь и сейчас что-то не договариваете.
– Пора учиться думать самому, Долгов, – сказал Торик, дружески толкнув его в бок.
– Святослав прав, – кивнул мужчина. – Но я готов дать тебе подсказку и предложить небольшую экскурсию.
– Экскурсию? – не понял Максим. – Куда?
В матовой поверхности эллипсоида образовался проход высотой в человеческий рост.
– Перегрузок не будет, – успокоил мужчина, перехватив вопросительный взгляд Долгова. – Можешь взять с собой жену. Это займет… э-э… скажем, сто восемь минут. Как у вашего первого космонавта.
Внутри эллипсоида обнаружились два удобных кресла и широкий изогнутый иллюминатор во всю стену.
Максим уселся и с наслаждением вытянул гудящие от усталости ноги. Маринка плюхнулась рядом.
– Поехали? – улыбнувшись, предложил он.
Маринка дунула снизу вверх на свою темную челку и с беспокойством сказала:
– С Веткой, надеюсь, ничего не случится?
– Ни-че-го, – с расстановкой произнес Долгов. – Абсолютно.
– Ну, тогда – поехали.
Необычный космический челнок, казалось, только и ждал этого решения. Он плавно оторвался от земли и начал стремительно набирать высоту, ускоряясь с каждой секундой все сильнее.
Внизу мелькнули улицы Вифлеема и тут же скрылись в дымке облаков, заставив Максима ощутить приступ мнимой тошноты. Мнимой, потому что перегрузок, как и обещал мужчина в аляповатой рубашке, не было.
Перед иллюминатором заплясали сполохи ионизированного воздуха. Сначала они были тускло-красного цвета, но постепенно становились все ярче и смещались в фиолетовую сторону спектра, пока не стали нестерпимо голубыми.
Челнок-эллипсоид продирался сквозь плотные слои атмосферы, хотя никаких видимых или слышимых признаков работающих двигателей не наблюдалось.
– Как ты думаешь, генерал с Волковой добрались до медпункта? – нарушила молчание Маринка.
– Думаю, да. – Максим умиротворенно откинулся на мягкую спинку. – Действительно… как-то странно все закончилось. Я думал, финал будет совсем не таким…
– Что тебе сказал этот мужик? У тебя взгляд был, как у пьяного удава, когда я подошла к вам.
– Он сказал, что они уходят из галактики. Навсегда. – Долгов не стал вдаваться в подробности и вслух высказывать свои домыслы.
– А-а… – протянула Маринка, теряя к теме интерес. – Я-то думала…
Эллипсоид миновал верхние слои атмосферы и теперь выходил на стационарную орбиту, проносясь на высоте трехсот с лишним километров над ночной стороной планеты.
– Как здесь красиво, – прошептал Максим, гладя на замысловатые, завораживающие глаз спиральные рисунки циклонов, едва заметные на темной поверхности океанов. – Я еще со времен нашего путешествия на Марс очень полюбил космос. Здесь хочется мечтать. Правда?
Маринка легкомысленно пожала плечами.
Смертельная усталость куда-то исчезала, уступая место безмятежности и легкой философской грусти.
Челнок вышел на орбиту и на время стал искусственным спутником планеты. Он неторопливо вращался вокруг собственной продольной оси, отчего в иллюминаторе постоянно плыл слева направо мудреный рисунок созвездий.
– Невесомости нет, – подметила Маринка. – Но меня все равно подташнивает. Вестибулярный аппарат негодует, сверяясь в мозгах с картинкой, поступающей по зрительным нервам.
– Какая уж тут невесомость, если эта иноземная чудо-посудина без перегрузок нас на орбиту вывела…
– Да, настоящая фантастика. Интересно, когда я наконец окончательно разучусь удивляться?
– Надеюсь – никогда.
Они помолчали. Приближалась дневная сторона планеты.
– Знаешь, Маринка, – сказал Долгов, выбираясь из кресла и становясь перед ней. – Я был таким придурком, когда подозревал тебя в измене и караулил у спортклуба. Помнишь? Ты еще помадой щеку измазала на заднем сиденье машины…
– В тот момент ты был похож на ревнивого подростка. Это мне даже немного польстило, балбес.
