— Подожди причитать раньше времени, дедушка Лих, — обнял его большую голову Тим. — Расскажи всё по порядку. Вместе думать будем.
Лиходеич робко взглянул на мальчика и спросил:
— Проклянёшь?
Тим только головой покачал, тревожно вглядываясь в исслезившиеся глаза Лиходеича.
— Нету Данечки, у Ния он. Вместо тебя я отвёл его к злодею… — И старый леший впервые всё честно рассказал Тиму, откуда он появился в Разбитой коленке. Рассказывая, Лиходеич с нарастающей тревогой поглядывал на Тима, который вёл себя странно. Тёр левое плечо, ойкал, осторожно отводил рубашку, болезненно налипавшую, видимо, на какую-то рану.
— Что там у тебя?
— Продолжай, — попросил Тим.
— Я подумал: кто он мне, этот Даня? Никто. Я его знаю-то один день. А тебя люблю больше Разбитой коленки, больше жизни своей. Ну и я, чтобы спасти тебя… взял Даню и отвел… к Нию, ничего никому не сказав, — произнеся все это, Лиходеич втянул голову в плечи и закрыл глаза.
— Как же ты мог? — Тихо прошептал Тим.
И, схватившись за плечо, болезненно скорчился. Лиходеич подскочил к мальчику и расстегнул на нем рубашку. На белой коже отчетливо выделялась кровавая рана в виде контура цветка чертополоха, будто выжженного железом. Лиходеич аж вскрикнул.
— Подмена! Карающий и справедливейший Ний, это подмена! — Орал Ворон, взбираясь и соскальзывая по скользкой железной фигуре главного злодея. — Нас провели! А еще благородные! Чистые воры! Читайте! Я украл из повести главу! Осмелюсь вам прочитать её, вы поймете всё! Я ни в чём не виноват!
Ворон, захлебываясь от ужаса перед наказанием, которое может последовать от Ния, начал читать срывающимся, подобострастным голосом.
Глава четвертая (украденная), в которой Тим начинает верить, что нашёл счастье, а Лиходеич решается на второе преступление
— Эй, Тимочка, — позвал Лиходеич на улицу мальчика. — Глянь сюда, что покажу.
Тим присел на завалинку, притулился худым плечом к круглому боку дедушки. После того, как побывал в их доме Ворон, дедушка Лих еще добрее стал, не отвертишься от него, пока за обедом молоком не упьешься и мёдом не объешься, но сам он какой-то не такой, бормочет себе в усы что-то, ругается, а по ночам, как медведь, вздыхает.
— Мой прадедушка, который в этой избушке жил — польза, прочность, красота — вот его девиз был! — оставил мне завещание, — не без гордости сообщил Лиходеич, раскладывая на пятнистых камуфляжных коленях кусок бересты. — Вот про то тут и написано. Специально для меня грамоте научился, и всё честь по чести расписал. Видишь, буковки Аз, Буки, Веди…
— Что он тебе завещал?
— Не суетись, малёк, — с улыбкой, неторопливо пережёвывая каждое слово, говорил Лиходеич, наслаждаясь осознанием того, что о нём близкий родственник в бог знает какие времена беспокоился.
— А завещал он мне клад.
— Клад? Какой клад? Где он зарыт? Чего ж ты раньше молчал? Мы же его раньше откопать могли! — Обрадовался Тим, подхватывая бересту и стараясь разобраться в почти стершихся закорючках.
— Да не торопись ты, малёк, — повторил Лиходеич, мягко отбирая заветный кусочек. — Как же ты не понимаешь, что каждый клад — он вызреть, как картошка, должен. Чтобы клад получить, зарок, с которым он положен, знать нужно.
— Ну да, да, да, — закивал золотой головой Тим, отчего вихры меж бровей, как гривка у коня, замотались. — Помню, помню. На большой дороге, между просекой почтовой и казённой, зарыт клад. Чтобы найти его, надо сорвать себе горло.
— Гы-гыыы, — засмеялся Лиходеич, — что ты мне здесь пули льёшь?
— Ну как же не сорвать, если надо спеть двенадцать песен, чтобы ни в одной не было сказано ни про друга, ни про недруга, ни про милого, ни про немилого.
— Да-а, — мечтательно запрокинул Лиходеич голову, ловя лицом ветерок. Подержал его на губах, поцеловал, вкусного, хвойного, и бережно сдунул малыша. — Трудно среди русских песен такую найти, чтобы про друга или про милого в ней не пелось, не плакалось, или чтобы благо своему сердечному- закадычному не воссылалось. Ну, ладноть, а ещё что про клады помнишь?
— Дедушка, — укоризненно подтолкнул его плечом Тим, которому не терпелось про настоящий клад узнать, своими цепкими зелёными глазами на него посмотреть. — Что-что! Под сосной ещё может клад быть зарыт. Чтобы получить его, нужно голову сломать.
— Ну уж ты загнул!
— А разве нет? Нужно влезть на сосну вверх ногами и спуститься вниз таким же макаром. То есть вниз головой. Ну, где твоя сосна? Сейчас полезу. Говори-говори, я полез! Где сосна-то заветная? — Тим вскочил.
— Этот клад отписал мне дедушка, такой же леший, как я, но только знаниями дремучими владел — по нынешним временам в академиках бы Российской Академии Наук числился. Но этот клад нельзя ни из земли вырыть, ни из-под воды достать.
Тим скорчил недовольную гримасу, чувствуя какой-то подвох. А Лиходеич продолжал:
— И как он выглядит, я даже не предполагаю. В завещании сказано, чтобы я именно в этот день вышел на завалинку и ждал. Сегодня всё само должно случиться, — как-то туманно выразился Лиходеич. — А вот потом, сказано…
— Ага, ну ты жди, — кивнул ему Тим, поняв, что пока не предвидится подержать в руках фамильные сокровища лешего рода. — Я до Водяного добегу, он обещал мне показать, как в щуку превращается.
Лиходеич усмехнулся, сказал вслед:
— Учись, малёк, — и засмотрелся вверх на солнышко и, может быть, даже приснул на тепле.
Когда он открыл глаза, рядом с ним снова сидел Тим.
— Пришёл, внучок? — улыбнулся Лиходеич.
— Пришёл, — улыбнулся в ответ мальчик.
— Водяной рыбки не передал с тобой?
Тим только плечами недоуменно пожал.
— Дедушка, есть что попить?
— Сходи в дом, молочка-то хлебни.
Через минуту перед вновь задремавшим Лиходеичем стоял Тим, держа в руках связку краснопёрых пескарей.
— Дедушка Лих, это тебе Водяной передал.
— Да ну-у-у-у, — удивился Лиходеич. — Ты, что ли, запамятовал сначала?!
— Да не забывал я ничего, — пожал плечами мальчик. — Водяной сказал, что вечером придет чай пить. Говорит, очень устал сегодня. Оказывается, утром рыбаки вытащили в сетях его младшенького, ну ты знаешь, он всегда куда ни попадя лезет. Принесли в дом, он плачет. А потом сам нашёл колодец, запрыгнул в него — хохочет. Тут и поняли, чей это сын. Отнесли на речку в лес — там уж супруга Водяного хвост избила — ищет малыша. В общем, договорились, что теперь Водяной будет им в сети по пятьдесят килограммов рыбы каждое утро загонять.
— Прикроет это дело рыбнадзор, — посомневался Лиходеич.
— А клад-то еще не свалился с неба? — Лукаво поинтересовался Тим и пошёл по своим делам. Но тут же вернулся.
— Спасибо, дедушка, — говорит. — Только я молочко не попробовал — в кувшине лягушка плавает.
