отказался спуститься в каюту к будущему тестю. «Дредноут — объект секретный, — сказал он. — Что ж я, не понимаю? Ничего лишнего видеть не хочу. Покажите мне только носовую башню».
Зато там уж буквально замучил Мику техническими расспросами. Главную проблему для надбашенной зенитной установки, оказывается, составляла вибрация, возникающая от работы двигателей, и, в особенности, во время орудийной стрельбы. Ведь очень вероятно, что вражеские аэропланы будут атаковать корабль во время дуэли с береговыми батареями или пушками крейсера «Гебен».
Маша немного послушала, как Мика объясняет про отдачу и какие-то гасители. Если мичман чего-то не знал, на помощь ему приходили Городецкий или старший артиллерист князь Уссуров.
Попыталась она было тоже поучаствовать в разговоре:
— Я знаю, что такое отдача. Меня папа учил стрелять из пистолета. У меня хорошо получается.
Но по тому, как рассеянно чмокнул ее в руку Родя, Маша поняла, что мешает, и больше не встревала.
По стальной лесенке полезли на огромный бронированный колпак. Там пришлось держать шляпку, чтоб не улетела.
— Места более чем достаточно, — говорил Родя, перекрикивая ветер. — И позиция отменная. Вопервых, обзор. Во-вторых, прикроет от налета рубку… Мне нужно два-три денька на подготовку, потом приеду со своими мастерами и оборудованием. За сутки, много за двое управимся. Начинайте сваривать пулеметы — стандартной четверней. «Виккерсмаксимы» у вас в арсенале есть?
— Если нет — с берега выпишем, — пообещал артиллерист.
Городецкого позвал вахтенный — возникли какие-то осложнения с погрузкой угля. Ушел по какому-то делу и Уссуров.
— Хочу замерить уровень вибрации при заряжании, — сказал Мике инженер. — Покажешь?
Еще вчера вечером они выпили брудершафт, что Машу ужасно порадовало. Муж и товарищ детства сразу стали хорошими друзьями — как это чудесно!
— Только быстро, пока старпом не вернулся.
Внутри орудийной башни Маша никогда не бывала.
Овальное помещение было все напичкано какими-то устрашающе громоздкими механизмами.
Показав на три гигантских замка 305-миллиметровых пушек, Мика горделиво объявил:
— Вот они, мои «три сестры». Так их и зову, почеховски: Ирина, Ольга и Маша. Похожа на тебя твоя тезка, Манечка?
— Похожа. А ты на батарейного командира Вершинина не очень. Иначе влюбился бы в меня, а не в свою столичную штучку, — легко пошутила Маша на эту тему, еще недавно такую болезненную. И поглядела на Родю — как он, оценил ее начитанность?
Но нет, Родион Романович, занимаясь делом, на пустяки не отвлекался.
— Сколько пудов весит снаряд?
— Тридцать.
— Черт, много! Боюсь, вся батарея ходуном ходит.
Вознесенский заступился за свою башню:
— Ничего подобного! Снаряд же не на руках выносят. Тут всё на электричестве. Рыков, включите подъемник!
Пышноусый кондуктор, старшина башни, повернул рычаг, потом какое-то колесо.
Внизу, в открытом люке, зафырчала гидравлика, с лязгом двинулась стальная лента.
— Там крюйт-камера? — спросил Родя. — А почему люка нет? Должен быть.
— Сняли. Мешает.
— Не опасно? А если искра?
Мичман снисходительно пожал плечами:
— Там до погреба, где хранятся заряды, несколько поворотов. Не долететь искре. Да и откуда ей взяться? Не говоря уж о том, что порох мы используем пироксилиновый, с химическим стабилизатором. Опять же — автоматическая противопожарная система. В двадцатом веке живем, Родион!
Из люка выехал здоровенный, как откормленный кабан, снарядище.
— Какой огромный! — ахнула Маша.
— Там таких по семьдесят штук на «сестренку». Одним попаданием броненосный крейсер можно потопить.
Мышкин поцокал языком, не сводя глаз с какого-то прибора, который он перед тем вынул из кармана.
— Не мое дело, конечно, но без люка все-таки странно. Есть ведь шпионы, диверсанты…
— Им туда не попасть. Днем тут всегда люди. Ночью перед дверью ставится усиленный караул. А главное, кто в эту дырку пролезет? Разве что ребенок. Что-то я не слыхал про детей-диверсантов… Как вибрация?
— В пределах допустимого. — Родион Романович спрятал прибор, что-то записал в блокнотик. — Нука, а что цепной подаватель?
— Исполняйте, Рыков!
Кондуктор открыл замок первого орудия. Подаватель с лязгом вставил «кабана» в канал ствола.
— В пределах нормы. Прицельности зенитного огня не помешает, — констатировал Мышкин. — Значит, можно вести стрельбу из пулеметов все время за исключением самого момента залпа. Зря я, выходит, заставил тебя орудие заряжать.
— Ничего, «сестренкам» оно полезно. Это ведь не боевой снаряд — болванка. Мы механизм каждый день по несколько раз прокачиваем, чтоб в бою не подвел. Первая прокачка в полшестого утра, еще до побудки. Рыков, болванку на место!
— Это я себя тут чувствую болванкой, — пожаловалась Маша. — Ничегошеньки в ваших разговорах не понимаю.
Родя нежно ей шепнул:
— Ты и есть болванка. Раз выходишь замуж за болвана.
Чтоб не смотреть, как влюбленные целуются, мичман отвернулся.
Цветочки
В тот же день на городском телеграфе сухопарый дядя в плаще-балахоне и соломенной шляпе фасона, обычно именуемого «воронье гнездо», отправлял телеграмму. Текст был короткий: «Срочно доставьте вьюн тчк ваш садовник».
Приемщик попался общительный, из любителей поговорить. А может быть, он совмещал должность со службой в некоем ином заведении, и ему предписывалось обращать внимание на все не вполне обычные телеграммы. Ничего странного в таком предположении не было. Город режимный, телеграфное сообщение на особом контроле.
Сначала служителя заинтересовала необычная фамилия адресата.
— Балагур? — переспросил он. — Прямо так и зовут?
— Та. Так зовут, — подтвердил отправитель. — Палагур — это имя французски.
— А-а. Надо же. — Телеграфист быстро произвел подсчет. — Срочным тарифом желаете? Рупь двадцать. Сами, значит, садовник будете?
— Та. Задовник.
Почтовый стрельнул глазами на лошадиную физиономию клиента, говорившего по-русски с акцентом.
— Из колонистов? Хороши у вас сады, заглядение. Я почему интересуюсь? Сам тоже цветы выращиваю. Какой же это, не сочтите за нескромность, вы вьюн выписываете? Ипомею? Южноамериканский?
Судя по ботанической осведомленности, служитель, вполне возможно, был и не из контрразведки, а просто так уж совпало — садовник действительно наткнулся на ботаника-любителя.
