Его идеи то становились государственной идеологией, а их адепты занимали важные государственные посты, то подвергались гонению, а ученых конфуцианцев, как это было во время жестокого правления императора Цин Шихуана, живьем закапывали в землю при свете костров из книг их Учителя.
Да, и в наше время страсти вокруг Конфуция и его учения не утихают.
Три десятилетия назад, работая в Китае, я стал свидетелем политической кампании с несколько странным названием «Критика Конфуция и Линь Бяо». Современный политик — маршал Линь Бяо, недавний соратник Мао Цзэдуна, ставший неугодным в силу политических интриг в высшем китайском руководстве, отождествлялся с философом древности. Впрочем, ничего странного в этом не было. Авторы кампании «Критика Конфуция и Линь Бяо» одним ударом убивали двух зайцев.
Шла «культурная революция», ходу которой явно мешали «феодальные глупости» вроде идей гуманизма, человеколюбия, уважения к старшему поколению, стремления к знаниям, которым так был предан древний философ. Ну а то, что по слухам, таких же взглядов придерживался и опальный маршал Линь Бяо, лишь усугубляло вину последнего. Налицо был явный контрреволюционных сговор, что в глазах воинствующих невежд — «хунвейбинов» явно содержало состав преступления. И несли по улицам плакаты с карикатурами на философа и маршала, и как в недобрые старые времена, летели в огонь труды Конфуция и портреты Линь Бяо.
Сегодня имя Конфуция окружено ореолом почета и уважения. Воздвигнутые в его честь в разные годы храмы, в том числе и оскверненные «хунвейбинами», реставрируются. В 1999 году к очередному дню рождения Конфуция на его родине был открыт «Центр по изучению Конфуция» — величественное сооружение, где отныне ученые Китая и других стран смогут собираться для проведения научных конференций по изучению наследия великого китайского философа.
Автор этого сооружения — известный пекинский архитектор У Ляньюй рассказывал мне, что он долго работал над проектом комплекса, изучал архитектуру прошлых эпох. У него была сложная задача: нужно было не нарушить архитектурные ансамбли, сложившиеся в городе, с другой стороны, «Центр Конфуция» — это должно быть современное здание, приспособленное для работы большого количества людей. И нужно сказать, что старейший китайский архитектор У Ляньюй блестяще справился с поставленной задачей.
Но память об учителе не только в храмах. Государственные деятели страны цитируют его изречения в политических речах и документах. Уже другой мудрый старец — наш современник, патриарх китайских реформ Дэн Сяопин, создавая модель «социализма с китайской спецификой», явно советовался с Конфуцием. В очертаниях будущего Китая отчетливо просматриваются конфуцианские идеи об «обществе всеобщего благоденствия». Ну, а в Пекин, а теперь и в Цюйфу регулярно съезжаются на конгрессы ученые многих стран, посвятившие свою жизнь изучению трудов и мыслей Конфуция.
Перелистаем и мы несколько страниц из «Лунюя» — одной из самых древних и почитаемых конфуцианских книг. Каждый абзац этого труда начинается с фразы «Учитель говорил…»
Итак, Учитель утверждал:
— Учиться и не думать — бесполезно, но думать и не учиться — опасно;
— Увидишь мудреца — подумай, как с ним сравняться; увидишь глупца — загляни в самого себя;
— Казнить людей, не наставив их на путь истинный — это жестокость; требовать немедленного исполнения, не предупредив заранее — это угнетение; медлить с указаниями и требовать срочного исполнения — это несправедливость;
— Если человек не обладает человеколюбием — что толку в церемониях? что толку в музыке?
— Когда в стране справедливость, стыдно быть бедным и ничтожным.
Когда справедливости нет, стыдно быть богатым и знатным. Из беседы с учеником.
— Что нужно для управления государством?
— Достаточно пищи, достаточно оружия и верность народа.
— Чем из трех можно пожертвовать прежде всего?
— Оружием.
— А из оставшихся двух?
— Пищей. Ибо смерть всегда была неизбежна, а без доверия народа государство не устоит.
— Не научившись еще служить людям, можно ли служить духам? Не зная, как следует жить, можно ли познать смерть?
Из беседы с учениками.
— Что можно сказать о человеке, если вся деревня его любит?
— Никчемный человек.
— А если вся деревня его ненавидит?
— Никчемный человек.
— Было бы куда лучше, если бы хорошие люди из этой деревни его любили, а дурные — ненавидели…
Философы, политики, историки, конечно, могут спорить, какое суждение, действительно, принадлежит Конфуцию, а какое — приписано ему легендой. Не смолкают споры и вокруг духовных ценностей конфуцианства в современном мире. Но безусловно одно: в сознании людей разных стран и народов Конфуций навсегда останется великим человеком древности.
ПЕКИНСКИЕ ПЕРЕУЛКИ
До последнего времени к Китаю, даже в большей степени, чем к Англии, можно было отнести поговорку: «Мой дом — моя крепость».
Крепость эта носит названием «сыхэюар». «Сыхэюар» — типичная для северного Китая форма городской архитектуры. Именно из таких «сыхэюаров» на девяносто процентов состоял когда-то старый Пекин. Это окруженный с четырех сторон глухими стенами двор, где располагаются четыре жилых постройки, ориентированные по четырем частям света и обращенные своими фасадами в этот внутренний дворик. Это, действительно, маленькая семейная крепость, надежно укрытая от посторонних взоров не только высокими стенами, но и каменным экраном перед входом и крепкими дверями-воротами.
Главный флигель такого сыхэюара, обращенный входом на север — покои хозяина дома. Западный — предназначался для молодого поколения, а в восточном — жили слуги и сторожа. Внутренние деревянные перегородки — «бишачуан» — как ширмы делили помещение на несколько комнат. Эти ширмы богато украшены резьбой, также, как мебель и оконные переплеты, затянутые белым или зеленым шелком с национальным орнаментом.
«Сыхэюары», тесно примыкая своими стенами друг к другу, составляли переулки — знаменитые пекинские «хутуны» с экзотическими названиями, неожиданной конфигурацией, и иногда настолько узкие, что в них не могли разъехаться два велосипедиста.
Протянувшись с востока на запад, эти переулки пересекались с улицами города, идущими с юга на восток. Старые карты Пекина напоминают шахматную доску. Именно в пекинских переулках веками складывался определенный тип жизни китайской семьи. Именно с семьи, со двора начиналась гигантская пирамида государства.
Говорят, что в Пекине переулков столько, «сколько перьев у пекинской утки». Ну, а если точнее, то в период династии Юань (XIII–XIX вв.), когда складывалась его структура, здесь было 400 переулков. Но город быстро расширялся. И к моменту постройки Запретного города — резиденции императорских династий Мин (XIV–XVIII вв.) и Цин (XVIII–XX вв.) — их уже было уже 2077. В изданном в 1944 году путеводителе по Пекину говорилось, что их стало 3200.
А сейчас в Пекине осталось 990 старых переулков. Их число стремительно уменьшается в связи с развернувшимся в китайской столице строительством, оставляя современникам только диковинные названия.
Пекинские переулки — как огромная книга, рассказывающая об истории уходящих эпох. Первоначально ширина переулка была определена в девять шагов. На западе и востоке от центра города, где расположился императорский дворец, строили жилье аристократы, чиновники, вельможи. На севере и юге — люди попроще: торговцы, ремесленники, а ещё дальше городской люд: рикши, переносчики тяжестей