Так что если удерживать Дроя у него пока получалось, то уж власти над моим скудным умишкой пусть не ждет. Самому пригодится.
— Родной, поторопись! — крикнул Гост. Из тоннеля донесся глухой удар. — Дрой, зараза, сильный… Такими темпами он нас довольно скоро уроет и забудет, как звали.
— Стараюсь, брат!
Долговязая фигура мелькнула рядом. Слухи о том, что контролеры медлительны и неповоротливы, распускают юнцы, которым ни разу не доводилось сталкиваться с опасными пси-тварями лицом к лицу. Сталкеры, которым удалось остаться в живых и в здравом уме после знакомства с этими прелестными мутантами, предпочитали помалкивать и отшучиваться: уж больно «радужные» следы они оставляли в психике людей.
Сместившись в сторону от тоннеля и поднырнув под очередной коварный выпад мутанта, я развернулся и, не дожидаясь, пока умная система совершит захват цели, пальнул короткой очередью. Уши вновь заложило. Пламегаситель «Орды» не справился с венчиками огня, и на короткое мгновение все помещение осветилось контрастными вспышками, надолго впечатавшими каждую деталь этого смертельного поединка в мое сознание.
Внешне контролер больше всего напоминал измученного жизнью и телепрограммами сантехника из провинциального ЖЭУ, которому пришлось заступить на смену в состоянии жуткого похмелья. Сальные штаны с драными лямками-подтяжками и оттянутыми коленками, уныло опущенные плечи, ботинки без шнурков на босу ногу, бледная кожа с узорами вен. Если бы не длинные когтистые пальцы, которыми он сжимал ножку, и непропорционально большая голова… Хотя и без того сходство в этом подвальном помещении было пугающим.
Вот только движения слишком резки и порывисты для изможденного сушняком слесаря. А в тусклых маслинах глаз отражается бездонная пропасть, стоящая между человеком и существом, изуродованным Зоной до состояния полуразумного повелителя чужих мозгов.
Короткие вспышки, словно стробоскоп, раздробили движение псионика. Его ловкий прыжок в сторону превратился в веер контрастных кадров, словно кинопленку пустили слишком медленно, и иллюзия плавности пропала.
Во время приземления мутант извернулся и швырнул ножку в мою сторону, как томагавк. Уклониться я не успел, но острые края всего лишь поцарапали рукав брони, не причинив ни малейшего вреда. Орудие отлетело в угол.
Контролер замер на миг и отступил к стене. Я повернулся, высвечивая монстра, и навел на него автомат, готовясь пустить поперечную очередь, чтобы наверняка срезать гада.
Главное — не медлить, чтобы не успел сосредоточиться.
Но тут контролер развел руки-плети в стороны, будто показывая: я безоружен. Тень от его нескладной фигуры плясала на стальной двери, ведущей в подземелья лабораторий. Даже в свете налобника было заметно, как в жилах, которые обвивали шею, скулы и виски, пульсировала белесая жидкость, напоминающая гной.
— Не убивай, — попросил контролер.
Я вздрогнул. Голос был тихий, шипящий — его собственный, а не заимствованный у одного из нас.
А вслед за фразой последовал и вовсе удивительный пассаж: мутант присел на пол, утопая в мусоре, оставшемся после взрывов и стрельбы, склонил голову и прикрыл ее бугристыми пальцами.
Демоны Зоны… Существо просило пощады.
Я замешкался всего на секунду, позволив сомнению вкрасться в сознание вместе с цепкими ментальными щупальцами. Жалость к поверженному врагу возобладала над логикой и опытом, приобретенными в сотнях схваток с хитрыми созданиями. Мне вдруг захотелось изменить собственному принципу и не добивать противника, признавшего поражение. В сущности, зачем? Ведь он уйдет и больше не будет нам мешать, он не встанет на нашем пути к «бумерангу». Он даже не ранен. Он сумеет быстро свалить прочь и оставить нас в покое. Его когда-то звали Пауль Вийер.
Я почувствовал, как легкий ветерок коснулся моего лица. Несмело погладил огрубевшую кожу, скользнул под воротник комбеза. Мне были знакомы такие прикосновения: это было дыхание Зоны. Неизвестно откуда взявшийся в подземелье сквознячок проник в самую душу и всколыхнул в ней старые воспоминания, о сохранности которых я и не подозревал… Третий класс. Московские дворики, мой первый друг — лохматый пес, которого запойные соседи выпускали погулять и часто вообще забывали о его существовании. А мы играли с ним, когда я возвращался после уроков, и нам казалось, что крепкая дружба будет длиться вечно… Мне семнадцать. Секс у нее в квартире запомнился на всю жизнь. Все произошло быстро, не успел я сообразить, как наши молодые тела уже сплелись. Натка была куда опытней: снисходительно улыбалась, если я ставил ее в неудобное положение, и сама наскакивала на меня… Заваленная сессия на втором курсе, отчисление и повестка из райвоенкомата. Мне тогда и в голову не пришло «косить». В «учебке» было тяжело, несмотря на то, что я всегда занимался спортом и был KMC по стендовой стрельбе. Многие жизненные ценности ломались и менялись во время долгих марш-бросков, экстремальных прыжков с парашютом и побоищ с «дедами». Но, вернувшись из армии, я понял, что мне очень повезло: я не попал на войну… Двадцать два года. Четкое, казалось бы, понимание целей и видение способов из достижения. Первые удачи в бизнесе, первые серьезные партнеры, первые выгодные депозиты. Первая иллюзия благополучия…
Ветерок продолжал приятно ласкать лицо и убаюкивать сознание, погружая в тайники памяти все глубже и глубже. Оказывается, ничего не забылось. Каждая деталь лежала на своем месте, нужно было всего-то стряхнуть с нее пыль, чтобы возродить былое сияние. Никогда прежде за семь лет хождения по Зоне мне не хотелось оказаться в прошлом мире так сильно, как сейчас…
— Минор, очнись. — Я открыл глаза. Гост стоял в полуметре от меня и держал на прицеле забившегося в угол контролера. Его оклик, словно удар хлыста, сбил с меня морок, практически поглотивший волю, затуманивший голову. — Этот мозгосос хотел перекинуть ментальные клещи с Дроя на тебя.
Я кивнул. Никакого ветерка, конечно же, и в помине не было. «Орда» пискнула: цель была захвачена.
— За двумя погонишься — оба и поимеют, — назидательно произнес Дрой, подходя к нам и перезаряжая магазин.
— Я же предупреждал, что достану тебя, тварь. А ты дразнился, — усмехнулся Гост. — Капут тебе.
— К гадалке не ходи, — согласился я.
Мы светили на медленно поднимающегося с колен контролера, который теперь в каждой руке держал по увесистому железному осколку. Его морда была перекошена от ярости, широкие ноздри раздувались, на мутной роговице глаз подрагивали блики. Настырный.
Подошел Зеленый и, оценив ситуацию, скомандовал:
— Пли.
Три автомата выплюнули по веренице свинцовых пчел, которые настигли метнувшегося к вентиляции псионика прямо в воздухе. Мутанта перерубило напополам, а куски распотрошило в фарш. Белесые брызги превратили бункерную дверь в авангардное полотно, украшенное вкраплениями разорванных органов и бурыми пятнами костного крошева.
— Прощай, братец контролер, — сказал я, глядя, как в свете фонариков вьются струйки дыма из наших стволов. — Как пошутил бы один мой приятель: горе от ума.
Зеленый приподнял брови и тут же снова уронил их, вернув физиономии привычно унылое выражение. Дрой выматерился и пнул ногой расколотый череп мутанта, посмевшего покуситься не только на его бесценное тело, но и на изворотливый ум. А чистоплотный пижон Гост достал из аптечки салфетку и принялся, скривившись от омерзения, счищать со своей брони ошметки грязи и кровавые потеки.
Путь в дебри заброшенных лабораторий был свободен.
Единственный вход располагался в одной из боковых стен разгромленного помещения. За тяжелой дверью с выкорчеванным запорным механизмом обнаружился вполне современный проход, похожий на тоннель метрополитена, только поуже в сечении. Его своды были укреплены железобетонными тюбингами, на кронштейнах висели обрывки силовых кабелей, в полу попадались зарешеченные канализационные люки,
