— А как же иначе, мой юный дружочек?! Мы снова вместе! — Тиму в лицо заглянула унылая синяя физиономия, два шара выпали из орбит и закачались на синих жилках. Вспыхнул голубой свет, озаряя склад, — из бочек один за другим полезли духи, хохоча и воя.
— Ты оправдал надеждочки, которые мы с твоим драгоценненьким братцем возложили на тебя, — вопил синий дух, каким-то странным способом лишая Тима возможности пошевелить рукой или ногой. Мальчик стоял, как замороженный. — Твой братишечка предупреждал о твоей прыткости, но мы всё равно оказались прытче и умнее! Сегодняшний пикничок удастся на славу! Ты убежал из-под охраны намного раньше, чем я предполагал. А ведь тебя охранял самый умненький душок, который так нравился когда-то женщинам! Но я оказался хитрее тебя — бежать тебе можно было только сюда! В наши лапочки! А мы тебя уже ждали вместе с твоими ненаглядными друзьишечками!
Духи по-хозяйски облетали связанных пленников, дотрагивались своим скользкими ладонями до бледной макушки Родиона, теребили крылья Обби, приглядываясь, к какому местечку будет выгоднее всего присосаться, то и дело с визгом отпихивали друг друга.
— Знаешь, что я решил? — Усмехнулся Синий, раскачивая слепыми шарами. — Мы полакомимся сегодня на славу. Сдаётся мне, у твоих приятелей не только голова на месте, но и ноги. Не будет откладывать на потом то, что можно съЭсть сЭйчас! Ребятушки, к столику, все к столику! Приятно всем подавиться! Чёртика вам за трапезой, любезнейшие!
Духи заголосили громче — все ходы подземелий наполнились их безумным голодным воем. Крепостные коридоры загудели протяжно и жалобно. Духи сбились кучей, перемешались, превратились в кипящую кашу, и кинулись на друзей. Тим, Обби и Родион, изо всех сил барахтаясь в невесомой слизи, пытались освободиться, но тщетно. Голубой ком с воткнутыми в него, как спицы, пленниками со скоростью ртути, выскочившей из разбитого градусника, метался по полу, и, в конце концов, рухнув в озеро, закачался на его поверхности. Друзьям повезло, что их головы оказались над водой.
— Напьёмся их силушки, напьёмся! — Выли привидения, стараясь потеснее прижаться к своим жертвам. Крепко спелёнутые, друзья были не в силах что-нибудь сделать.
Уже через минуты на них навалилась неимоверная скука. Белёсыми стали их глаза и серыми лица — три унылых, измученных луны качались в голубой бурлящей каше. Зелёные волоски на голове Обби слиплись, она безжизненно поникла на грудь Родиона. Мальчик и администратор зевали громче самих духов.
Тим бормотал себе под нос:
— У меня в голове вместо мыслей шевелятся толстые ужи. — Он сонно пожал плечами: — Ну и что? Я не против. Всё что угодно. Мне всё равно.
— Тссссссс, — зашипела Обби, — не будите меня. У меня мёртвый час, мёртвый день…
Услышав эти слова, Родион встрепенулся.
— Что ты говоришь?! Обби, Тим. Нам нельзя спать. Сон — наша смерть. Нам нужно смотреть в глаза друг друга. Смотреть в глаза, во что бы то ни стало.
— Сон — всему голова, сам не поспишь — других насмешишь, — пролепетал Тим, не раскрывая глаз.
— Только спать, спать, — пробормотала Обби.
Урча и чавкая, духи пили и пили силы своих пленников. Из голубых мерзкие создания превращались в фиолетовых.
— Как сказал Поэт, не бывает прекрасное напрасным! Оно не пропадёт зря, даже если живёт секунду! Оно всегда в чём-нибудь отражается! Вода хранит силу души человека, ещё лучше — зеркало! — Родион говорил с усилием, стараясь как можно чётче произносить слова, чтобы друзья услышали его. — Но в глазах друга сила человека волшебным способом приумножается. Стоит посмотреть в них, как к тебе возвращаются силы искренней любви друга. Обби, раскрой свои глазки! Тим, не спи!
Но как он ни старался, не мог привести в чувство друзей. Их неподвижные лица, как маски, светились в фиолетовых бликах и гудели храпом. Стиснутый со всех сторон чавкающими духами, Родион отчаянно замотал головой.
— Прекрати бодаться, — возмутился какой-то дух и закашлялся. — Ты мне мешаешь есть в три горла, ках-ках! Из-за тебя не в то горло попало — в четвёртое! Не мотай головой, а то я своё место потеряю!
— Никаких проблем! — Заверил его Родион. — Только, милостивый господин, не скажете ли вы вот этому сударю со светлым вихром на бледном челе одно слово?
— Одно слово? Ещё скажи — междометие! — Хмыкнул дух, облизывая длинным языком голову Тима. — А ты обещаешь вести себя хорошо?
— Честно сказать, в столь неоднозначной ситуации ничего обещать не могу. Скорее всего, придётся действовать по обстоятельствам! — Честно признался Родион.
— Уф, пожалуй, я уже не так голоден, — заявил дух. — Выкладывай свой знаки препинания!
— Может быть, вы хотели сказать звуки препирательства между нами? Вот они: ТИМ-И-ДАН!
— Ты уверен? — Засомневался дух. — Может быть, тмину дам? Или тимьяну дам? А может быть, Демьяну мат? Я знал одного Демьяна — большой был любитель в шахматы поиграть!
— Нет-нет! Милостивый господин, вы так ему и скажите в ухо: ТИМИДАН!
Дух скорчил издевательскую физиономию и гаркнул Тиму в ухо:
— НАДИМИТ!
— ТИМИДАН! — недовольно буркнул в ответ Тим и очнулся. Дух гоготнул и впился фиолетовыми губами в его шею.
— Тим, Тим! Поделимся на пары, — зашептал Родион, его ослепительные брови и усы вновь пришли в движение, что свидетельствовало: администратор уже вполне овладел собой. — Вначале смотрят друг на друга Обби и я, потом Обби и ты, потом ты и я, а потом по новому кругу… Пары меняются через каждую минуту!
— Попробуем, — выдавил из себя Тим, его глаза ещё не приобрёли свою неизменную яркую зелёность, в них ещё плавал сон. — Но как разбудить Обби?
Головка птицы по-прежнему безвольно лежала на груди Родиона.
— Обби, — шепнул он и дунул на слипшиеся волосики. Лебедь не слышала. — Обби! — Крикнул он — безрезультатно. — Посмотри на меня! — Обби всхрапнула. — Да открой же глаза, упрямая птица! — Безмятежное, уютное сопенье последовало в ответ. — Надимит какой-то! Полный надимит! — В отчаянье всхлипнул Родион.
— Тимидан! — Возмущённо крякнула Обби, не раскрывая глаз. — Она едва двигала клювом от слабости: — Ах, Родион, плохи наши дела, если даже вы забыли, как произносится это слово! Если бы я так не огорчилась из-за того, как вы его произносите, то не проснулась бы никогда!
Поморгав, Обби с осуждением воззрилась на Родиона и встретилась с его восторженным взглядом.
— Ах, милый Родион, давным-давно я видела ваши глаза. Когда я смотрю в них, мне кажется, во мне просыпается ваша замечательная Ориника. Красивая, весёлая…
— …маленькая озорница-выдумщица! Да-да! Она была именно такой! — Огромные глаза Родиона увлажнились, печаль и нежность переливались в них вместе со вспыхнувшими слезами. — А теперь, друзья, слушайте меня внимательно…
Через десять часов у друзей отчаянно заболели языки — от разговоров. Родион рассказывал, какие запахи исходят от духов, у кого из них какой характер и, следовательно, чего можно ожидать от каждого. От одного из них, повествовал Родион, валит нестерпимый запах пережаренного лука, и нос любого, кто пробудет с ним более пяти минут, может взорваться от едкого аромата перца. Этот дух, явно обладающий опасным взрывным характером, при жизни был поваром со странным вкусом: компот всегда варил с чесноком, а в варенье подкладывал укроп, лавровый лист и не менее килограмма красного перца. Тим же рассказывал о любимой Разбитой коленке, он полжизни отдал бы сейчас, чтобы вдохнуть кисловатый, с лёгкой сладостью, зелёный и розовый, чуть голубой воздух соснового леса, и очутиться на тёплой печке в родной избушке, увешанной связками мяты и сухих грибов. И чтобы дождь за окном накрапывал, перебирал бы полешки, веточки, угощал бы листочки и муравьев, а для мальков рисовал кружочки на речке… Тим рассказывал о чудесных ежах, которые каждую осень прочёсывают траву-мураву и выносят на иголках затерявшиеся упавшие звёздочки, передают их на счастье в те гнёзда, из которых должны отправиться в
